***
Наконец-то настал день икс. Пары пролетали одна за другой, так что Се Ляню оставалось только дивиться, с каким предвкушением он, оказывается, дожидается вечера. Странное волнение вынуждало руки дрожать, а голос не вовремя обрываться, превращая лекцию в решето, пока он с отчаянием хватался за стакан с водой, чтобы сделать уже-сбился-со-счëта-какой глоток. Благо группа хорошая и понимающая: смешков пока что не слышно. Во время последнего часа в окружении студентов он так взбудоражен, что стул кажется безумно неудобным, а кабинет тесным. Бесчисленные бумажки валятся со стола, домашнее задание проверяется сквозь пальцы, на незаполненный журнал, укоризненно напоминая о себе красным корешком, так и совсем взгляд опускать не хочется. Душой Се Лянь же на кухне, снуёт между полок, выискивая необходимые ингредиенты. То, что с ним происходит, не поддаётся никакому разумному объяснению. Преподаватель, кажется, впервые в жизни совершенно не может сосредоточиться. Может, не мучить ни себя, ни ребят и отпустить их? Скромно покашляв, чтобы привлечь молодых людей, он сморозил какую-то несуразицу про то, что ему нужно уйти пораньше, поэтому все свободны, если будут вести себя как мышки. Радостные, но, справедливости ради, действительно бесшумные, насколько это возможно, студенты, словно призрачные бабочки, выпорхнули из кабинета. Лишь один остался на месте, смотря в глаза преподавателя с неясной смесью эмоций, состоящей из удивления, любопытства и обожания, словно пытаясь выудить ответ среди прожилок каре-медовой радужки. Пристальный, безотрывный взгляд немного смущал, однако ничуть не настораживал или отталкивал. — Гэгэ, что-то случилось? — Хуа Чэн плавно выскользнул из-за парты, в два счëта оказавшись перед столом, и, склонившись, оперся на него локтями, оказавшись так близко, что дыхание защекотало кончик носа. Се Лянь дрогнул, однако не отодвинулся ни на дюйм, хоть как-то пытаясь сгладить излишнюю близость. Будь это кто-либо другой, одного ледяного взгляда хватило бы, чтобы спровадить вон из аудитории, однако с Сань Ланом не было желания держать даже показную дистанцию. Как бы не было неловко признавать, но его присутствие приносило отраду и определённый уют. Преподаватель давно свыкся с фактом, что каждый раз неосознанно ищет студента среди толпы и, как только находит знакомый, по-доброму насмешливый взгляд и неизменно красную рубашку, сразу же чувствует себя гораздо спокойнее и увереннее. — Всë в порядке. Цинсюань попросил помочь, а задерживаться после работы как-то не хочется, — он солнечно улыбнулся, пожав плечами, стараясь не обращать внимания на скептически взметнувшуюся вверх бровь Хуа Чэна. Ему было совестно лгать, но, к сожалению, необходимо, чтобы сюрприз получился. По крайней мере, Сань Лан не раскроет замысел сразу. Но тëмный глаз недоверчиво и упрямо прожигал чëрные дыры, бездонным антрацитовым океаном вызывая по рукам бег мурашек. Даже в стеклянном протезе отразилось недоумение. Но как бы ни хотелось, нельзя отступать. Оборону нужно держать до конца. Се Лянь вздохнул и продолжил упрямо настаивать на своём, игнорируя тянущую боль в области сердца, — Поезжай домой, отдохни. Я не знаю, когда освобожусь, а задерживать тебя нет нужды. — Но мне только в радость подождать гэгэ, — от озорных искорок остались лишь тлеющие угольки. Юноша обиженно насупился, очаровательно надув щëки. Не удержавшись, преподаватель тихонько рассмеялся, тронутый укором, коснувшимся певучего, мягкого голоса. — Хорошо, если у гэгэ есть секреты, то так и быть. Тогда до завтра? — До завтра, — с благодарностью прошептал Се Лянь. Уголки губ Хуа Чэна вновь растянулись в немного хищной улыбке. Одного короткого сообщения о том, что он освободился значительно раньше, чем предполагал, хватило для того, чтобы Цинсюань ураганом ворвался в кабинет, смерил ненавистным взглядом завалы самостоятельных и, махнув рукой, потянул друга на выход. Студенты вполне смогут подождать оценки ещё пару деньков, а вот нервничающий преподаватель уже в шаге от того, чтобы вновь взяться за дурную привычку массировать точку между бровей. — Итак, перво-наперво, нужно убедиться, что у нас всё есть. Открывай рецепт, и пойдём закупаться! Смерив список долгим взглядом, оба парня быстро прошлись вдоль полок, на ходу захватывая не только необходимые, но и продукты из серии: возьмём-про-запас, на-всякий-случай и нам-ведь-всë-равно-нужно-перекусить. В итоге вместо масла, молока, сахара, муки и яиц лаконичный список вырос в два огромных пакета. Но, откровенно говоря, удовлетворённая