Часть 1
20 февраля 2024 г. в 23:18
И вот она опять рядом со мной в блеске неона, в своих громоздких цепочках и с большим количеством пирсинга в ушах, который её никак не может изуродовать. И вот она опять идёт ко мне, а я готов вновь целовать её с той страстью, которая была между нами всегда, начиная с последнего класса старшей школы, когда поняли оба, что нравимся друг другу.
Но обо всём по порядку.
С Шу Линь мы познакомились давно, в средней школе на курсе искусствоведения, за который наши родители отваливали баснословное количество денег. Шу всё это не понравилось, она больше любила музыку, вызывающе одеваться и петь в свободное время в душе, в то время как я уже делал первые потуги в рисовании картин и у меня даже что-то да получалось. На курсе эта девушка выкрикнула всем, что они неотёсанные и картины, которые мы рисуем, полное дерьмо, за что её и выгнали, и только я один понял этот бунт нонкомформиста, ухмыльнулся и попросил по завершению занятий её номер телефона, сжимая в руках мольберт, на котором красовался набросок будущего портрета. Конечно же, её портрета.
— И зачем тебе это? Хочешь мне шептать ночами про Тициана, Моне или же Лю Вэя? Спасибо, откажусь от такой привилегии, — фыркнула девушка и сложила руки на груди, дожидаясь машины отца, которому явно уже доложили о её отвратительном поведении.
— Меня просто прикалывает, что ты раз за разом отказываешься нормально работать, но в итоге всё равно возвращаешься на курс, — и, видимо, чтобы мне ничего не отвечать, Линь быстро записала свой номер в моём телефоне, за секунду отзвонилась себе и через мгновение, не прощаясь, села в машину отца.
А потом вообще оказалось, что мы учились в одной школе, только в параллельных классах, и нежданно-негаданно для нас общение завертелось. Она была откровенным борцом за справедливость и за собственную свободу, сочиняла стихи, вела колонку в школьной газете, а когда её наказывали за чересчур сильную позицию бунтарки, она кричала свои лозунги ещё громче, с ещё большим жаром. Меня она забавляла, если быть честным, в глубине души я тоже был тем ещё бунтарём, но скрывался под маской добропорядочного ребёнка, который выполнял все указания родителей и предписания учителей, а потом целовался с самой главной хулиганкой Шу Линь в подсобном помещении, а после церемонии вручения аттестатов вообще переспал с ней в пустом закрытом классе.
Нам было тогда восемнадцать лет, и мы буквально воспылали, как поняли, что школа окончена и мы, возможно, больше никогда не увидимся, потому что я собирался остаться в Пекине, а она намеревалась перебраться в Соединённые Штаты. Спойлер: она никуда не улетела. Зато наш первый секс был восхитительным: я трахнул её на учительском столе, разорвав колготки и нижнее бельё, а она проглотила всю мою сперму, что вылилась в её до того девственный и чистый ротик. С того дня мы особо и не расставались.
Кровь молодая диктует свои правила, и во время обучения в университете мы занимались сексом почти каждый день — жили отдельно от родителей в арендованной квартире, копили на будущее и не забывали учиться, ведь диплом бакалавра уж всяк в жизни пригодится. Моя мама, невзлюбившая Шу с первого взгляда, не понимала, что я в ней нашёл и почему хочу на ней жениться, а потому многое делала для того, чтобы мы расстались: и действовала через отца, и действовала через её родителей, потом решила внезапно переехать к нам, а когда я потребовал с неё треть от аренды квартиры за месяц, обозвала меня неблагодарным сыном и уехала, говоря, что хотела нас рассорить ради нашего же блага. Как же мы тогда с девушкой смеялись!
Но рассорить нас реально удалось, и нет, всё не из-за родителей, а из-за моей банальной оплошности, потому что, когда Линь случайно оказалась беременной, я сказал ей пойти на аборт и даже денег дал. Аборт сделала, а потом начались крики, угрызения совести и пауза в отношениях на целые пять лет, во время которой я успел стать знаменитым художником и провести несколько выставок, а она же реализовала себя в качестве фронтмена рок-группы и пела о революции так громко и страстно, что власти ею заинтересовались, но без толку — ничего не могли ей предъявить.
