Холод свободы

      С Би-Ханом в самые жаркие уголки их царства приходит холод, от которого не мурашки по коже идут, а сразу некрозные пятна — встречающая комиссия за несколько минут до его прихода ощущает сочащийся неизвестно откуда ветер, поначалу кажущийся приятным. Он сдувает местами невыносимо обжигающее пламя, а потом забирается в нос, в глотку и лёгкие, заставляя в полной мере почувствовать его приближение. Сарина изо всех сил старается дышать неглубоко, чтобы ближайший месяц не выплёвывать кристаллизовавшуюся слизь в виде царапающих трахею льдинок, и настоятельно рекомендует то же делать демонессе помладше. У той лицо кривится, и она потирает шею спереди — похоже, горло уже пострадало.       Впрочем, какое Сарине до этого дело. Её главная забота — встретить гостя, как полагается: со всеми почестями, аккуратностью слов и приятным для него визуальным сопровождением. И если Куан Чи для этого велит им сменить красную рогатую форму на человеческую кожу, они так и сделают. И будут делать, даже если им это не по вкусу.       Зима ведь приносит много смертей, и Би-Хан, как её истинный король, обладает особым уважением Преисподней. Не только уважением — страхом: кажется, после расколотого надвое Рейко и вмороженного в лёд во дворе Лин Куэй Шао, Куан Чи стал опасаться его гнева; а после того, как оказалось, что криомантия способна превращать лаву Преисподней в каток, колдун был первым, кто пришёл искать мира, и не прогадал: именно благодаря Би-Хану у него стало появляться ещё больше подчинённых и корма для демонов. Грандмастер Лин Куэй стал мощным союзником, которому всего лишь нужно было помочь избавиться от Ширай Рю.       Би-Хан приходил раз в год в Преисподнюю и забирал души для своих кибернетических воинов. Куан Чи же… что ж, он от этой договорённости не страдал. Все были в выигрыше, кроме несчастных, которых отправляли в личный эскорт Би-Хана. Впрочем, несчастными они сами себя считали; Сарина же неподдельно была благодарна Куан Чи за возможность быть рядом с правителем лучшего времени года. И, может, в очередной раз попытаться сказать то, что при посторонних нельзя говорить.       — Сарина, — поздоровался Би-Хан, как только вышел из портала. Посмотрел в её сторону и кивнул: её единственную не сменяла никакая другая демонесса. У остальных его ненавидеть была причина посерьёзнее, чем неприязнь к криомантии, и Сарина искренне, до искусанных в кровь губ им завидовала. Так сильно, что готова была вызваться самостоятельно в который раз (на этот раз точно, сто процентов, на кон можно поставить существование Преисподней).       — Грандмастер, — в свою очередь поклонилась она. Не глубоко, но достаточно, чтобы выразить уважение. В очередной раз. Сестра по несчастью повторила движение, всеми силами стараясь не трястись так заметно.       Сарине самой иногда казалось, что без постоянных микросокращений мышц рядом с ним находиться невозможно, однако Би-Хан был слишком… притягательным. Как притягателен блестящий на солнце снег, заставляющий забыть о похолодании и манящий на улицу. Она помнила единственную зиму, проведённую вне Преисподней: было жутко. И от красоты, и от того, что конечности отказывались двигаться, несмотря на все попытки — а в голове крутилось только признание.       Она помнила вечер, в который её человеческая оболочка чуть не замёрзла до остановки сердца. Она увязла по щиколотки в глубоких сугробах, в спину дул ветер, обжигающий не хуже пламени, и пальцы, сомкнувшиеся вокруг собственных плеч, не разгибались. Холод медленно, неумолимо карабкался вверх по ногам, протискивался под ткань. Не давал согреться ни движениями, ни огнём. Конечности постепенно немели, теряли чувствительность. Будто кто-то кусочек за кусочком откусывал от неё плоть. Она даже не помнила, куда шла и зачем отправилась в Земное царство — все мысли были только о том, как бы не потерять сознание. Глаза смыкались от царапающих склеру кристаллов льда, и в какой-то момент Сарина обнаружила себя лежащей в позе эмбриона, наполовину занесённой снегом. Перед взором предстал вальс мёртвой природы: кружевные снежинки по дороге к земле рисовали причудливые узоры, будто ведомые палочкой дирижёра смычки скрипок, и за этой стеной морозного водопада еле виднелся силуэт леса. Было спокойно. Слишком, однако ситуации подходило — Сарина была готова поклясться, что этот пейзаж будет последним, что она увидит перед лавовой ямой в кабинете Куан Чи. Снежное одеяло постепенно становилось пуховым и по ощущениям, и по свойствам. Снова клонило в сон. На этот раз в безмятежный, и казалось, что прекраснее во всех мирах ничего найти и ощутить нельзя.       Когда же она очнулась в следующий раз, то рядом не было ни Куан Чи, ни сестёр — только пылающий костёр, каменные стены и свиток. Его она не прочитала, оставшись ещё несколько часов наблюдать сначала за снежной бурей, гуляющей на свободе и воющей от удовольствия, а под утро — за блеском миллионов упавших звёзд и ослепительным небом. Да, ничего прекраснее этого она никогда не видела. И не увидела после, не смотря на все уговоры пустить её в Земное царство снова.       