улыбка Ветерка стоила и неизвестно как оказавшегося среди покупок зефира, шоколада, пачки чипсов, бутылки вина и даже мороженного, которое, как он объяснил, просто жизненно необходимо добавить в кофе, который по тому же принципу нужно выпить перед готовкой. Се Лянь совершенно не возражал, пребывая в сладостном предвкушении и абстрагируясь от насущных проблем. Всё шло не по плану. Сливочное масло, добавленное в жидкую часть, вновь затвердело, став комочками. Старенький миксер положение исправить не мог, сколько ни пытайся — тарелки были недостаточно глубокими, так что тесто расплёскивалось, брызгая на стол, стены и всё, что только есть поблизости. Растерянно оглядев беспорядок, преподаватель с надеждой повернулся к другу, успевшему схватить тряпку и оттереть пострадавший в ходе «обстрела» чайник. — Так, давай попробуем добавить муку. Когда будешь вымешивать, комочков остаться будет не должно, — избавившись от одной проблемы, Ветерок столкнулся с другой: столешницы сияли от чистоты в то время, как пространство вокруг Се Ляня и он сам оказались в муке, как будто посреди внезапно обрушившегося снегопада. — Ой… — Ничего-ничего! Сейчас соберём остатки, просеем и её снова можно использовать. Ты пока подмети тут, чтобы не наследить. Когда часть муки была спасена, а другая безжалостно убрана, они крайне аккуратно добавили её в необходимом количестве к жидкой составляющей и без особых проблем, что удивило обоих, замесили тесто. Поместив его в пакет и убрав в холодильник, горе-кондитеры с облегчением выдохнули, присев отдохнуть. — Я и не думал, что готовить это так… Утомительно. Может чаю? — Не против, — с готовностью отозвался Се Лянь. Когда перерыв завершился, они вынули тесто из холодильника, раскатали, ловко орудуя формочками, вырезали будущие пряники и поставили разогреваться духовку, смазав пергамент и застелив им противень. Работая в четыре руки, дело горело, укрепляя веру в то, что результат получится если не ладным, то как минимум сносным. — Не клади слишком близко, они могут слипнуться, — вошедший в кураж, Ши Цинсюань раздавал команды не хуже Агзамова в шоу «Кондитер». Впрочем, хозяин скромной кухоньки не возражал и за поправки был благодарен. Сместив пряники подальше друг от друга и получив одобрение, Се Лянь, испытывая благоговеющий трепет, поставил их в духовку, увеличивая температуру до ста восьмидесяти. — В рецепте сказано выпекать 10-15 минут. Засекай. Усевшись перед стеклянной дверцей, парни зачарованно наблюдали за изменяющимся тестом, словно за необъяснимым чудом или феноменом, до конца не веря, что смогли испечь что-то самостоятельно. Восхитительное волнение оплело сердце Се Ляня и вынудило его запеть, застучать сильнее и учащённее, будто в желании выпрыгнуть. Через пять минут они отошли от транса, принявшись мыть и убирать посуду, чтобы освободить место на не шибко вместительном столе. — Есть тарелки поглубже? Ты же не хочешь, чтобы мы потом соскребали глазурь с потолка? — Цинсюань по-хозяйски оглядел полку с посудой, неодобрительно качая головой. — На твой день рождения я обязательно подарю тебе добротный набор мисок… — Может, вот это подойдёт? — поворошив волосы на затылке, Се Лянь неуклюже вынул из глубины небольшую кастрюльку, чуть не опрокинув остальные и не устроив игру на ударных для несчастных соседей. Смущено улыбнувшись, он поставил её на стол, неведомым образом вновь чуть не выронив. — За неимением лучшего сгодится всё, — решив отстранить друга от разбивания яиц, дабы избежать погрома и очередной уборки, Ши Цинсюань самолично отделил желтки от белков, последние поместив в отдельную ёмкость и убрав в холодильник. — Отмерь нужное количество сахарной пудры, но пока не добавляй её. Внезапно зазвеневший таймер известил об окончании времени. Вздрогнув от неожиданности, оба парня поспешили достать противень с пряниками, которые выглядели неплохо, если не сказать хорошо. Почувствовав прилив энтузиазма и гордости, Се Лянь осторожно переложил их на тарелку, всякий раз обжигая пальцы, но не обращая на это никакого внимания. Пахло божественно: гармоничное сочетание корицы, какао и имбиря тянулось шлейфом по всей кухне, пробуждая рецепторы и слюнные железы. Ветерок смотрел с любопытством, усиливающимся с каждой секундой в геометрической прогрессии. Друзья заговорщически переглянулись, прежде чем разломить первый попавшийся пряник напополам и попробовать. Лица их поначалу застыли с непередаваемым выражением. Брови с досадой нахмурились. — Суховато, — первым подал голос Се Лянь. «И это