Как огонь и вода

Рэйчел Гарднер неподвижно лежала на теплой, твердой кровати, бесцельно глядя в потолок уже не один час. Со стороны казалось, что это и не человек вовсе, а очень искусно выполненная безымянным мастером статуя, лишь имитирующая человека. Только слегка вздымающаяся плавно грудь выдавала в застывшей девушке живого человека. Синие глаза, в которых не было ни капли эмоций, присущих любому нормальному, адекватному человеку, немигающе уставились на потолок. Белые плиты уже намертво отпечатались в памяти блондинки, но она все так же лежала, скрестив руки на груди, и бесцельно взирала перед собой. В просторной, но довольно пустой палате, из мебели были письменный стол, стул, кровать-кушетка, тумбочка по правую руку от Рэйчел и небольшой, старенький шкаф для одежды у такой же белоснежной, со встроенным окном, двери. Тяжелый запах спирта и каких-то медикаментов, вперемешку с чистящим средством, которым уборщица изо дня в день моет белоснежный кафельный пол витает в воздухе, но привычная к нему Рэйчел уже не замечает его. За настежь открытым одностворчатым пластиковым окном, завешанном прозрачной, колышущейся на холодном ночном ветру занавеской, сиял полумесяц в окружении множества маленьких, блестящих звезд. Темное, безоблачное небо тревожным куполом накрыло большой городок, в котором в последнее время участились ничем не связанные убийства мирных граждан, возвращавшихся заполночь по безлюдным, холодным улицам. Все первые полосы уличных газет и все телевизионные каналы, как под копирку вещали о непрекращающейся череде жестоких, бессмысленных и кровавых убийств. Из этих же сводок новостей, которыми Рэйчел в последнее время заинтересовалась, ибо в стенах больницы больше и заняться то было нечем, она и узнала о текущей ситуации в городе. Местные власти ввели чрезвычайное положение, полиция и все детективы с ног сбились, в безуспешных попытках раскрыть таки личность загадочного, хладнокровного убийцы. Вчера медсестра, присматривающая за Рэйчел, любезным и спокойным голосом убеждала безучастную ко всему блондинку, после очередной просмотренной передачи новостей, где встревоженная ведущая, которая уже не могла скрывать свой неподдельный страх за жизнь, дрожащим голосом вещала об очередной растерзанной самым ужасным и мучительным образом жертве, что этот таинственный серийный убийца ни за что не проникнет на территорию их больницы и Рэйчел ничего не угрожает. Когда синие, всегда широко распахнутые глаза, встретились с окровавленной картиной на светящимся экране, что-то приятное разлилось по телу, согревая вечно холодную грудь. Внутри, на увиденное, отозвалось что-то настолько знакомое, что-то настолько родное и близкое безмолвной девушке, что в безэмоциональных глазах буквально на мгновение показался огонек жизни. Месяц назад состоялась казнь известного серийного убийцы и психопата, Айзека Фостера. Тогда лечащий врач с фальшивой улыбкой на остром лице говорила, что больше Рэйчел никто и никогда не причинит никакого вреда, и бояться ей больше нечего. Также до ушей, сквозь туман в голове, донеслись слова о том, что жизнь продолжается и в ней будет еще много счастливых и радостных моментов, ради которых и стоит продолжать жить. И так на каждой сессии с психиатром. Стандартная практика, подкрепленная успокоительными и еще какими-то таблетками, в которых Рэйчел абсолютно не разбиралась, да и желания для этого не было — вот и все лечение, предписанное пациентке из палаты под номером 102. С того самого дня девушке начали сниться кошмары, леденящие кровь и сжимающие в своих цепких, сильных тисках по инерции бьющееся сердце. Просыпаясь в полумраке палаты, до утра она уже не смыкала глаз, как