***
С каждым годом ему становилось все труднее дышать. Боль в груди мучила его по ночам, и засыпал он только под утро. Лекарства, которые выписывали врачи, не справлялись. От них болел желудок и появлялась болезненная слабость. Старик запирался в крохотной квартирке, словно в надежде скрыться от самой боли. Тени сгущались над ним, становились все ближе и тянули к нему свои длинные пальцы. Боль медленно убивала его, но плакал он все реже и реже…***
Потом он увидел ее в отражении… Однажды он во время прогулки остановился у витрины с женскими платьями. Ему понравилась изящная модель из нежно-голубой ткани. Казалось, будто он видел его когда-то очень-очень давно. Оно пробуждало в давно забытые воспоминания… В отражении старик увидел позади себя фигуру: высокую, величественную, словно древнее божество. Шею обдало холодом. Старик дрожал от ужаса, не понимая, бред это или нет. Он силился обернуться, увидеть ее лицо, но тщетно. Оно расплывалось, рассеивалось и постоянно менялось. Мужчина почувствовал, как сильные ладони обхватили его плечи. В нос ударил запах камфоры и ладана — такой сладкий, такой знакомый. Внезапно фигура сделалась менее крупной, и ее очертания приобрели изящность. Старик, отчаянно зажмурив глаза, услышал над ухом шелестящий голос. Этот голос напоминал шум ветра в кронах деревьев или шелест листвы и, казалось, был древним, как сама жизнь. — Тебе нравится то голубое платье? Хорошо, я буду в нем. Спину старика обдало ветром. Он с трудом открыл глаза, но ничего кроме отражения своего болезненного иссушенного лица с большими слезящимися глазами не увидел.***
Иногда, несмотря на свое отчаянное положение, он все же ходил в больницу. Там, в длинной очереди, ему все больше мерещилось, что все, что его окружало — нереально и хрупко. И стоит слабому ветерку подуть, как эта реальность рассыпется подобно карточному домику. Он ни на что не надеялся. Бесполезные предписания врачей, их суета, жалобы, воспоминания… Все отдалялось от него, становилось смутным и ненужным. Она появилась среди толпы больных. Каким-то образом старик узнал ее. Высокая, величественная, в белом врачебном халате. Все тот же стук каблуков. И легкая едва заметная улыбка на красных губах… Старик затрепетал. Он огляделся по сторонам, но никто из пациентов даже не посмотрел в сторону прекрасной женщины. Все вокруг поплыло, ее очертания стали смутными, едва различимыми в тумане. Мужчина услышал голос, шелестящий, вкрадчивый и ласковый. Голос, который заполнял все пространство. — Что ты здесь делаешь, милый? Разве твое место здесь, среди тех, кто тщетно сражается за бренную оболочку? Милый мой, скоро ты обретешь истинное блаженство, я обещаю тебе… Это было последним, что он услышал. Потом его оглушил едкий запах нашатырного спирта. Старик упал в обморок, чем напугал ожидавших своей очереди пациентов.***
Всю последнюю неделю старик не вставал с постели. Сиделка одаривала его недобрым взглядом и подавала холодный суп. Но есть не хотелось. Перед глазами у него стояло кладбище — обычное полузаброшенное кладбище с крестами и оградками, с занесенными снегом тропинками — кладбище, которое он посетил незадолго до того, как у него онемели ноги. Он знал, где будет похоронен. Знал, что должен умереть этой зимой. Он вслушивался в шум ветра, блуждавшего в кронах высоких сосен. Стволы их слегка поскрипывали и вместе с ветром это создавало удивительную симфонию, умиротворяющую, древнюю, как сама жизнь… Внезапно его взгляд привлек внимание белый венок. Он лежал на чьей-то крохотной могилке, давно забытой, почти уже не существующей. Только заржавевший крест без имени и портрета и потрепанный венок из белых лилий напоминали о том, что там покоится чье-то тело. Старик стоял и смотрел на нее, и не заметил, как усилился снегопад. Откуда то пришел ветер — ледяной, пронизывающий. Мужчина съежился, желая скрыться от этого холода, как вдруг над ухом пронеслось знакомое: «Милый… Ты любишь лилии? Я подарю тебе их, подарю.» Ветер утих, а на маленькой могилке под слоем снега вырисовывались очертания старого венка.***
Он умирал в полном одиночестве. Все, кто были ему дороги, все те, кого он любил, давно покоились под слоем земли. Он не сопротивлялся. Боль и страх истощили его, он был не способен более чувствовать. Реальность рассыпалась на части, разрушалась, менялась. Старик тяжело вдыхал воздух, и каждый вдох отдавался болью во всем теле. Он не молился, не надеялся на чудо, не думал о том, что его ждет. Просто ждал. Ждал ее нежные объятья. Ее красивую едва заметную улыбку. Ждал, когда запах ладана заполнит комнату. Когда она принесет любимые лилии… И она принесла. Когда мужчина открыл глаза в мутной мгле он различил белые цветы и женскую фигуру в нежно-голубом платье. Она держала в руках красивый изящный венок, сплетенный из свежих лилий, которые он так любил. На губах его появилась слабая улыбка. Он хотел было произнести слова благодарности, но не смог. Все его тело начала бить дикая дрожь. — Тише, тише, вы так дрожите. — Она поднесла к лицу умирающего бледную ладонь. Тот едва слышно прошептал что-то в ответ, но слов разобрать было уже невозможно. — Тише, — на красных губах появилась улыбка. — Страха больше нет. Я люблю вас. Прислушайтесь к тишине. Слушайте, милый, слушайте. Слышите ли вы, шум ветра, что витает в кронах сосен? Тех самых сосен, что охраняют наше кладбище? Насладитесь этой песнью, насладитесь ею, пусть сосны вечно хранят ваш сон. Засыпайте милый, засыпайте. Я закрою вам веки.