Dein Körper ist Feuer, die Adern aus Glut
Du brennst in meiner Seele und so ist es gut
So kostbar und ewig, vollkommen und rein
Zu schön um wahr zu sein
Rot wie die Liebe, rot wie ein Rubin
Ich füll dir die Fassung, es zieht mich zu dir hin
Rot wie die Liebe, rot wie ein Rubin
Ich füll dir die Fassung, weil ich so sinnlich bin
Eisbrecher — «Rot wie die Liebe»
С ней каждый день не похож на другой. Вечность, что прежде была наполнена лишь безоглядной целью выполнять свой долг, обрела для Анубиса особый смысл. Желание беречь не из чувства вины, а от глубины души; стремление отдавать любовь — не из долга, а по желанию сердца; принимать её — не как жертву великому богу, а как искреннее чувство к тому, кто он есть. Тёплая вода купальни освежала мысли. Погрузившись с головой под кристально-чистую гладь, бывшая аментет отсчитывала мгновения, минуты, находясь под водой. Всплывала, лишь когда ей надоедало считать. Ифе ждала его — каждый раз, когда Карателя вызывал Осирис. Она бы точно не сказала, дольше ли проводит время с Анубисом, или в ожидании его. Но Ифе была умной девочкой и не роптала на судьбу, которую выбрала сама. Предоставленная самой себе в необъятном дворце, она всегда находила себе занятие. Имея возможность покинуть свою обитель, бывшая аментет проводила время в библиотеке Тота и в компании друзей в Городе Столбов. Однако сердечко заходилось в радостном ритме, когда любимый неизменно возвращался к ней… Ифе провела руками по мокрым волосам, с которых вдоль спины стекали струи воды. Ощутив мягкое прикосновение к плечу, девушка даже не вздрогнула. Она не слышала появления хозяина дворца, хоть и давно ожидала. — Похоже, я очень вовремя, — его прохладное дыхание защекотало мокрую кожу на ключице. В тихом голосе Ифе различила улыбку. — Инпу… — Его имя сейчас было особенно сладким на губах. — Я здесь, милая. Оказавшись в кольце сильных рук, Ифе убедилась в том, что он обнажён. Разумеется, избавился от одежды Анубис тоже бесслышно. Откинувшись на твёрдую грудь, бывшая аментет прикрыла глаза, наслаждаясь близостью, для которой не требовалось даже встречаться взглядами. Прильнув губами к виску Ифе, Каратель так же прикрыл веки, погрузившись с головой в этот момент. Тепло её тела — это то, чего всегда не хватало, когда он покидал дворец ради служения Царю богов… Анубис желал её. Это казалось так просто — и в то же время так прекрасно, что не хватило бы слов описать. За них говорили прикосновения. Прежде в желании для Карателя не было ничего прекрасного, лишь стремление получить облегчение, — теперь он это понимал. А после смерти Осириса любое поползновение тела превратилось в табу. До тех пор, пока вечность не столкнула его с этой странной, любопытной, поистине безумной грешницей, что проявила сочувствие к своему палачу… Ифе прогнулась в талии, плотнее прижимаясь к телу любимого бога. Ей столько всего хотелось ему рассказать, спросить. Но такая долгожданная близость не давала девушке и шанса. Когда Ифе подняла голову, не открывая глаз, её уже ждали ставшие такими родными губы. — М-м!.. Анубис целовал её с жаром, с тем невообразимым до сей минуты голодом, что накрыл сладкой пеленой мысли, стоило богу коснуться любимой женщины. Дав волю своим рукам, он собственнически и в то же время ласково оглаживал бёдра и живот Ифе, сминал упругие груди. Желание обладать своим сокровищем затмило все возможные мысли. — Ифе… — выдохнув её имя, словно в бреду, Каратель опустился к покрытой капельками воды шее. — Я так скучала, — жалобно прошептала девушка, то стягивая его волосы у корней, то оглаживая плотно прижатые к её ягодицам бёдра. Он был нужен Ифе — сейчас особенно, когда желание соединиться превышало все возможные желания и было безусловной потребностью. Это чувство «нужности» стало для бога тождественно счастью; стало частью всего его существа. И в какой же момент бывшая аментет стала казаться для него столь по-женски привлекательной? Сладостной, манящей, словно грех для падшего… Анубис не смог бы ответить, ведь это был не один момент и не один день. Но бог