Пересеклись мы случайно — я отдыхал в баре, а она в этом баре выступала, и нет, я не узнал её по внешности, которая претерпела значительные изменения, а по чарующему голосу, со страстью певшему те строчки, которые пытались выбить из её дурной головы учителя. Бармен сказал, что она частенько тут тусуется и любит всякие коктейли с водкой, да и вообще она горячая штучка, которая никому, к сожалению, не даёт, и тем же вечером после шокирующего узнавания, разговора по душам и парочки шотов она уже была на моём члене.
— Лу Хань, боже, я так рада, что ты со мной, — она целовала меня так же страстно, как и всегда, заставляя забыться, отдаться ей полностью и никогда не выныривать из этого грязного омута. — Я так рада, что мы снова вместе.
Её руки расстёгивали мои штаны, а потом она толкнула меня на кровать. После бара мы переместились в лав-отель, выбрав наугад локацию буквально ложа молодожёнов с красным декором и сердечками кругом, и уже от одной этой атмосферы я хотел вставить ей по самые гланды. Она ведь так и начала сосать — вбирая глубоко, играясь языком, да становилось настолько хорошо, что я чуть не кончил ей прямо в рот сразу же. Она не давала себя ласкать, не любила, когда я задирал её юбку и начинал целовать лобок, возбуждала сама себя пальцами и редко-редко позволяла мне играться, проводя членом по чувствительным половым губам. Зачастую она просто сосала, а потом настолько резко и быстро скакала, что доводила нас обоих до исступления в течение пяти минут. Конечно, мы могли продолжить: пробовали ведь и сзади, и спереди, и оральный секс, и анальный, и БДСМ — для нас не было запретов, но начинали сейчас с малого.
— Малышка, я хочу, чтобы ты была на мне, — сказал я, и Шу тотчас же села на мои бёдра, показывая отсутствие нижнего белья и то, насколько от желания у неё всё набухло. — А ты, значит, уже мокрая, да?
— Да, дорогой, — она взяла член в руку и поводила им у входа во влагалище, которое со дня нашего последнего секса явно стало чуть уже. Неужто не было никого, с кем хотелось просто разок перепихнуться? Даже у меня была одна девчонка, жуткая истеричка, хотящая замуж, и она, кстати говоря, нравилась моей маме, но когда она подняла на меня руку, я живенько вытряхнул все её вещи из квартиры, за которую платил у одно рыло. — Чувствуешь, как я тебя хочу?
Член проник в неё буквально по головку, но я уже ощутил, насколько в девушке узко и жарко, насколько она хотела меня и насколько я сам хотел её. Горячая, сочная, влажная, Шу Линь возбуждала всё больше и больше, и я боялся потерять голову и просто выебать из неё всё дерьмо, которое мешало нашим отношениям пять лет назад. Через секунду я почувствовал, что член проник в девушку полностью, она начала двигаться, а сам я осознал, что мне слишком хорошо с ней. Нельзя было делать паузу из-за родителей, паузу надо было делать для столь фееричных возвращений и бешеного секса, когда в процессе девушка раздевается. Шу Линь — это целое полотно эпохи Возрождения со всеми родинками, веснушками и неровностями, и я бы отдал все свои деньги для того, лишь бы запечатлеть красоту её обнажённого тела на собственных портретах.
Я сжимал её груди, вынув их из чашечек лифчика, а потом наклонил к себе Линь, двигаясь сам, и впился губами и зубами в её шею, спускаясь к груди и начиная оставлять уже на ней багровые засосы. Я знал, что ей нравилось удушение, потому совсем скоро на её шее сомкнулись мои руки, она обхватила мои запястья и рвано задышала, чувствуя, что оргазм стал чуточку ближе. Я двигался в ней, чувствуя, как сжимаются её собственные мышцы, она царапала мою обнажённую грудь, а как только я понял, что ещё секунда — и кончу, вынул из девушки член, пуская семя ей прямо на сочную ягодицу, а потом обмякая.
— Боже, Лу, — простонала Шу, и я понял, что в момент моего собственного оргазма её тоже затрясло от удовольствия. — Если ты позовёшь меня сейчас замуж, то я соглашусь!
— Давай для начала хотя бы отношения возобновим, — хмыкнул я и услышал от неё «да, да, да!» — А потом ещё потрахаемся. Ещё и ещё. Согласна?
И в ответ мне слышалось только её «да».