Неудачное свидание

      Mood: Peter Cincotti — Witch's Brew Не существует в этом мире силы, способной остановить человека желавшего нажраться в хлам. Табличку «Закрыто» благополучно игнорируют. Запертый замок или же заклинившая дверь? Лишь очередная раздражающая помеха, которую сметают совершенно безжалостно. На счету хватит покрыть компенсацию в случае поломки. Главное — впереди заманчиво блестят начищенные бокалы, гирляндой развешенные над барной стойкой. Ах, до слёз приятно встретить старых добрых друзей! Вот Мартини, своими красками ждущие раскрасить её отвратительный вечер. Всё же Пенакония — место где должны веселиться! Кощунство над собственным банковским счетом ещё хотя бы минуту тратить драгоценные нервы… на это недоразумение. С барного стула смахивают осколки, даже не отдавая себе отчета — это битое стекло. Черные перчатки по локоть защитили её от нежелательных порезов. Гостья резво запрыгивает на стул, закидывая ногу на ногу. — Бармен! Будьте добры налить мне мартини-фиеро, только тоника поменьше. Тонкая женская кисть по привычке красиво жестикулировала. Жемчужные браслеты перестукивали от каждого витка. И глаза в надменности прикрыты, всё продолжает играть. Больше из раздражения, чем из необходимости. Осанка, запрокинутая голова обнажала тонкую белую шею. А на ней цепи жемчуга, кольцами спадали на аппетитное декольте такого же черного бархатного платья. Но приходится открыть глаза. Сквозь стену бушующей обиды пробиваются настоящее положение дел. А почему, собственно, здесь битое стекло? Гостья окидывает взглядом весь бар, а не только его «богатство». Разбитые бокалы сверкающими осколками лежали на полу, по барной стойке разбежались, словно тут дрались. Помятый букет роз валялся на полу, между стульями. И лепестки красные разбросаны по округе. Поломанные стебли колючих цветов… Тут словно кого-то хорошенько отдубасили этим самым букетом. Брови сами собой поднимаются куда-то в небеса. Чего только на Пенаконии не увидишь… Только вот она в «реальности», в баре отеля, желая помучить свою печень не во сне, а наяву. И тут такое. — Вот!.. Блин, надо было его так же, — себе под нос бросает гостья, кривя красивое лицо, — Бармен! Кто-нибудь?! — Да не кричи ты, — раздался ответ откуда-то снизу. Гостья переваливается через барную стойку, упираясь туфлями в подставку на стуле, и находит источник возни. На месте бармена сидел мужчина. Прямо так, на полу, привалившись к шкафчику. Ему пришлось запрокинуть голову сильно назад, чтобы встретиться взглядом с перевалившейся гостьей. Галлахеру она показалась до безобразия обычной. Типичная элитная гостья Пенаконии — дорогая женщина. Типичная укладка темных волос, собранных так, чтобы открывать молочные изгибы. Вокруг шеи нитки жемчуга, которые в её положении качались туда-сюда. Нарисованные красной помадой губы, тонкие изогнутые брови. Ничего необычного, всё по канонам жанра. Входило в диссонанс её язык жестов. Это перекошенное удивлением красивое лицо. Как держалась судорожно за противоположный край барной стойки, лишь бы удержаться и не свалиться назад. — А вы кто? — выдает гостья. Галлахера перекашивает как и дамочку. — Наверное тот, кого вы звали. — О! Это отлично. Тогда черт с этим мартини, давайте виски сразу, — и вновь исчезла за пределами видимости. Мужчина моргнул разок, второй, словно надеясь, что просто показалось. Но нет, копошение доказывает, что не причудилось. Хотя, что только в этом месте может не случиться. Вздохнув, бармен всё же поднялся. Поднялся, а гостьи уже не было. Только копошение внизу. Теперь Галлахер перевалиется вперед, заглядывая вниз. — Ну и как это называется? Цветы не виноваты, что не пришлись по душе, — ворчала гостья, на корточках собирая с пола разбитый букет, — Хотя, такие шипы могут стать тем ещё оружием, — когда гостья поднимается обратно с розами в руках, у нее едва получается сдержать смех, — Выбирайте в другой раз пионы. Они хотя бы понежнее. На лице Галлахера оставались красные ссадины от шипов. — Благодарю за совет, — вежливый ответ, всё в рамках приличия, — Так всё же, вам мартини или виски? — А давайте всё вместе. — Смешать или по отдельности? — Есть разница? Всё одно, — с тоном пресыщения от жизни. О да, Галлахер и этого много раз повидал. Желание просто напиться, смешать в организме спирт и забыться, если