Тяжело быть демоном из Преисподней, который любит зиму; ещё тяжелее, когда её кусочек в виде криоманта появляется здесь, внизу. Хотя Сарина была уверена, что именно благодаря ему зимы были такие злые, великолепные и долгие.       Би-Хан, сложив руки за спиной, неторопливо разглядывал множество душ, находившиеся ниже моста, по которому они шли, пока двое его приближённых почти опасливо осматривали их провожатый. Демонесса рядом постаралась незаметно растереть ладони. Сарина наслаждалась чувством холода и скованности, который он с собой приносит. Сама не знала, почему, но будто после этого должно произойти что-то приятное — видимо, параллель между предсмертным обморожением и созерцанием красоты была слишком сильна. Тем более — Сарина слегка повернула голову, чтобы иметь возможность видеть Би-Хана — доказывалась эта параллель каждый год. В груди тоскливо и с надеждой одновременно разгорался огонь. Как же неправильно, наверное, с её стороны — желать мужчину, от рук которого умирают её сёстры. Но он хотя бы их касается; Сарину Би-Хан избегает, словно она может его растопить. Взгляд — всё, чего она удостаивается уже пять лет.       — Грандмастер, — поприветствовал Куан Чи, как только они зашли в его обитель.       — Что ты приготовил на этот раз? — спросил Би-Хан.       Перед ним выстроили души недавно умерших людей — воины, алхимики, лекари. Простых крестьян не предлагали, хотя их было больше всего: Лин Куэй нуждался только в лучших, чтобы их разум не лишился рассудка от трансформации в киборга. Или в тех, кто может потенциально помогать реконструкции.       Би-Хан выбирал. Присматривался к фигуре, оценивал то, как они держались, проверял силу или ловкость ума, приказывал вступить в бой и понимал, кто будет послушным членом клана, а кто нет. Когда заканчивал с выбором, души заковывали в специальные цепи и отдавали в руки одному из человеческих сопровождающих. Всех, кто не подошёл, отправили обратно в вечное пекло; Сарина задержала дыхание, предвкушая последнюю часть обыденного ритуала.       Они встретились взглядами, и Сарина почувствовала, как у неё под кожей струиться жар и холод одновременно. Жар — от желания, что он позовёт её, кивнёт головой к выходу и наконец-то сожмёт в ледяных объятиях. Холод — от почти осязаемых рук на коже и страха, что всё закончится как обычно. Би-Хан рассматривает её буквально несколько секунд (хочется верить, что с желанием не меньшим, чем её, и что глаза его темнеют от желания; она хочет выдавить хотя бы слово, но вокруг слишком много чужих, которым не нужно слышать её признание) прежде чем обратить внимание на вторую демонессу. Сарина хочет завыть, ластиться к нему и врезать одновременно: сколько можно оставлять её, единственное существо, искренне радующееся его приходу, в стороне в который раз, и забрать себе в постель случайно поставленную его встречать демонессу?       Да, после ночей с ним её сёстры возрождаются под не сильно довольные жалобы Куан Чи и просятся на работу поближе к лавовым озёрам. Да, они вспоминают моменты перед перерождением с ужасом, который заставляет нырять в огонь, чтобы отогреться. Да, каждый год они забиваются как можно дальше под камни Преисподней, чтобы до них не дотянулся ветер Земного царства, который Би-Хан приносит с собой. Но они не понимают, насколько же им повезло попасть в личное пространство самого могущественного криоманта всех миров, да ещё и ублажать его, воплощение Ледяного Ада, приводящего в их царство души на службу и пропитание. Они не понимают, что абсолютный ноль — блаженство отсутствия всех мыслей и полная отдача эмоциям. Не понимают. А может, не понимает Сарина — в конце концов, она только мечтала о нём, как о вечно ускользающей из рук безмятежности. Как о той самой зиме, где холод даровал ей пустую голову и свободу духа. И, собственно, понимание, что она не бездушная, что её сердце — не слепленный руками Куан Чи кусок мяса, а живой орган, бьющийся ради неё самой до последнего и сражающийся с самим же Куан Чи за право быть.       Они не хотят это почувствовать и освободиться хотя бы разумом от правителя Преисподней. Потому что это неправильно — любить зиму, когда сама была рождена от огня.       — До следующей зимы, — говорит Сарина вслед Би-Хану у портала. Тот ждёт, пока души (и визжащая от страха демонесса-на-одну-ночь) пропадут в дымке, осматривает местность в который раз и отвечает до того неожиданно, что Сарина не может поверить своим ушам:       — Следующей зимы не будет.       Он исчезает в портале, и зима действительно больше не наступает. Она просто становится вечной — и Би-Хан становится вечным: правителем, посетителем и благодетелем Преисподней, забирая теперь в два раза больше душ, так как приносил в четыре. Куан Чи бы возразил, не бойся он Би-Хана так сильно: любое слово, которое должно было быть сказано демонами или самим колдуном по этому поводу, пресекалось ледяным взглядом и похолоданием воздуха от угрожающего «что-то не нравится?»       