мягко сказано, — подумал Цинсюань, с трудом не сломав зубы, — словно цемент жую». — Не сладко, — в свою очередь мягко высказался он, стараясь не обидеть коллегу. Оба взглянули на возвышающуюся гору кондитерского разочарования, а после друг на друга. Дарить такое Сань Лану точно нельзя. — Странно… Мы ведь точь-в-точь следовали рецепту. — Нужно будет учесть, что раскатывать нужно толще. Они тонкие вот и… Перепеклись, — чуть ли не почувствовав пощёчину от накатившего волной уныния, Се Лянь из последних сил старался сохранить оптимистичный настрой. Ветерок ободряюще похлопал его по плечу: — Не раскисай, мы попробуем другой рецепт! Твой дорогой Хуа Чэн точно не останется без подарка! То ли вера в то, что у них всё получится, то ли заразительное воодушевление, то ли непоколебимая решимость, соединившиеся в повелительном звонком голосе, вернули преподавателю былой подъëм, растянув уголки губ в благодушной улыбке. Сдаваться никак нельзя! — Хорошо, ищи рецепт! Спустя минут десять Ши Цинсюань воскликнул: — Думаю, я нашёл идеальный! Из-за наличия мëда будет сладко и не сухо, а какао так совсем доведёт вкус до совершенства! — увлечённо протараторил он, откладывая телефон и принимаясь за поиск продуктов. — Смешай пока все сухие ингредиенты. Так-так-так… Есть ещё одна кастрюля? Нам нужна водяная баня! Се-сюн, давай, поторапливайся! Нужно быстренько всë успеть, иначе мне придётся оставаться на ночёвку. Поверь, ты не хочешь знать, как долго я вожусь с утра в ванной, так что шевелись! Вместе они действовали слаженно и быстро. Переняв заразительное настроение друга, Се Лянь вместе с ним приобрёл и горсть ловкости, ни разу ничего не просыпав и не уронив. Растопленный мëд идеально смешался с маслом и желтками. Мука со специями преобразила массу в мягкое, тягучее, эластичное и не пристающее к рукам тесто. И вот когда оно отлежалось в холодильнике, парни предусмотрительно раскатали его значительно толще, чем в прошлый раз, вырезали фигурки и, сложив шоколадно-имбирных бабочек на чëрную ленту противня, отправили их в сухой жар. Когда время истекло, оба с некой опаской взяли по готовому прянику. И вновь их постигло разочарование! — Ума не приложу, как они умудрились не пропечься внутри, но при этом подгореть снизу, — откусив верхнюю непострадавшую часть, Ши Цинсюань насупился. — Со сладостью мы перестарались, конечно. Но в этот раз хотя бы не сухо. Давай оставим рецепт, но убавим сахар? — Попробовать стоит. Когда очередная новая партия пряников была только-только испечена, улицы города заволокла мгла. Вечер неумолимо перетекал в ночь, окутывая вымотавшихся друзей безысходностью и отчаянием. Из-за усталости последние отголоски эмоций слиплись комом, образуя непонятную массу. В целом набор из различного рода чувств метко и точно описывался всего двумя словами и одним союзом, а именно: «Тухло и дохло». Даже обессиленные кошки больше не скребли на душе, всецело сосредоточившись на ломоте в плечах и пояснице. — Может, просто сдаться?.. Это был третий тип теста, девятый противень печенья!.. Кажется, либо боги не на твоей стороне, либо нужно срочно ремонтировать духовку. Се Лянь раздражённо потëр точку между бровей: — Не думал, что так безнадёжен. — Знаешь, если ты расскажешь Хуа Чэну, каких трудов тебе стоили эти пряники и как мы чудом не спалили несчастную кухню, уверен, он оценит твою стряпню, даже если ты подаришь ему обугленные угольки в глазури. — Мне бы не хотелось дарить угольки, — хохотнул преподаватель, почесав нос испачканными в муке пальцами, оставив забавный белый развод. — Но что остаётся? Время за полночь, а у нас пряники степени рэир и вел-дан. Не спорю, богатый выбор. Обессиленно упав на стул и уложив голову на руки, сложенные на столе, Се Лянь обвёл взглядом неудавшуюся попытку испечь нечто съедобное, после чего остановился на раздосадованном, измученном и разбитом друге. Он и сам выглядел не лучше: с ног до головы в муке, обрызганный успевшей застыть глазурью, с масленичными пятнами, с растрёпанными волосами, слипшимися из-за просыпанной сахарной пудры, которую он благополучно перевернул, когда резко поднялся и встретился макушкой с полкой. Да уж, полный провал! Однако даже в таком плачевном состоянии Се Лянь не потерял ни грамма решительности. — Попробуем снова. Неловко, конечно, но… Думаю, придётся потревожить Му Цина. Он хорошо подкован в готовке. — Скажи, а почему мы раньше не обратились к нему? — на секунду лицо Цинсюаня вытянулось от удивления, но вскоре вновь приняло привычное выражение. — Ах, да. Если он