даже сны не дают желанного. Да только едва ли это помогает. Перевод хорошего алкоголя. — Есть большая разница напиваться просто ради забытия и напиться с удовольствием, — спокойно ответил бармен, принимаясь за работу. Разбитое стекло продолжает блестеть бриллиантами. И помятый букет роз возвращается на барную стойку. Гостья вернулась на свое место. Горько улыбается красными идеальными губами, теребя душащий жемчуг на шее. Золотые украшения, блеск идеальных бусин, блеклость её идеальных глаз. А затем идеал превращается в нечто злое, иное, острое и опасное — как шипы на розах. — Для меня нет разницы. Главное забыть о позоре. Перед ней ставят перевернутый треугольник бокала для мартини. Гостья без промедлений запивает горечь разочарования в самой себе сладостью желтого коктейля. И это вкусно! Правда вкусно. Галлахер сдержанно улыбнулся на реакцию гостьи. — Сухой вермут, виски и ананасовый сок. Вот и вся магия. Чудеса на Пенаконии творятся не только в Грезах, но и наяву. Или может так влияет присловутое желание напиться, что даже такая мешанина становится напитком богов. Даже отпало желание залпом прокинуть весь коктейль. Крепкий алкоголь приятным теплом погладил пищевод, упал в желудок и растекся по телу усталой развязностью. Щелчок открывающийся банки газировки. — А вы сами не будете? — оставляя красный след помады на бокале. — Не пью на работе. — Но бар закрыт. — Тогда что вы здесь делаете? — поднимая глаза на гостью. Уголки губ с такой же привычной усталостью чуть дернулись в намеке на улыбку. А гостья лишь хмыкнула заносчиво, притворно, отпивая уже половину сделанного для нее напитка. — Тогда, коль открыли, сделайте мне виски-кола, — даже не удостоивая взглядом бармена. Галлахер скептично выгнул бровь: — Вы ещё этот не допили… — Пожалуйста, — настояла гостья, всё больше падая в амплуа дорогой стервы. Ничего не поделаешь, пришлось повиноваться. Ещё банку откроет. Он быстро в рокс заливает тот же виски, который уже использовал для дамы, добавляет шипящей колы и ставит его на барную стойку перед гостьей. А та хитро щурится, пододвигая пальчиком рокс от себя, к мужчине. — Это вам. — Какой дешевый трюк. — О чем вы? Я законный постоялец отеля, за свои кровью заработанные здесь. Что, услугу собутыльника в отеле «Грезы» не предоставляют? — Вы начинаете казаться странной. — Поэтому настаиваю, выпейте вместе со мной. Иначе истинного удовольствия испытать от вашего коктейля не смогу. Увы и ах. Галлахер всё же взял рокс в руки. Чтобы уже охмелевшую дамочку успокоить, он мог бы просто сделать вид, что пьёт вместе с ней. Ничего не подмешено, сам же делал, но трезвость ума… Только вот гостья, словно прочитав по движениям его намерение, сразу продолжает давить на болевые точки. — А ещё я пожалуй заберу этот несчастный букет. — Зачем? — почти испуганно. — Пройдусь с ним по всему отелю и вычислю эту суку. Хочу посмотреть на её лицо, когда она увидит меня, красотку, которую ещё поискать надо, с выброшенным ею… Трофеем. Ха! Бьюсь об заклад, что выглядит она как блондинка миловидная, с детской припухлостью и глазами щенячьими. И делает вид такой милый-милый, словно случайно упала на колени к мужчине. Споткнулась о свои косолапые ноги! Мха-а-а! За что она хотя бы тебя так? Наверное, это женская интуиция или просто знание прекрасной половины человечества, но… Галлахер даже удивился, насколько точно гостья описала его недавнюю пассию. Может это алкоголь так развязывает язык женщине, а может она действительно видела убегающую прочь от закрытого бара блондинку. Нет. Невозможно. Прошло достаточно времени, пока он побито прятался за стойкой. — Не понравилось свидание, которое я ей организовал. Она рассчитывала на столик с концертом, по классике, а я устроил… — Закрытую дегустацию барной карты? Да ну, этого стоило ожидать, когда обрабатываешь бармена. Я бы даже сказала это лучше, чем одна роза в целофане и прогулка по «Золотому мигу». Намного лучше. Но видимо ей нужно было что-то другое, нежели ты. Хотя… Не пойму, что можно взять от бармена, кроме как его мастерства в замешивании такой вкуснятины. — Никак не могу понять, это пьяный бред или секретные женские техники? — Считай горький опыт женщины, которая уже долго промышляет этим промыслом, — гостья взглянула в опустевший бокал. Вздохнула, словно найдя на дне свою