Орлеан: Тени прошлого

Новый Орлеан 16.06.2015       — Браво, я готова аплодировать тебе стоя. Лихо ты старую Корнелию жизни лишил! Впрочем, чему я удивляюсь? — потягивая крепкий виски, девушка позволила тени улыбки лечь на лицо.       Сидя в кресле, обитом темным, почти кровавым бархатом, Никлаус Майклсон — хозяин дома, улыбнулся. На щеках залегли ямочки, придающие его лицу когда-то утраченную юность. В компании старой доброй подруги он чувствовал себя свободно, раскрепощено.       Порой Клаус ловил себя на мысли, что мог позволить себе гораздо больше в обществе Селены, нежели оставшись наедине с братьями и старшей сестрой, в недавнем времени поселившейся в его доме.       — Она в полной мере заслужила ту участь, постигшую её от моей руки. Я считаю, это почётно.       Точно дьявол, покинувший бездну Ада, чтобы повеселиться в мире смертных, Никлаус растянул губы в ухмылке. Дьявольской, если быть точнее. В его глазах поблёскивал недобрый огонек при воспоминании о тёплой крови на ладонях, и ещё бьющимся сердце, кое он без колебаний вырвал из груди женщины, проклявшей его больше ста лет назад.       — И всё же ты увиливаешь от разговора, — с прищуром, девушка мановением руки притянула к себе кисть, которую приметила по приходу в мастерскую друга, и под его взглядом, воспользовалась ею не по назначению — убрав волосы в пучок на затылке. — В последний раз ты писал мне письма в девятнадцатом веке, да и то пришлось поднапрячься, чтобы понять, кто адресант.       Клаус кивнул. Преследуемый отцом, он не мог свободно перемещаться по стране, как и не осмелился подписывать письма своим именем. Теперь же страхи остались позади. Проклятый Майкл сгорел, а его пепел послужил отличным орудием смерти для тетушки Далии.       — Я был пьян. Чертовски пьян, раз уж взялся за письмо. — Он усмехнулся, но на лице застыло подавляемое волнение, граничащее с раздражением. — Отрадно, что на мой зов ты примчалась быстро. Неужто не была обременена неотложными делами, Селена?       Уловив напряжение, резко снизошедшее на друга, девушка сменила позу, отложив стакан, на дне которого плескался недопитый виски.       Она знала, как каждая ведьма знает, чем опасна сонная трава, — Никлаусу нужна помощь.       Обычно, чета Майклсонов воспринимала излишнюю нервозность брата, как данность, не раз называя его истеричным параноиком. Разумеется, за глаза. Однако Селена знала: у Клауса есть чуйка; он кожей чувствовал, когда в дверь намеревалось постучать горе.       — Ради тебя я готова многим поступиться. Говори, что стряслось?       Поведав подруге, с присущей гиперболой, о том, как сильно он не доверяет старшей сестре Фрее, Клаус по-хозяйски расхаживал по мастерской, изредка задерживая взгляд на незаконченных полотнах, занавешенных темной тканью.       — …И, после всего пережитого, она идет на поклон и клянётся в вечной преданности! — излишне эмоционально всплеснув рукой, мужчина пролил содержимое стакана, запачкав рукав рубашки. — Нет ей веры. Каждое её движение, взгляд, слово — ложь! Фрея лживая, как наша матушка, да не найти ей покоя на той стороне.       — Аминь.       С читаемой скукой во взгляде, Селена накрыла ладонью глаза. Она не рассчитывала, что рассказ друга займет чуть больше трех часов. Клаус любил поболтать, особенно в приятной компании, но чаще всего диалог перерастал в монолог и всё, что оставалось собеседнику — невпопад кивать, не встревая.       — Подожди, — устало начала девушка, — ты убил Майкла на её глазах, а она тебя тут же простила и хочет стать частью семью. Разве это не странно?       — Именно! — Клаус согнулся в коленях, разведя руки в стороны. — Хоть один человек в этом доме понимает, что что-то здесь не так! — нарочито громко возвысил голос он, зная, что первородная семейка греет уши.       