всегда много думая. Будучи немногословной, ее голосом были мысли, в которых в последнее время с завидной регулярностью проскакивали воспоминания об Айзеке. — Зак. — тонкие губы слегка двинулись на бедном лице, безмолвно выговаривая его имя. Блондинка медленно повернула голову налево. Прозрачная занавеска левитирует на прохладном ветерке, то и дело влетая внутрь палаты, пропуская лунные проблески в темное помещение. На полу, периодически затемняясь тенью качающейся занавески, небольшим прямоугольником игрался серебристый, яркий свет. В голове Рэйчел прошла аналогия с солнечным зайчиком, который она иногда пускала при помощи любимого ножа, с безразличием следя за ярким лучиком света, перебигающего со стены на стену. На мгновение стало темно: в нескольких сантиметрах от оконной рамы стремительно пронеслась большая птица, разрезая воздух. — Разрезая. — губы вновь зашевелились, но никакого звука за этим действом не последовало. Тишина, точно колыбель, которую поет мама своему младенцу в люльке, убаюкала Рэйчел, погружая спутанное сознание в непроглядный мрак. Тело утопало в невидимой глазу трясине, с каждым мигом погружаясь куда-то в забытие. Рэйчел не сопротивлялась, повинуясь своей судьбе, только глаза все так же пялились перед собой невидяще. Сердце медленно, устало билось, как изношенная шестеренка в механизме, доживающая свою нелегкую судьбу бездушной детали. Легкие по рефлексу продолжали впускать кислород и резко выталкивать из себя углекислый газ. Тело продолжало жить, пока мозг, уже ставший безразличным ко всему происходящему, с каждым новым прожитым днем отключался от реальности. Девушка расслабилась, паря в неосязаемой и невидимой пустоте. В тоненькой руке, сжавшейся своевольно, холодная сталь столь знакомого ножа придала легкое успокоение: ее любимый нож здесь, в цепких пальцах. Тяжелый вздох потонул в давящей на голову тишине. Глаза закрылись, хотя в этом и не было никакого смысла: что снаружи, что внутри — все одно. Время тянулось неизвестно с какой скоростью. Возможно, прошло всего несколько минут, а возможно, и несколько часов, или дней… Ощущения чего-либо окончательно исчезли, оставляя после себя полосу неведения, по которой слепо следовало сознание блондинки, то и дело сбиваясь с нужного пути. Смех. Протяжный, громкий… Нет… Громогласный, с явственно выбивающимися из общей композиции нотками безумия, кровожадности, безудержного веселья. Заглушая внутренний голос, он быстро оглушил Рэйчел, сердце которой даже не дрогнуло, продолжив все в том же будничном темпе биться. — Рэйчел, Рэйчел! — протянул слегка высоко знакомый нежным ушам голос, интонацию которого Рэйчел бы не спутала ни с кем другим. Глаза медленно распахнулись, а рот раскрылся в беззвучном глубоком вдохе. — Зак. — прошептала едва слышно девушка, продолжая падать в бездну. — Рэйчел! — сумасшедший смех резал слух, ласкал трепещущее сердце, накрывая с головой. Тьма над головой девушки разверзлась тонкой полосой, из которой показалось острие косы. Взмах, другой, еще, еще — свет ослепляющим квадратом предстал пред немым взором. Вслед за косой выглянуло начисто перебинтованное лицо в капюшоне. В глазах мелькало безумие. — Зак. — громче прошептала девушка, ощущая, как по телу разливается приятное тепло, а за ним приходит и спокойствие. — Рэйчел! — очередной приступ неудержимого хохота. — Рэйчел-Рэйчел! По твою дошонку я! — зрачки сузились, а рот растянулся в широком, по-звериному хищном, оскале. Металлическое лезвие размахнулось. — Ха. — резко открыла глаза Рэйчел, с чуть дрогнувшим вздохом. Дыхание, слегка потревоженное сновидением, восстановилось менее, чем за минуту. Девушка повернула голову в направлении окна, словно