Сны

Можно ли привыкнуть к кошмарам? Можно. Если ты знаешь, как из них выбраться. Если ты изучил все сюжеты и сценарии, которые тебе способно подкинуть собственное подсознание. Так что меня уже не пугает то, что прячется по ту сторону. Я безбоязненно шагаю по зыбким тропам и лабиринтам. Они не способны мне больше навредить — у меня иммунитет. Я просто гость. Наблюдатель. Где бы я хотел очутиться, если бы мог выбирать? Явно не в темной заброшенной классной комнате среди сваленных в кучу парт и стульев. Не среди пыли и разбитых склянок. Точно нет. Мне всегда были ближе мраморные светлые залы поместья и уют малых гостиных с камином. Взгляд скользит по серым грязным поверхностям и не цепляется. Значит, не здесь меня ждут. Тихий стук и скрип ржавого дверного засова лишь подтверждают мои догадки. Робкое эхо отзывается в тишине, и все внутри сжимается в предвкушении, когда дверь приоткрывается, приглашает к началу представления. Что меня ждет сегодня? Какие фрагменты, звуки и отголоски прошлого склеил в сюжетную неровную ленту событий мой мозг? Нечеткие полупрозрачные силуэты окружают меня, стоит только выйти за дверь. Безжизненные серые лица. Черные глазницы и темные прорези ртов. Все как один — пустые. Безликие манекены. Куклы с треснувшими масками вместо лиц. Застывшие в однообразных позах как марионетки вздернутые на крючках. Уже было. Помню, как бежал вдоль разрушенных стен, спотыкаясь и падая. Задыхался от дикого ужаса, скрываясь от своих безликих преследователей. Как вырывался из призрачных ледяных пальцев. Загнанно дышал, прятался в грязных нишах за рваными гобеленами. Как затыкал уши, пытаясь заглушить нечеловеческие вопли, что сливались воедино, в надсадный ужасающий крик. Сейчас этого не будет. Я иду мимо них. Они даже не люди. Не живые существа. Они не способны больше вселить в меня ужас. Не теперь. Страх слишком долго жил во мне. Слишком долго я давал ему возможность расти и питаться мной. Все силуэты оборачиваются ко мне. Тянутся следом, будто ведомые своим кукловодом. С каждым моим шагом они жмутся все ближе. Протискиваюсь вперед, стараясь не задевать разинувшие свои рты фантомы. Бесцветные корявые пальцы тянутся ко мне. Слишком близко. Я слышу, и, кажется, кожей чувствую их сиплое холодные дыхание. Костлявые призрачные пальцы проходятся по полам моей мантии, но даже не пытаются вцепиться. Отпускают. Лишь впиваются, следят пустыми провалами глаз, издавая едва уловимые хриплые стоны. Дверь в конце коридора медленно открывается. Потрескивает старыми петлями, разевает свою пасть, демонстрируя холодную темноту своего нутра. Сжимаю пальцы в кулак, по привычке ожидая ощутить теплое дерево палочки, но чувствую холод. Ускоряю шаг, пытаясь больше не смотреть в одинаковые прозрачные лица. В какой-то момент безобразные фигуры сливаются, смешиваются воедино — зависают в воздухе густым туманом. Плотная дымка заволакивает все вокруг и оседает на каменный пол. Тонкими струйками она змеится между стыками вековых камней. Вьется, скручивается белесыми жгутами. Просачивается под ногами, устремляясь к дверному проему. Поднимается прозрачными дымчатыми щупальцами по пыльной арке и затягивает ее, образуя в зияющей дыре проема зеркальную гладь. Серебристая поверхность подергивается рябью, и все исчезает. Но спустя мгновение за стеклянной завесой что-то движется. Бесформенное, темное, как обрывки ткани в мутной воде. То замирает, то снова скручивается водоворотом — будто не может выбрать, какую форму принять. Зрелище завораживает, гипнотизирует, и здесь я не знаю, что будет дальше. Чувствую, как к горлу подступает ком. Поверхность зеркала начинает вибрировать, и я вижу свой мутный образ. Но это не я прежний. Другой. Измученный. Слабый. Жалкий. Да я был таким… Изображение двоится, меняется и множится, образуя зеркальный коридор. Силуэт безмолвный. Серые волосы, пустой взгляд. Пыльная мантия и ссутуленная спина. Человек — тень. Мне не хочется смотреть, вспоминать, но я не могу, не могу отвести взгляд. Я был таким, я помню как ломался внутри, как холод сковывал внутренности каждую минуту, как я жалел о своих решениях. Левая рука моего отражения едва заметно дергается, и я замечаю как из центра ненавистной метки появилась черная струйка. Она стекает по запястью, становится толще, тянется вниз, скручивается и тянется на пол густой смолой. Вьется у ног словно живая. Темная масса уже спустя мгновение разрастается в несколько раз, покрывая ботинки моего отражения. Растекается, подбирается так близко, что я машинально делаю шаг назад, но позади оказывается стена. Мне остается лишь наблюдать, как колени моего отражения подламываются. Как тот, что так похож на меня, оседает в вязкое живое нечто. Он не сопротивляется, лишь на пару мгновений поднимает на меня лицо и скалится мерзко и хищно, перед тем, как чернота его затягивает полностью. Воздух шумно вырывается из легких, когда поглотившая его бурлящая масса резко двигается ко мне. Она вытягивается вверх, равняясь со мной ростом. Рыщет, стучит потяжелевшими щупальцами по поверхности зеркала и тонкое стекло расползается паутиной трещин. Остаться стоять — проигрышный вариант. Но почти забытый страх и любопытство не позволяют двигаться, держат на месте. Треск стекла такой четкий. Нечто, чуть отклоняется и делает еще несколько ударов, когда я замечаю движение рядом с собой. На каменной кладке стены появляется тень. Скользит по неровной поверхности темным бесформенным пятном, но через пару мгновений замирает. Она отделяется от стены, выпрямляется. И вот уже рядом со мной почти человек. Тонкая фигура, сотканная из сумрака. Лица я не вижу, но глаза... Я вижу их как наяву. И мне опять не страшно. Он становится рядом, и вот уже теплые объятия окутывают меня. Дарят такое нужное сейчас тепло, отгораживают, защищают. И здесь ты меня спасаешь. Ты всегда рядом. Именно ты — тот, кто помог мне справиться с кошмарами. Вырвал меня из лап безумия и холода черных стен Азкабана. Без тебя я бы не смог. Не хватило бы сил. Поэтому я каждое утро бесконечное множество раз готов шептать в твои теплые губы «спасибо, что ты со мной». Только рядом с тобой мои кошмары стали просто снами.