Мысленно Селена постаралась поставить себя на место ведьмы, на долгие тысячу лет оказавшуюся разлученной с семьей, выдав чёткое:       — Если бы ты убил моего отца, я бы всё сделала, чтобы тебе отомстить.       Вскинув брови, Никлаус секунду другую всматривался в лицо подруги, как вдруг зашёлся в смехе, сохранив привычный внешнему виду лоск.       — Селена, голубушка моя, не позабыла ли ты, что я сделал с твоим папашей?       Горделиво расправив плечи, девушка плотно сжала челюсти. Хотелось ей высказаться, да нежелание ворошить болезненное прошлое взяло верх над сиюминутной вспышкой гнева, заискрившимся в тёмных глазах.       — Он никогда не был мне отцом.       Клаус спохватился вовремя, не став тревожить не затянувшиеся раны подруги, к коей питал уважение. Она, как и он сам, была точно также искалечена мужчиной, в своё время заменившим ей фигуру отца.       — Поможешь ли ты мне узнать истинные мотивы Фреи? Готов поспорить, нежеланная сестрица мутит воду.       — Не верю, что ты не в состоянии справиться. Всё же дела семьи, — хмыкнув, Селена откинулась на спинку мягкого кресла, расслабившись. — Кажется, ты что-то не договариваешь.       — Как можно?       Вновь расположившись в кресле, Никлаус исподлобья поглядел на Селену. Он не просто нуждался в поддержке, ему был необходим друг. Верный, всегда принимающий его сторону, пусть он сотню раз не прав, и любящий вопреки его вздорному характеру.       Селена, являясь ведьмой, любила и уважала Никлауса, пролившего реки крови её сестёр по ремеслу.       В те далекие годы, когда братья и сестра отвернулись от него, Селена была рядом. Она понимала, насколько он опасен и неконтролируем в гневе, однако до последнего держала Клауса за руку, закрывая рты крикливым недругам.       Он не забыл.       — Вспомни девяностые. Ты, я, чёрная импала…       — И вечное караоке! — подхватила девушка, закивав. На её губах, выкрашенных в тёмно-алый, расцвела улыбка. — Такое не забывается!       Поймав настроение подруги, заметно повеселевшей, Клаус с театральной важностью заговорил:       — Предлагаю повторить. Задержись в Орлеане. Даю слово, со мной тебе скучать не придется.       — Поверь, я не сомневаюсь, ведь, помимо бесконечных убийств, у тебя отменный алкоголь, — отсалютовав стаканом, Селена осушила его содержимое. — Каково твоё предложение?       Никлаус вновь пустился в рассказ, уверяя, что возьмет на себя все расходы, и даже позволит премерзкому фамильяру Селены поселиться в величественном особняке Майклсонов.       В это время, стоя у камина в опустевшей гостиной, Элайджа Майклсон тщетно пытался утихомирить мёртвое, тем не менее, бешено бьющееся сердце.       Вернувшись с болот, где ныне находилась Хейли Маршалл с дочерью, он сразу понял: она вернулась.       Элайджа узнал её по голосу, переливающимся смехом. По запаху, намертво впечатавшимся в каменные вековые стены. По лязгу украшений, подаренных любовниками.       Спустя века его бедное влюбленное сердце против воли ускоряло ритм, содрагая ребра, будто норовя сломать их. Его выворачивало, тошнило, бросало в жар в преддверии неминуемой встречи с той, кто бросила его, исчезнув, не простившись.       Обретя бессмертие Селена стала всё равно что дикой кошкой, гуляющей сама по себе. Она уходила от него, а затем возвращалась и с упоением, целуя нежно, клялась в любви — чистой и бессмертной.       Элайджа верил. Верил, как в первый раз — беззаветно, наивно. А просыпаясь на одиноких холодных простынях, зарекался, что более не позволит ломать себя.       Стоит ли говорить, что он снова и снова отступался от слов, данных самому себе, при одном лишь взгляде на Селену, веками живущей в его мыслях, сердце, душе.       