до сих пор дивился, как ей удалось сломать непреодолимую стену между ними. Ифе ведь стала уже совсем родной… Девушка пылала. Кожа меж бёдер казалась почти горячей. Каратель ловил губами стоны Ифе, лаская её лепестки, в то время как она дразняще тёрлась ягодицами о его пах. Девушка лепетала что-то несвязное, умоляла, извивалась в руках Карателя. Пожелала повернуться к нему лицом, но бог не позволил… Сжав пальцами округлые бёдра, он плавно, беспрепятственно проник в неё. Облегчённый стон вырвался из груди Анубиса, заглушив тонкий всхлип Ифе. «Внутри неё целая вселенная… Поля Иалу для оправданной души. Вовек бы не покидать тебя, моё сладкое прибежище, моё сокровище…» Покрывая сладостными поцелуями её влажную от воды и пота спину, Каратель начал поступательно двигаться внутри Ифе, заполняя купальню её сладостными стонами. Девушка сжала его ладони на своей талии и отдалась ритмичным движениям, зная, что руки Карателя не позволят ей упасть. Его влажная кожа с громкими шлепками ударялась о ягодицы Ифе, и это лишь сильнее распаляло их обоих. Запрокинув голову, Анубис в наслаждении прикрыл глаза, продолжая наполнять собой девушку, что в одном ритме двигалась ему навстречу. Она просила его, умоляла продолжать эту сладкую муку, хотя сама уже едва стояла на ногах от охватившей тело неги. Поддерживая рукой, бог нетерпеливо развернул Ифе к себе, и она сразу обвила Карателя за шею, прижавшись к нему, словно ребёнок. Тот разрывался от желания и разыгравшейся фантазии, что теперь хотел бы с нею сделать. Не в силах вытерпеть ни одного лишнего мгновения вне её родного, уютного тела, Анубис обхватил бёдра девушки и, приподняв, насадил на себя. Струи воды неторопливо стекали по разгоряченной коже. Хотелось больше, сильнее, ближе… «Во имя Царя…» Ощутив свежий ветерок, что слегка охладил мокрую кожу и моментально высушил волосы, Ифе обнаружила себя лежавшей на лопатках. Под спиной чувствовалась мягкость знакомой кровати. Ей не нужно было открывать глаза, чтобы понять, — Каратель перенёс их в его спальню. Однако он не дал своей прелестнице и минуты передышки и, прижав запястья девушки к постели, впился в ожидавшие его уста неистовым, жадным поцелуем. Ифе извивалась под тяжестью его тела, умоляюще постанывала. Когда губы Карателя опустились к её нежным соскам, девушка воспользовалась небольшой свободой и обвила ногами его сильный торс. — Инпу, прошу тебя, пожалуйста!.. — тихо взмолилась бывшая аментет, досадуя на тянущую пустоту внутри и невозможность запустить пальцы в его волосы, небрежно рассыпавшиеся по её груди. — Я тоже скучал по тебе, милая, — со сбившимся дыханием отозвался бог, потёршись носом о мягкие прелести своей «грешницы». Вновь наполнив её, Анубис закатил глаза от повторно захватившего его блаженства. Стоны счастья, рвавшиеся из груди девушки, казались музыкой для ушей Карателя. Лаская чувствительную точку меж её ног, он любовался Ифе, боготворил, разрывался на части от восторга обладать ею и вновь собирался воедино. — Ты прекрасна, — с придыханием промолвил он, убрав взмокшие пряди со лба девушки. — Ифе… Моя… Когда тело её охватила крупная дрожь, Анубис дал себе волю, погрузившись в бескрайний омут блаженства. — М-м… Накатила приятная опустошающая слабость. Опустившись рядом, он позволил Ифе положить голову себе на грудь и обвил руками тонкий стан. Мягкий аромат волос девушки убаюкивал. Анубис нежно поцеловал её в макушку. — Есть хочется, — тихо проговорила Ифе. — Тогда сейчас пойдём. И ты мне всё-всё расскажешь. — Рассказывать особо не о чем. — Ты всегда так говоришь, а потом тараторишь около часа. — Так уж тараторю? — насмешливо хмыкнула Ифе. — Люблю, когда ты о чём-то увлечённо щебечешь. Слушать его голос было так отрадно. Ифе прикрыла глаза, устраиваясь поудобнее на груди своего бога. — Я так люблю тебя, — едва слышно промолвила бывшая аментет, не разлепляя век. Уголки губ бога дрогнули. Он ласково провёл ладонью по мягким волосам своей прелестницы. Ей не нужен был ответ, она и так всё прекрасно знала. Но Анубис ответил, едва слышно: — Спасибо.