поймëт, для кого мы стараемся, то на помощь можно не рассчитывать. Но теперь, увидев наши попытки, на которые не взглянешь без смеха и слёз, — часть сгоревших пряников, которые было уже никак не реанимировать, отправилась в свободный полëт в мусорное ведро, — его упрямство проиграет совести. Давай, попытка не пытка. Хотя с этим выражением теперь я бы мог поспорить. Се Лянь ловко, как будто бы только что не мечтал утопиться в ближайшей чашке с чаем, вскочил на ноги, схватившись за телефон и набирая номер лучшего друга. На другом конце отвечать не спешили, но через неприличное количество гудков всë же сдались и приняли вызов. Голос Му Цина сквозил едким недовольством вперемешку с сарказмом и ворчливостью, хоть и был хриплым спросонья: — Ты вообще в курсе как пользоваться часами?.. Если это не что-то срочное, клянусь, я кину тебя в чс. — Привет, — как ни в чём не бывало начал преподаватель. Присев на подоконник, он столкнулся взглядом с соседним домом, выискивая конкретное окно среди множества тëмных пятен. Свет у друга не горел ни в одной из комнат, — извини, что разбудил. У меня тут… Тяжёлая ситуация. Можешь помочь, пожалуйста? — В какую историю ты опять вляпался? — вместе с громким, демонстративным выдохом и чертыханьем послышалось шуршание постельного белья и скрип пружин. Предположительно Му Цин сел на кровать, собираясь в буквальном смысле отправиться на выручку. Ну, золото, а не друг! — Нет-нет, не вставай! Можно позвонить по видео? Ши Цинсюань скрестил пальцы. Хоть бы парень не стал упрямиться!.. То ли из-за сонливости, то ли не успев толком сообразить, что к чему, он с недоумением согласился, вызвав безмолвное, но головокружительное ликование у коллег. Се Лянь подавил усмешку, представив, как его друг детства, несмотря на положительный ответ, всё равно закатил глаза по старой привычке, успевшей стать поводом для подколов не только со стороны Фэн Синя, но и остальных преподавателей его факультета. — Снова привет. Ещё раз извини, что так поздно, — кротко улыбнувшись, он пристроил телефон так, чтобы камера захватывала стол и всё, что вскоре на нём будет происходить. — Привет, — Ветерок энергично помахал в кадр, вмиг забыв про ещё недавно подкашивающую ноги усталость, — у нас тут ЧП уровня мирового масштаба. Посмотри, — он схватился за тарелку с оставшимися сгоревшими пряниками. Обугленные бабочки на фоне белоснежного стекла смотрелись одновременно прискорбно, комично и оскорбительно. — Помимо внешнего вида у них ещё и настолько неописуемый вкус, что никакое устройство для стирания памяти не поможет! Се Лянь, смутившись и покраснев, неловко, беззвучно засмеялся, прикрывшись ладонью. Му Цин в ужасе растерял всю язвительность. — Вы хотите, чтобы я научил его готовить?! Да это же невозможно! — А мы и не просим учить, — поспешил перебил Ветерок, прежде чем вспыльчивый парень сбросит вызов, — только проконтролировать! — Твоя матушка очень вкусно готовит. Уверен, ты помнишь один из её рецептов. Останется только добавить какао, — Се Лянь не любил играть на струнах души дорогих людей, прибегая даже к невинным манипуляциям, но сейчас это оказалось необходимо: Сань Лан непременно заслужил самых лучших, самых вкусных на свете пряников! Упоминание горячо любимой матери безотказно сработало, растопив глыбу льда, возведённую вокруг гордого сердца. Му Цин великодушно вынырнул из-под одеяла, потерев заспанные глаза и широко зевнув: —… Ладно. Но если по твоей вине кто-то пострадает, я не при чëм! — Славно, чудно, договорились! — весело защебетал Ши Цинсюань. — С чего нам начать? Командуйте, господин шеф-повар! Тяжело вздохнув, Му Цин обратил взор к потолку, прося у небес помощи, чтобы пережить эту ночь. Се Лянь, как бы то ни было досадно признать, не ошибся: благодаря любви матушки к кулинарии, он, даже не осознавая, мог подсказать, как приготовить то или иное блюдо. Да и сам частенько на автопилоте вкусно готовил, поражая друзей, ведь его мастерство было гораздо выше, чем банальная способность не запороть яичницу, кашу или лапшу. Му Цин даже не жалел времени на сытные перекусы, при виде которых Фэн Синь, Хэ Сюань и Ветерок на пару с остальной столовой завистливо сглатывали слюну: баозцы, жареный рис с овощами, цзяньбин, различные шашлычки, тангулу и прочее изобилие вкусностей — всë давалось до того легко, словно само собой разумеющееся. — Ши Цинсюань, смешай 200 грамм сахара и 100 грамм муки, — послышался первый приказ. Почудилось, будто они оказались в кулинарном шоу из того разряда, что крутят рано-рано с утра, когда