Сейчас, когда, казалось бы, счастье в лице Хейли Маршалл, подарившей Майклсонам — Хоуп, их надежду, — постучало в дверь, с громом и молнией явилась Селена.       Элайджа чувствовал себя заложником собственных чувств. Привычный, врожденный контроль владения над любой ситуацией угасал медленно, ровно, как и всякое стремление к сопротивлению.       Заслышав шаги и тень разговора, Элайджа замер, не решившись обернуться. Удары каблуков об каменную плитку пола били набатом по ушам, воскресшая в памяти похороненные, под грузом обиды и боли, воспоминания.       Их встречи, проведенные в постели. Их поцелуи, дышащие страстью. Изгибы их обнаженных тел, ласкающих друг друга.       Он помнил. Ничего не забыл. Не её.       — Брат, быстро ты вернулся, как знал, что в доме гости! В знакомстве нет необходимости, славно.       Издеваясь, провоцируя, Никлаус осклабился. Считая, что брат его предал, позволил нежеланной сестрице поселиться в их доме, первородный гибрид стремился нанести ответный удар. И не прогадал, попав точно в цель.       Сохраняя напускное спокойствие, Элайджа выглядел неестественным, что не скрылось от проницательного взгляда Селены, знающей его наизусть. Под фасадом роскошного делового костюма, аксессуаров и манерности, скрывалось разбитое сердце Элайджи Майклсона, на этот раз решившего навсегда отпустить прошлое.       Он не мазохист.       Он больше не станет калечить себя, ожидая, когда Селена заскучает и вернется. Не будет ждать, надеясь на встречу раз в десять лет.       — Приветствую, мисс Солис, — он задержал дыхание на миг, хотя физиология того не требовала. — Добро пожаловать в Новый Орлеан.       Сумев подавить дрожь в голосе, Элайджа спрятал ладонь в кармане брюк, проклиная себя за слабость. Он не смог произнести её имя вслух. Духу не хватило после пятидесяти лет молчания.       Она не изменилась. Всё та же непомерная гордость на грани с высокомерием во взгляде. Роскошный наряд, согласно последним брендовым новинкам.       «По-прежнему хороша собой».       — Рада встречи, — бросила в ответ девушка, когда старший Майклсон удалился.       Наблюдая за происходящим, Клаус не скрывал ликования. Хотя бы в этом веке он был намерен попробовать свести этих двоих.       «Почему бы и нет?», — думал он, не зная того, что связывало его старшего брата с древней ведьмой.       — А ведь он всё ещё смотрит на тебя, как сто лет назад. Я хорошо помню вечер в опере в Риме.       Неопределенно поведя плечом, словно силясь сбросить напряжение, Селена покачала головой.       — Ничего подобного. Твоему брату нужна чистая и невинная девушка, та, которую он будет беречь. Точно драгоценность, спрятанную под семью замками.       Клаус внимательно вглядывался в лицо подруги, понимая, что мыслями она не с ним.       — Я бы мог назвать тебя святой. С натяжкой, но мог бы.       Он не солгал, хорошо помня, сколь многим она пожертвовала, защищая его и его семью.       Селена мутным взглядом скользнула по лицу Никлауса, ища намёк на усмешку. Он был серьезен.       — Лишь от того, что у тебя список хреновый.       — Твоя правда!       Возвратившись в местный бар, Клаус представил Селену Камилле. Девушки обменялись парой дежурных фраз, не ожидая, что между ними завяжутся тёплые отношения.       За разговорами о прошлом, едва затронувшими настоящее, пролетело по меньшей мере часа два.       Время близилось к полуночи.       Бар работал, звоном колокольчика над дверью приветствуя новых посетителей. Бокалы наполнялись выпивкой под несмолкающее голоса мужчин и женщин, весело проводящих время.       — Она хорошенькая, — заключала Селена, после того, как получила новый коктейль.       