На рассвете

Накатывающие волны мягко ласкали слух, но их мягкость была очень обманчива, даже слишком. Ведь та самая вода, что, осмелев, бежала на берег, а потом мирно откатывалась назад, тысячелетиями делала гладкими и округлыми те твёрдые камни, что сейчас шуршали у них под ногами. Цзюнь хотел быть как эта вода – окружить Чжэханя своей любовью и заботой, незаметно и мягко, но настойчиво занять то место в его жизни, о котором мечтал. И пусть для этого потребуется время – сколько угодно времени – он готов был подождать. Цзюнь помнил их первую встречу будто вчера – под ливнем у какого-то кафе он предложил ему пробежаться до остановки вместе, под одним зонтом, а теперь вот, спустя несколько встреч, он уже и помыслить себя не мог без этого черноволосого парня в белой рубашке, что идёт впереди, босиком ступая по морской гальке, смеясь и расправив руки в стороны, чтобы поймать равновесие. Там, где Чжэхань – там солнце. Там новый день. Не потому, что сейчас действительно рассвет и они вдвоём встречают его после ночного клуба, гуляя по пляжу. А потому, что весь смысл бытия теперь заключён для него в Чжэхане – все рассветы, закаты, стихии и вся радость жизни. А ведь они ещё даже ни разу не брали друг друга за руки, не пили дыхание друг друга, не смотрели в глаза так долго, чтобы без слов сказать главное. И Цзюнь идёт за ним. Босиком, и тоже смеётся. Алкоголь уже давно выветрился - море придало ясность мыслям. Они закатали штаны почти до колен, поэтому набегающие волны обдают прохладной водой ступни и щиколотки, иногда доставая до икр, и Чжэхань, наклоняясь к воде, в шутку брызгает рукой в лицо Цзюню и весь смеётся, от сияющих глаз до прекрасной белоснежной улыбки, так что дьяволу душу не жаль продать за неё, чтобы видеть её снова и снова, каждый день, желательно до скончания веков, или пока старость и смерть не разлучат их. Цзюнь брызгает в ответ, и вскоре они, все мокрые, но довольные внезапной детской забавой, отбегают подальше от прибоя и, всё ещё смеясь, вместе приземляются прямо на гальку. Солнце восходит. Постепенно воздух становится всё теплее, но мокрая одежда по-прежнему дразнит разгорячённую кожу. Чжэхань, успокоившись, садится вплотную, льнёт к Цзюню боком, чтобы почувствовать его тепло, но не смотрит на него, а задумчиво глядит куда-то вдаль, на горизонт, выставив ноги вперёд, чтобы мокрые ступни обсохли от налипшего песка. Лёгкий ветерок треплет его волосы, которые отливают каким-то благородным, иссиня-чёрным оттенком в рассветных лучах, и Цзюнь, уже совсем не стесняясь, любуется его точёным профилем, острой линией лица, скулами, длинными бархатистыми ресницами. Наконец, он касается руки Чжэханя, привлекая внимание. Чжэхань разворачивается к нему, молчит, смотрит. Лукавые огоньки в его глазах, и во взгляде такое море - тёмное, глубокое, что Цзюнь сразу тонет в нём, забывает совсем, что хотел сказать. Замечает, что дрожит, только когда Чжэхань тихо спрашивает об этом. Нет, ему вовсе не холодно. Нет, он ни за что бы не хотел сейчас куда-то уйти. Вместо этого он несмело тянется к Чжэханю, не отводит взгляд, не убирает руки, держащей его ладонь в своей. Одно только ответное неловкое движение, звук, тень на лице – и ничего не случится сегодня. А может, и никогда. Но Чжэхань застывает и ждёт. Просто ждёт и тоже не отводит взгляд. Он знает, что Цзюнь отчаянно хочет поцеловать его? Он же не отвернётся, не рассмеётся в последний момент? Цзюню вдруг становится страшно в эти доли секунды - это как рискнуть потерять самое ценное, что берёг до этого больше жизни. Когда Чжэхань успел стать ему так дорог? Но отступать поздно, и Цзюнь преодолевает оставшееся расстояние до его губ, отбросив страх куда-то в глубину подсознания. Губы Чжэханя уже ждут его – нетерпеливые, тёплые и очень мягкие. С них навстречу вырывается полувыдох, словно говорит: "Ты решился, наконец-то, слава богам", и это кружит Цзюню голову сильнее любого вина. Он обнимает Чжэханя, чувствуя, как тот прижимается и обнимает в ответ, и это первое объятие как и их первый поцелуй – нежное, неторопливое, полное ласки и блаженства. Поцелуи не кончаются – они всё длятся и длятся, уже более смелые, изучающие, пробующие языком и губами напрочь лишить разума. И Цзюнь чувствует счастливую улыбку Чжэханя в этих поцелуях и улыбается в ответ. Их соединил дождь, а обручил рассвет. И море – мягкое и настойчивое, шлифующее камни ласковой волной и умеющее дарить людям сокровенные моменты вечности.