никто в здравом уме не то, что не захочет что-то попробовать повторить — даже толком не разлепит глаза. — Принято! — от переизбытка энтузиазма часть муки была бессовестно рассыпана, что ни капли не смутило повеселевшего парня. — Ой. Кажется, неуклюжесть Се Ляня сегодня заразна. Закатив глаза и хмыкнув, Му Цин продолжил раздавать указания: — Се Лянь, поставь на средний огонь 200 миллилитров молока. Добавь 20 грамм сливочного масла и 50 мëда. Затем чайную ложку… — Помедленнее, пожалуйста. Ох, молока не хватает. — Сколько? — преподаватель показал перед камерой заполненный на 2/3 стакан. — Некритично. Разбавь водой. — Хорошо! Закончив с первым поручением, Се Лянь принялся искать весы, ведь совершенно не имел понятия, что собой представляет двадцатиграммовый кусочек масла. По закону подлости их нигде не было. Попрощавшись с миром грëз минимум на час, «шев-повар» горестно вздохнул, не зная, то ли смеяться от дилетантства «коллег» по кухне, то ли сходить за попкорном и с осуждением наблюдать за развернувшимся цирком. — Ши Цинсюань, добавь в молоко мёд. Примерно 2 столовые ложки. Затем чайную ложку корицы и имбиря. И щепотку мускатного ореха. Ветерок послушно принялся рыскать по полкам в поисках специй. Если первые две пряности не вызвали особых проблем, так как были незаменимы для каждого из опробованного ими рецепта, то с последней пришлось повозиться. Давно не видевший свет пакетик не хотел открываться, словно запаянный по краям. «Сплошное издевательство», — только и успел подумать Цинсюань, прежде чем внезапно раскрыл его, и вырвавшиеся густым облаком бледно-медные частички разлетелись перед лицом, попадая в нос и вызывая рефлекторное чихание. Парень виновато посмотрел вниз — вместо щепотки получилась целая столовая ложка! Раздражённый Му Цин грозно шикнул: — Вы безнадёжны! Не стой столбом, убери хотя бы часть ложкой, мы не сможем ничего переделать! Где вы найдёте поблизости круглосуточный магазин, если продолжите в таком темпе? Когда несчастному молоку оставалось пару минут до закипания, его сняли с огня, осторожно вливая в сухую смесь. Се Лянь принялся объединять компоненты, в то время как Ветерку вновь доверили работу с мукой. Просто потому что его друг-господин-неуклюжесть напортачил бы больше, просыпав все и вся. — Возьми глубокую тарелку. 250 грамм муки смешай со щепоткой соли. Будь аккуратнее! Затем 2 столовые ложки какао. Просей его! И чайная ложка соды. Без горки! Хорошо… — Такое ощущение, что за одну малейшую оплошность я попрощаюсь с головой на плечах, — шепнул парень на ухо сосредоточенному Се Ляню, вызвав у того лëгкую, но заразительную улыбку. — Как он всё ещё не бросил работу и не ушёл в какой-нибудь топовый, пятизвёздочный ресторан? — Не знаю. Наверное, не может без перепалок с Фэнь Синем, — крайне серьёзно ответил он, однако если усмешку мастерски удалось скрыть, то вот с озорным блеском в глазах преподаватель потерпел сокрушающее поражение. Ши Цинсюань тихо прыснул в кулак, стараясь не рассмеяться во весь голос. Му Цин, сдерживая язвительные колкости, с трудом оставался спокойным. Раздражение вырывалось лишь сквозь нервное постукивание пальцев: — В жидкую часть добавьте 2 желтка. Белки оставьте на глазурь. Так, дальше в два приёма добавьте сухую смесь. Отлично, — коварно ухмыльнувшись, он зловеще протянул, — теперь работа с липнущим к рукам тестом, — вмиг улыбка превратилась в ничего хорошего не предвещающий оскал. — И только попробуйте забить его мукой! — Но как вырезать формочки, оно же жидкое?.. — подняв взгляд на друга детства, с сомнением спросил Се Лянь, уже порядком вымотавшись и не чувствуя рук и спины от слова совсем. — Как-как. Легко и просто! Стол присыпь мукой. Тесто обомни и собери в шар. Внутри оно останется нежным, а снаружи из-за муки перестанет липнуть. Форму предварительно окуни в муку, когда будешь ей пользоваться. Ну-ну, живее, я вообще-то спать хочу! Парни не знали, открылось ли у них второе дыхание или ошалевший от невиданной доселе нагрузки организм дал сбой и заглушил тяготившее к любой плоской поверхности чувство усталости. Пока один штамповал бабочек, другой ловко раскладывал их по пергаменту, только и успевая, что ставить и вынимать противень. Практически заснувший Му Цин контролировал время, не позволяя пряникам превратиться из нежно-шоколадного в обуглено-чëрный. К счастью троицы, в этот раз они отлично пропекались и были не только ароматными, пышными и мягкими, но и съедобными. Вернее, чертовки вкусными, можно даже не покривить душой и сказать, что практически