раздавленную самооценку, — И вот как раз из-за таких блондинок ванильных, мне и начинает казаться, что я теряю хватку. — Так получается, молодое поколение сердцеедок потеснило сторожил? — усмехнулся Галлахер, старательно подбирая слова. Букет роз всё ещё лежал опасно близко к женской ручке. А с учетом того, что руки её были защищены бархатными перчатками, сила удара у нее будет куда мощнее. Не сказать что гостья была старой. Нет, женщине было явно за тридцать, может даже ближе к сорока, но оставалась невыносимо красивой. Морщин не было, шея едва ли выдавала возраст. Это скорее ампула её старило. Черное платье словно то было на похороны, сдержанная прическа, изысканные украшения. Она была опытной, а не старой. — Я, лично, обычно такие моменты успеваю пресекать. Мои цели — мужчины недалекие, хотящие одного, и им всё равно, от кого это взять. Все на Пенаконии хотят получить удовольствие. Но чем пресыщеннее, тем… Труднее угодить. Поэтому мне легче с мужчинами постарше. М-м-м… Например как ты. И я расслабилась. Да! И меня очень сильно разозлило, что какая-то малолетка увела у меня цель прямо!.. На свидании. СУКА! Гостья совсем не изящно бьет кулаком по барной стойке. Стекло зазвенело, ложки попадали, не сильно влияя на масштаб уже имеющихся разрушений. — Значит этот глупец сам не был заинтерисован в тебе, если прямо на свидании… — Я знаю! Я знаю, что я не в его вкусе, знаю что просчиталась, что нужно было выбрать другую маску, но черт возьми! Это так паршиво, когда идеальный счёт сбивается из-за… Собственной… Самоуверенности. Потраченного времени жаль. Через выдох женщина выпускает всё скопившееся напряжение в плечах. Вся она будто бы оседает, тает, приоткрывая вид на правдивые чувства. За этим отказом таится нечто большее, важное для нее. И это не просто ущемленное чувство собственного достоинства. — Как видишь, даже у таких неповторимых красавиц бываю неудачные дни. Так что не расстраивайся так, красавчик. Ладно, в следующий раз будем осмотрительней, — говорит сама себе гостья, — Спасибо за компанию. Запиши на счёт 64 номера. Прощай. Гостья забирает чужой помятый букет. Не оборачиваясь направляется к выходу. Бесшумная поступь изящных шпилек. Путающийся подол платья между тонкий лодыжек. Бархат изгибов. Нитки жемчуга тянущиеся даже за её спиной. Тишину разорвал глубокий голос Галлахера. — В клан Гончих поступила наводка, что на Пенаконию прибыла известная воровка, которую уже многие годы не может поймать даже КММ. Ты похожа на неё. Шаг. Второй. Остановка. Не успела гостья выйти за двери. В спину ей уперся взгляд. Галлахер не бежал, не нападал, лишь продолжал качать в руках рокс с нетронутым виски-кола. — Но Пенакония не сотрудничает с КММ, как бы они не пытались подлизаться к нам. И как мне известно, эта воровка пока ничего не украла на нашей территории. Охота сорвалась. Но мне всё же интересно. Скажи, как та, кто хорошо понимает таких женщин. Что она хотела украсть? И было ли это ей жизненно необходимо? Или может это её давний образ жизни? Не оборачиваясь, красивая гостья громко произносит, чтобы мужчина точно услышал. — Такие воровки крадут у тех, кому плевать на свои богатства. У тебя красть нечего. Так что не переживай по этому поводу. — И всё же мне хочется знать. — Зачем? — Может потому что я не просто бармен и у меня есть что-то ещё, кроме знаний о том, как правильно смешать мартини с виски. Оу, кажется она совсем потеряла хватку. Брошка была не просто украшением на груди бармена. Однако почему-то на свою глупость и очередной провал ей хотелось смеяться. Быть может алкоголь помог на завязывать очередной узел нервов. — А мне что за это будет? — с уверенностью шальной, словно не её раскрыли и не её держат на мушке. Галлахер усмехнулся широко, одобрительно качая головой. Он рыщет по карманам и достает на свет то, что было нужно прямо сейчас. — Угощу сигаретой. Пачка заманчива остается лежать на барной стойке, пока мужчина красиво зажигает сигарету держа ту между зубов. Словно не было шанса, что гостья уйдет, он привычно ставит стеклянную пепельницу, делает первую затяжку и выдыхает, ощущая долгожданную перезагрузку. Воровка сердец появляется неожиданно и так тихо перед ним вновь. Забирает предложенную сигарету из пачки, не ждет, когда ей предложат и зажигалку. К нему тянется, облокачиваясь