оттуда, по какому-то чудесному чуду покажется знакомое памяти забинтованное лицо. Но никого, кроме сумрака ночи, да заженных золотистым светом окон далеких зданий, за высоким металлическим забором. Потупив взгляд на пляшущие тени, она с некой обреченностью прикрыла вмиг отяжелевшие веки. — Рэй. — позвал вполголоса кто-то за окном. Воздух застрял в легких огромным, вязким комом. Распахнув синие глаза, Рэйчел чуть резко повернула голову влево. — Невозможно. — сорвалось с распахнутых в удивлении губ. — Зак? — робко, осторожно, будто боясь спугнуть, спросила Рэйчел, с удивлением разглядывая сидящего на подоконнике мужчину. — А кто ж еще? — съязвил ночной гость, ухмыляясь привычным оскалом. — Или у тебя от всех таблеток окончательно башню снесло? — вопросительно-оскорбительно выплюнул Зак. — Зак… Но. — внутри все встрепенулось, сжалось. — Как? — все, что сейчас ее интересовало, пока на подкорке сознания витала здравая мысли, что это просто галлюцинация, последствие того сна. — Как? — издевательски и насмешливо протянул он, поудобнее перехватывая косу. — На казнь меня должны были вести, в одиночке с кучей охраны держали. — истерический смех разрезал ночную тишину палаты. — Но когда же меня останавливали такие пустяки?! — заливисто, весело, задорно хохотал он. — Их было так весело убивать, сколько же страха было в глазах этих горе охранников, которые смелые только по ту сторону решетки. Какие же они жалкие. — понизил голос Зак, всем своим видом выражая презрение и брезгливость. — Вот как. — Рэйчел медленно встала, босые стопы обдало холодом кафеля и ветра. Словно все еще не веря своим глазам, она робко топталась на месте, чуть подрагивая от промозглого воздуха. — Хэй-хэй-хэй, так и будешь стоять там и этим своим тупым взглядом пялиться на меня? — слегка раздраженно протянул Зак. От этого замечания тело словно отмерло от ступора. Плавные шаги остановились прямо перед вальяжно рассевшимся Заком, свесившем одну ногу вниз. — Зак, ты ведь не забыл? — с надеждой, той самой надеждой, которой жены ждут горячо любимых мужчины из армии, спросила Рэйчел, поднося руки к груди и скрещивая их в привычном, удобном жесте. — Слушай, а как ты думаешь, на кой черт я сюда приперся посреди ночи, рискуя свободой и жизнью? — он резко придвинулся к неподвижной блондинке. — Зак. Прошу. — Рэйчел с мольбой во взгляде скрестилась с безумным взглядом собеседника. — Убей меня. — Вот, это уже лучше. — довольно протянул убийца, протягивая забинтованную руку своей некогда бывшей спутнице. — Пошли. Дыхание перехватило: вот оно, она дождалась, ее услышали. Тоненькая рука сжала поданную Заком руку. — Держись крепче. — с этими словами Зак, ловко оттолкнувшись свисающей ногой от пола, вылетел в окно, утягивая за собой и Рэйчел. Холод обдал лицо, а яркий лунный свет на мгновение ослепил. Волосы золотистым дождем плавно развивались на волнах ветра, как и подол больничной пижамы. — Ну, тебя даже убивать неинтересно. — Зак с неприкрытой иронией взирает на Рэйчел. — Ты хотя-бы улыбнись напоследок, что-ли. — усмешка скривила губы. — Спасибо, Зак. — и Рэйчел, впервые за последние года, растягивает губы в счастливой, облегченной улыбке. — Ну, так-то лучше. — удовлетворенно хмыкает Зак, вплотную прижимая расслабившуюся и затихшую в своих объятиях спутницу. В свете полумесяца в небе летят два силуэта, крепко прижавшихся друг к другу. Наутро испуганная медсестра, отправившаяся на обход в другой корпус, обнаружит мертвое тело Рэйчел Гарднер, которая, скрестив руки на груди, мирно лежит в алеющей и поблескивающей на ярком солнце луже крови. Рядом покоится белое перо, испачканное в крови. На бледном лице навсегда застыла счастливая улыбка.