идеальными. Или, как бы выразился ворчливый профи: «Сносными». — О небеса! У нас получилось! — с бурными хлопками радостно завопил Ветерок, подпрыгивая на месте, смахивая слезинки и совершенно не парясь о комфорте соседей снизу. Как-нибудь переживут. И вообще, пусть скажут спасибо, что кухня цела, кастрюли вновь не полетели вниз и не пришлось сверлить. — Вот уж точно чудо! — по-доброму огрызнулся сонный парень, ничком падая на подушку. Спустя пару секунд благоговейного затишья он повернул голову в сторону камеры и прищурился. — А для кого вы готовили?.. У Се Ляня что, подружка появилась? Поперхнувшись воздухом и зардевшись, преподаватель поспешил отвернуться, делая вид, что очень заинтересован в вымешивании глазури. За сегодняшний вечер он так часто её готовил, что наизусть заучил соотношение пропорций лимонного сока, белка и сахарной пудры. — Не совсем. Наверное, тебе лучше не знать, — осторожно уточнил Цинсюань, украдкой бросив взгляд на друга. — Только не говори, что это для того выскочки… — лицо Му Цина в миг скривилось от отвращения. Он злобно шикнул, почти плюясь ядом. — Чтоб я ещё раз кому-то помог!.. — Но Сань Лан вовсе не выскочка! — попытался защитить честь студента преподаватель, однако телефон уже грустно пиликнул, извещая о завершении вызова. Ветерок с облегчением выдохнул, подойдя к Се Ляню и ободряюще похлопав его по плечу: — Вот уж точно незабываемый опыт… — взглянув на ещё не сошедший румянец с щëк, он знатно перепугался, что его друга задели колкости не слишком тактичного парня, поэтому поспешил исправить ситуацию, неосознанно начав тараторить. — Не переживай, в том, что ты решил сделать для Хуа Чэна подарок, нет ничего предосудительного! Я вот не вижу в этом милом жесте ни грамма плохого, наоборот здорово, что вы так подружились! Ты даже становишься как-то веселее с его присутствием. Поэтому не слушай Му Цина, он просто грубый циник и ничего не понимает в межличностных отношениях! Замолчав, чтобы сделать небольшую передышку для пересохшего горла, Ши Цинсюань заметил, что Се Лянь немного подрагивает. Заметно напрягшись, он наклонился и… Обнаружил, что Се-сюн вовсе не был расстроен, а совершенно бессовестно тихо посмеивался, едва удерживая тарелку! Ветерок, сбитый с толку от культурного шока, обомлел, часто и глупо хлопая ресницами. Пожалуй, ему впервые захотелось закатить глаза. — Надо же!.. Я думал, что делаю доброе дело, утешаю товарища, а ты глумишься над моими искренними попытками поддержки! Ну разве так можно обходиться со своим лучшим другом? Я ведь и в горе и в радости с тобой, — добродушно журя парня, Цинсюань и сам захохотал, закрываясь неизвестно когда успевшим появиться в руках веером. — Вот скажи, как после этого верить в какую-либо солидарность? Эх, одно разочарование!.. Не выдержав, оба громко рассмеялись, схватившись за животы. К счастью тарелки, её успели вернуть на стол, так что, будь одушевлённой, она бы с облегчением выдохнула, оставшись целой и невредимой. — Ладно-ладно, хватит, — протёр уголки глаз преподаватель, улыбаясь до жгучей боли, — мы ещё даже не закончили, а уже и так слишком поздно. — Да не волнуйся, успеем ещё отоспаться на пенсии. Подвинься, сейчас помогу, а то с такой скоростью нам даже спать не придётся, — Ши Цинсюань взял первую бабочку, окрашивая её в мерцающий белый при помощи погружения в сахарную глазурь. Имбирная красавица примостилась высыхать на бумажное полотенце. — Спасибо, — с теплотой отозвался Се Лянь, улыбнувшись одними лишь уголками губ. Исключительно «по-селяневски».***
Утро 14 февраля прошло непримечательно, за исключением борьбы за ванную, завтрака на скорую руку, который впору было бы назвать «катастрофическим», разбитой кружкой, суетливых сборов на работу, неизвестно откуда взявшихся пробок и несущественного опоздания. Повезло, что по истечению пятнадцатиминутного срока нерешительные первокурсники так и не рискнули уйти. Поблагодарив студентов за ожидание и обрадовав их тем, что опрос отменяется и будет простая лекция, Се Лянь вывел на экран учебные материалы и с горячностью принялся за объяснение, изредка поглядывая, не заснула ли аудитория, и делая акцент на том, что пригодится на зачёте и лучше законспектировать. Несмотря на первую пару, молодые люди были вполне себе бодрыми, пусть не очень внимательно, но хоть как-то слушали, что не могло не порадовать преподавателя, пылко обожающего свой предмет. Во время перемены он наконец-то смог присесть перевести дыхание. Однако отдых ни капли не спас от волнения: до встречи с Сань