на столешницу. Близко-близко. Она ему в глаза не смотрит, ресницы опускаются вниз черный мороком, а в глазах Галлахера вино плещется. Гостья поджигает свою сигарету об его, специально нарушая личное пространство. Да, теперь он понял, почему предыдущая жертва этой охотницы сорвалась. Не каждый мужчина любит такую… напористость? Уверенность. Гостья опускает букет красных роз на стол так, словно это был револьвер. Ей по образу мундштук серебряный, а в итоге прямо в перчатка держала простую белую сигарету. — Это был заказ. Единственная возможность подобраться к цели была здесь, на Пенаконии, когда этот мальчишка целенаправленно приехал сюда… Веселиться. Теперь он точно меня не подпустит ближе, уезжает завтра, а предоплату мне придется вернуть. И вероятно меня захотят устранить, ведь я след неудавшегося дела. Поэтому я улечу раньше, чем этот паршивец выйдет из «Грёз» и залягу на дно. Всё. По законам Пенаконии я ничего не украла. Попытка не карается законом. Гостья забирает рокс из чужих рук и опрокидывает содержимое в себя. — Такие воровки, как я, бездомные кошки, смерть которых никого не потревожит. Бездомная кошка, которая старательно делает вид породистой и домашней, выхоленной, чтобы у каждого рука почесалась приласкать такую. Но порой попадаются собачники, которые не любят кошек какие бы они не были. А ты… Похож на пса, уставшего и желающего ласки. Но надоедливые собаки тоже далеко не всем нужны. Рокс со звоном опустился на барную стойку. — Поэтому, если ты хочешь найти себе действительно любящего партнера, который тебя и приласкает, и будет любить в ответ… Смотри на поступки девушки, а не её поведение. И никогда не выбирай таких истеричек, которые будут тебя бить цветами. Тем более шипастыми розами. А что насчёт безопасности… Позволь оставить эту тему при себе. Меня свои не поймут, если я расскажу все хитрости. У гостьи выбилась волнистая прядь из идеальной укладки. Под глазами проступили уставшие тени. И алкоголь совсем забрал у неё силы на поддержание маски. — А кошке… — девушка стягивает со своих рук бархатные перчатки, — А кошке надо быть осторожнее, чтобы вновь и вновь не быть пойманной за руку. Кожа рук была изуродована шрамами. Ожоги. Словно кисти окунули в кипящее масло. Но не на долго, удалось вырваться, раз способность двигаться не оказалась потерянной. Голыми изуродованными пальцами гостья держит сигарету. Пепел стряхивает в пепельницу. Галлахер молча слушал пьяный рассказ, сам редко делая затяжки. Сигарета истлела, а в голове ни то пустота, ни то звон. Мужчина берет её правую руку в свою и переворачивает тыльной стороной. Там, где кожа была тоньше, нежнее и чувствительнее — меньше шрамов. Значит «поливали» сверху. Но какая ему разница? А гостья смеется. Тихонько, мурчаще, и руки её теплые. Нежные, несмотря на уродливые шрамы. Она не вырывается, с улыбкой чарующей проводит подушечками пальцев по его перчатками. Он тоже не вырывается, когда женщина переплетает пальцы с его. — Поймала. Её лицо давно в хмельном румянце, поэтому от такого жеста едва ли возможно найти смущение. Галлахер молчит. На лице ни единой эмоции в ответ на милые манипуляции. И как по-детски их переплетенными пальцами покачивает… — Нет, уходить совсем без трофея мне совсем будет обидно. Ты уж прости меня, нахалку. Гостья затягивается в последний раз. Отбрасывает сигарету в пепельницу. Освободившийся рукой хватается за уже изрядно растянутый галстук. Тянет, словно за поводок щенка. Поцелуй — всего лишь касание губ. Её полных, бархатный от помады к его узким и сухим. Дым выпускают прямо в него, а он ловит, делая вдох. Слабость охватывает его тело без алкоголя, едва ли вкус с её языка способен по-настоящему опьянить. И всё же уставшее сердце заходится, спотыкается и падает, руша собою четкое решение на сегодня завязать с женщинами. Слишком поздно Галлахер принимает решение, которое вовсе от него не зависело. Когда он уже желал смять алые уста в отместку, как им бы этого хотелось, гостья уже отстранилась. — Теперь точно прощай. Офицер Галлахер. Гостья не только заберет с собою свои черные перчатки, но и брошь с его именем, как главный и единственный трофей, полученный в охоте на Пенаконии. Постоялица 64 номера записывают в базу как склонную к воровству, но пометку о запрете проникновения в «Грёзы» ставить не стали.