Грандмастер Лин Куэй пользовался своим положением, как никто другой, и имел на это больше прав, чем Шао или Шанг Цунг в своё время.       — В этот раз без помощников? — в очередной раз прийдя на личную жатву спросил Би-Хан, увидев в качестве встречающей только Сарину.       — В Преисподней с недавних пор слишком много работы, — ответила демонесса, легко усмехнувшись. — Вы тоже без сопровождения, Грандмастер, — заметила она.       — У них работы не меньше.       Весь путь до лаборатории Куан Чи Сарина не могла отделаться от мысли, что что-то не так. Обычно Би-Хан продвигался медленнее и тщательнее следил за мёртвыми, снующими под мостом; сейчас это было больше похоже на быструю прогулку под тягостные мысли. Да и самих душ должно быть больше, они все словно попрятались. Сарина осмотрелась. Так пусто Преисподняя ещё никогда не ощущалась.       — Могу спросить? — она скорее хотела скинуть неприятное предчувствие, чем в самом деле что-то узнать.       — Спрашивай.       — Зачем вам вечная зима?       — Мне она нравится.       — Понимаю.       Би-Хан остановился и перевёл на неё взгляд.       — Демоны ненавидят холод.       Вот шанс признаться, вот он! Никого рядом, никто не узнает, не накажет, не будет рвать и метать от такой глупости и предательства — демоны обязаны любить только Куан Чи, обязаны быть верными только ему, иначе вся субординация и порядок Преисподней полетит в пропасть. Только Сарина уже давно их туда отправила, осталось только дать об этом знать колдуну. И ему.       — Зима приносит много смертей, нам это по вкусу.       — И что будете делать, если зима заявится к вам на порог?       — Лично я буду рада. Она — холод моей свободы.       Больших усилий стоило не отвести взгляд и не сделаться испуганной от собственной смелости, однако воли Сарине хватает. Би-Хан недоверчиво щурится и произносит:       — Вот как.       таким голосом, что стынет в жилах. Она подумала, что больше всего к описанию его тона подойдёт «неверие» или «удивление». Может, и то, и другое одновременно.       Би-Хан не доверял никому и хранил много секретов, ещё больше — тайн, но в этот день Сарина узнала одну из них: Грандмастер Лин Куэй не держит под контролем свою силу полностью. Это стало понятно по массивному морозному взрыву, разнёсшему лабораторию Куан Чи в каменные щепки, по расползшимся венам льда по всему миру мёртвых, по расширенным на секунду зрачкам, когда он увидел, что Сарина почти превратилась в снежную скульптуру, и по тому, как он старался не задеть её пальцами, освобождая; пришло осознание: отчасти то, что он держал руки за спиной каждый раз, как спускался сюда, — не просто поза, выражающая превосходство, но и способ удостовериться, что его криомантия не вздумает бушевать.       — А остальные?.. — спросила Сарина про своих сестёр, когда увидела новые статуи в неположенном месте.       — У них был шанс, — ответил Би-Хан и пошёл в сторону портала. — Идём.       Второй тайной являлось то, что Би-Хан не любит одиночество.       Земное царство практически полностью было захвачено воинами без души, обычные люди либо навечно застыли в холоде, либо прятались в тщетной надежде не быть найденными; Земное царство было занесено снегом уже несколько лет, пока природа умирала либо приспосабливалась к новому ледниковому периоду. Сарина держалась поближе к Би-Хану, как к практически единственному живому существу в этом мире, а он не был против — знал, что теперь она никуда не денется, потому что замёрз даже Ад, а где мерзлота — там его собственность.       — Долго ты это планировал?       — С тех пор, как увидел, что тебе это нравится.       Третья тайна — она сама. Сарина.       Что до встречи с ней Би-Хан ненавидел холод и зиму, а после — вынудил себя их полюбить, потому что их до смерти (в буквальном смысле тоже, выходит) любила скованная колдовством Куан Чи демонесса; что каждый раз он забирал столько жизней только для того, чтобы подольше побыть в Преисподней — самом тёплом месте во всех мирах — и подольше видеть её; что каждый раз забирал в Земное царство её сестёр только для того, чтобы понять, насколько обычное дело среди демонов — любить зиму — и при какой температуре житель Преисподней не умрёт в его землях.       — Почему я?       Ответ Сарина узнаёт сильно позже, спустя много лет, совместных ночей — они нашли способ, как это делать с минимальным ущербам; Сарина, однако, скрывает от него все отмороженные места и отмерзающие ткани. Лечиться здесь нечем, да и ей не так некомфортно (наглое враньё самой себе, но что не сделаешь ради Би-Хана?) — и превращённых в Ледяной Ад измерений:       — Ты — огонь моей жизни.       Лишь бы только себя не сжечь полностью ради него.