Ланом оставалось одно занятие, и с каждой секундой, приближающей их встречу, преподаватель чувствовал, как загораются уши, как мурашки поднимают волосы дыбом, как пряники, спрятанные в полке, выжигают в нём дыры. Вдобавок всего ничего часов сна давали о себе знать не только невыразительными синяками под глазами, но и непреодолимым желанием спать. Если бы только студенты знали о том, что он не стал слушать их ответы лишь потому, что не хотел засопеть под монотонные рассказы с первой найденной ссылки, до слëз бы смеялись… Переборов тягу закрыться и подремать, Се Лянь поднялся, решив пройтись до кафетерия, надеясь, что раньше времени не пересечётся с Хуа Чэном, однако подсознательно желая наткнуться посреди пёстрой толпы на единственную в своём роде рубашку, краснее клëна. К счастью и несчастью одновременно, студент сегодня был слишком занят, чтобы бродить по коридорам и выслеживать «Его Высочество». Долгожданный момент настал слишком внезапно, не оставив ни единого шанса взять себя в руки, вдохнуть-выдохнуть и подготовиться. Сань Лан возник из ниоткуда, словно по щелчку пальцев, точно мираж. Однако нависший юноша был вполне себе реальным: размеренное дыхание вздымало грудную клетку, колыша расстёгнутый алый воротник, теплота упëршихся в стол рук передавалась воздушно-капельно, касаясь замёрзших кончиков пальцев. Смутившись, Се Лянь приподнял голову, прекращая разглядывать незакрытые ключицы. Настроение Хуа Чэна переменилось: от былого беспокойства и растерянности не осталось и следа — между нахмуренных бровей залегла тень, а в единственном глазе заплясали черти и зловещие искры, стеклянный протез же смотрел надменно и равнодушно. Губы поджались в тонкую нить. Уловив недоброе расположение духа проблемного одногруппника, остальные студенты врассыпную ретировались, оставляя его наедине с преподавателем. Как бы ни хотелось главным сплетницам института пообсуждать, о чëм такие разные люди тет-а-тет воркую друг с другом, желание сохранить жизнь было гораздо выше. Вновь повернувшись к Се Ляню, на лице Сань Лана уже играла лукавая ухмылка: — Доброе утро, гэгэ, — и без того приятный, мелодично-протяжный голос стал ещë глубже, своей красотой сбивая дыхание. Неуловимая, похожая на шорох крыльев, нежность завитала вокруг, невесомо ложась на плечи и укрывая обоих мягким пледом, медленно и неспешно затягивая в сладкий омут. — Доброе утро, Сань Лан, — преподаватель застенчиво приподнял уголки губ, в миг растеряв смелость, однако больше не чувствуя ещё недавно зажимающий сердце в тиски мандраж. С появлением в поле зрения Сань Лана, успевшего стать неоспоримой константой для безмятежного существования, все тревоги как будто отступили на два шага назад, затмлённые странным спокойствием, душевным трепетом и теплотой, разлившейся по грудной клетке. Раньше он такого не чувствовал. Вернее, боялся впустить эти чувства, не желая нарушать хлипкую, устаканившуюся гармонию. Возможно, длительное время не признавал или не хотел замечать, игнорируя зарождающуюся влюблённость, отмахиваясь от неё, как будто на самом деле не понимая, чем заслужил всю ту ласку, которая то и дело нет-нет да проскользнёт в сияющем, восхищённом взгляде, в скромных, маленьких жестах, в, несомненно, особенном к нему отношении. Возможно, он просто искал объяснение, почему получил безоговорочное расположение, доверие и непоколебимую искренность от не простого на характер юноши. В самом деле, он ведь не герой сказки. Но чувствует себя именно им, когда видит, как Хуа Чэн расцветает, стоит только ему оказаться где-то неподалёку. Приятно, что даже немного неловко. — Что-то случилось? — неподдельная обеспокоенность целиком и полностью охватила мятежную сущность, вынуждая Сань Лана стушеваться и тревожно искать причину, стоящую за вчерашним отказом и сегодняшней бросающейся в глаза усталостью. Се Лянь тихо засмеялся: — Всё в порядке, просто не выспался. — преподаватель отвëл взгляд, чувствуя, как разыгравшийся жар покалывает кожу. — На самом деле я кое-что для тебя приготовил. Вот. — Это мне?.. — Хуа Чэн замер в исступлении, боясь шелохнуться. Остатки показной самоуверенности тут же разбились вдребезги, уступив место смятию вместе с бурной радостью и восторгом. Это в самом деле не сон?.. Не помня как, он осторожно, словно хрупкую драгоценность, взял бумажный пакет, украшенный криво завязанным красным бантиком, всё ещё недоверчиво его разглядывая, будто сомневаясь, что это точно для него, в который раз за пару минут став причиной для очаровательных ямочек на щеках