Проводив взглядом упорхнувшую в другой конец бара Камиллу, Никлаус несмело улыбнулся. Он присматривал за ней, ловя ответные улыбки и нередкие тяжелые вздохи. Камилла, хоть и не признавала, но была совершенно очарована Никлаусом Майклсоном.       — А как умна, ты бы знала.       — Ты бы на другую не глянул.       Собираясь с силами, Селена намеревалась приоткрыть завесу тайн, залежавшихся в её шкафу со скелетами.       — Долго будешь прожигать меня взглядом? Я затылком тебя чую.       Через плечо обернувшись, Клаус продолжил сидеть вполоборота.       Селена выдохнула, заговорив:       — Эгоистично с моей стороны, но я здесь не только по твоей просьбе. У меня проблемы. Серьезные проблемы. И впервые я не знаю, что мне делать.       Насторожившись, Клаус тяжело сглотнул.       Селена, не вдаваясь в подробности, посвятила его в мутный конфликт, случившийся у неё с кланом ведьм язычниц с Севера.       Никлаус выслушал, заверив, что дарует Селене защиту, открыв для неё двери своего дома. Она догадывалась, что невзирая на факт тысячелетней дружбы, ей придется дать что-то взамен. То, чего Никлаус сегодня не попросил. Но лишь сегодня, а что будет завтра — покажет время.       Когда смена Камиллы О‘Конелл закончилась, Клаус, как истинный джентльмен, какого свет не видывал, вызвался проводить девушку. Селене же он велел немедленно вернуть в дом, дабы не нарваться на шайку вампиров отшельников, в последнее время отбившихся от рук.       Кивая, будто соглашаясь, Селена сделала в точности наоборот — отправилась на вечерний променад. С её последнего визита Новый Орлеан круто поменялся, но одно осталось неизменным — нескончаемый шум улиц.       — Как долго ты намерен оставаться в тени? — совсем тихо протянула девушка, зная, что мужчина, тенью ночи шедший за ней по пятам с момента, как она покинула бар, хорошо её слышит.       Элайджа размеренным шагом догнал Селену, остановившуюся посреди оживленной улицы. На её плечи он накинул свой пиджак, потому что помнил, какая она мерзлячка.       — Признаться честно, твой визит стал для меня неожиданным. Ты надолго?       Селена усмехнулась, опустив голову, когда они поравнялись. Сохраняя вежливость тона, Элайджа был готов немедля организовать прямой рейс в любую точку мира, лишь бы избавиться от её общества.       — Не могу сказать наверняка. Ты не беспокойся, всё в прошлом. Сейчас у тебя новая любовь и я этому рада, честно. — Она выглядела отстранённой, эдакая снежная принцесса. Со стороны казалось, словно её не смущал факт того, что они остались наедине, не считая незнакомцев, сновавших мимо. — У тебя своя жизнь, у меня своя. Пора закончить то, что веками не дает нам двигаться дальше. Вечность не имеет конца, вот и я больше не намерена тратить время на давнюю привязанность. То, что было между нами — прекрасно. Но это прекрасное в прошлом.       Растерянный, не того ожидавший, мужчина мотнул головой, приоткрыв рот. Он думал, что Селена снова, как делала это тысячу раз, кинется в его объятия. Вместо этого она разбила ему сердце. Опять. Как в тысячу первый раз.       — Доброй ночи, Элайджа.       Она ушла, исчезнув за первым темным поворотом каменных домов.       Элайджа Майклсон недолгое время простоял в одиночестве, пытаясь осознать услышанное. Пёстрые огни, пьяные улыбки людей бесконечной каруселью проносились перед глазами.       — Привязанность, — прошептал он едко. — Всего лишь привязанность…       Он исчез, не зная, что впервые за долгое время дав волю слезам, Селена проклинала себя за совершенную ошибку.       Дрожащими пальцами достав из заднего кармана джинсов вибрирующий мобильник, Селена разблокировала экран, глазами, наполненными слезами, пробежавшись по сообщению, пришедшему с неизвестного номера.       «Я иду за тобой».