счастливого Се Ляня. Растроганный до слезинок в уголках глаз, юноша крепко и аккуратно прижал подарок к себе, к месту, где бешено колотилось сердце, беспрестанно напоминая о разгорающемся желании перешагнуть через грань взаимодействий преподаватель-студент к чему-то более… Тëплому и домашнему. — Тебе, — прошептал Се Лянь, вдоволь удовлетворённый реакцией. — Надеюсь, они получились съедобными. — Всё, что готовит гэгэ — вкусно! — с горячностью возразил Сань Лан, даже не попробовав, чем вызвал натянутую усмешку преподавателя, а заодно мысли о том, как мог бы удивиться студент, узнав, каких по-настоящему адских трудов стоили эти пряники. Бережно отложив подарок, Хуа Чэн опустил глаза в пол, нервно теребя тоненькую косицу и вплетённую в неё коралловую бусину. От волнения дрогнул кадык. Голос предательски осип, выдавая все истинные чувства с потрохами: — У меня тоже есть для гэгэ сюрприз. — О?.. Значит, я не один готовился? — поспешил снизить градус тревожности Се Лянь, невесомо сталкиваясь с оставшейся лежать на столе рукой юноши, касаясь заледеневших фаланг. Сань Лан вяло ухмыльнулся, слабо зажав кончики его пальцев между своими. — Не один… — словно в забытьи отозвался он, но опомнившись, молниеносно отдёрнул руку. Непривычно суетливо он потянулся к рюкзаку, лишь со второй попытки ухватившись за собачку на молнии. — Гэгэ, пожалуйста, закрой глаза. — М? Хорошо, — с безграничным доверием зажмурился Се Лянь, решив ни о чем не спрашивать, чтобы ещё больше не разволновать студента. Видеть его таким нервным и без того непривычно, а значит то, что он хочет показать — очень много для него значит. Послышался шум, затем едва уловимый шелест и тихое, сбившееся дыхание. Преподаватель и сам замер, содрогаясь от любопытства, но из-за данного обещания не подглядывая. Неужели Сань Лан действительно так сильно боится, что его сможет что-то так сильно шокировать или разочаровать? Похоже, безукоризненно поддерживаемый им самоуверенный образ дал трещину. Мягкое касание к плечу остановило бурный поток различных предположений. Получив безмолвное разрешение, Се Лянь широко распахнул глаза, встречаясь с белоснежной розой прямо перед лицом. Хуа Чэн смущённо буравил пол, покрывшись испариной и очаровательным румянцем. Даже кончики ушей покраснели. Удивлённо выдохнув, преподаватель осторожно принял цветок с обрезанными шипами, разглядывая крупный идеальный бутон, лишь спустя пару мгновений осознав, что это не просто милый и приятный подарок, а признание в чувствах, если довериться флориографии. Улыбнувшись так ярко, что составив конкуренцию Солнцу, он погладил тонкие, нежные лепестки. — Не посмотришь мой подарок? Встрепенувшись, но всё ещё не поднимая глаз, Хуа Чэн дрожащими руками раскрыл пакет, развязав ленточку. Радостное волнение запустило сжатое сердце в новом бешеном танце, выбив остатки воздуха из груди. Взглянув на расслабленного Се Ляня, юноша почувствовал ни с чем несравнимое облегчение. — Не хотел бы ты узнать, каково моë отношение к этому? — преподаватель легонько постучал по стеблю. Крупные изумрудные листья мелко задрожали. — Думаю это не тот случай, когда можно всë оставить без объяснений. Вновь растерявшись и побледнев, студент энергично кивнул, сделав глубокий вдох и зажмурившись, точно ожидая смертного приговора. Угасающая надежда прожгла пустоту изнутри рёбер, готовых в любой момент рассыпаться песком и пеплом. Поражённо хлопнув ресницами, Се Лянь решил, что действия куда доходчивее слов, и поэтому встал, в два шага оказавшись перед Сань Ланом. Заключив юношу в крепкие объятия, он внутренне сгорел от смущения, но, не взирая на как в лихорадке бьющее тело благоговение, не на секунду не пожалел о своём выборе. Когда сильные руки сомкнулись в ответ, он почти вознёсся от счастья. — Гэгэ ты ведь… Так станешь моей погибелью, — запнулся Хуа, утыкаясь в макушку своему без пяти минут парню, который и сам едва ли не хлюпал носом, тихо и прерывисто посмеиваясь. Но, в конце концов, придя в чувства и вспомнив, где они находятся, Сань Лан хитро прищурился и поддразнил своего гэгэ, стараясь смутить: — Осторожнее, дверь не заперта, а слухи быстро разносятся, — практически промурчал он на ухо, подув на заалевшую мочку и следом невесомо коснувшись её губами. — Хотя я ни капли не возражаю. Преподаватель слегка отстранился, неловко откашлявшись: — Наверное, не стоит вот так сразу пугать твою группу. Хуа Чэн бархатно рассмеялся, любовно обхватывая голову Се Ляня и прижимая её к сходящему с ума сердцу: — Ты прав. Меньше знают — крепче спят.