wanna mess with me?

      Рацио не понимает, как Авантюрин смог заманить его… сюда. Элитный бар для высокопоставленных шишек корпорации, весь интерьер выполнен из тёмного дерева и, по мнению Рацио, сосуществование с рядами дорогого алкоголя ведёт не к обычному пожару, но точно к мощному взрыву. Интересно, они думали об этом хоть раз? Авантюрин сверкает улыбкой, поправляя лацканы пиджака, Веритас плетётся позади, пытаясь держать лицо даже несмотря на то, что чувствовал он себя более чем уязвимо. Такие места не для него, ему бы запереться подальше от людей и не контактировать с ними вовсе, да и.. пить он не умел. Вспомнить обстоятельства первого опыта с алкоголем слишком стыдно, но после этого к горячительному он не притрагивался.       Авантюрин на его проблему только махнул рукой, мол, ему стоит попробовать хороший алкоголь и тогда такого не будет. Рацио, который битый день не мог довести математическую гипотезу, спонтанно согласился и теперь умирал от тесноты собственного костюма. На голове не хватало гипсового бюста, под чужими взглядами становилось неуютно, да и дышать тяжело — в баре задымлено так, будто каждый посетитель курит по крайней мере две сигареты одновременно. Они оказываются за стойкой, приветливый бармен улыбается, перед ними тут же оказываются два стакана с разбавленным виски. У Рацио едва ли не сразу от вида напитка кружится голова. — Если я напьюсь, тебе придётся тащить меня домой. — говорит он, чокаясь с Авантюрином. Тот делает глоток и громко смеётся, облизывая губы. Рацио делает глоток медленно, позволяет вкусовым сосочкам на языке впитать вкус, а жидкости — медленно скатиться на дно желудка. — Ко мне или к тебе? — он заискивающе играет бровями, закидывая ногу на ногу. Рацио закатывает глаза и протирает остатки напитка на губах салфеткой. — Ну что? Ты бы уточнил, а то, знаешь, может я тоже не смогу себя контролировать. Затащу в какую-то подворотню и… — Ради Эонов, избавь меня от своих похабных фантазий, иначе меня стошнит раньше, чем я выпью еще один стакан. — Авантюрин пожимает плечами и допивает всё залпом.       Рацио приходится не отставать и он делает тоже самое, уже чувствуя как алкоголь ударяет в голову. Спустя бокал он уже подпирает голову рукой, через два — рука со своими задачами не справляется, но покатое плечо Авантюрина кажется таким мягким и привлекательным, что не опереться на него головой звучит как что-то непростительное. Авантюрин гладит его по голове, проверяет телефон по триста раз в секунду, и снова пьет-пьет-пьет. Рацио пьет пятый стакан и по поплывшему лицу перед собой понимает что на сегодня его лимит безвозвратно превышен. Авантюрин смеётся расплывшимся лицом и берёт лицо Веритаса в собственные ладони. — Я-то думал, ты врал. Не можешь ты правильно вкусить хмельные дары, доктор, какая жалость. — Рацио от одной реплики мотает головой и пытается принять серьезный вид даже несмотря на покрасневшие щеки. — Ну-ну, не делай такой суровый вид. Мне отвести тебя домой?       Вопрос проходит мимо чужих ушей практически полностью, Рацио встаёт со стула и тянет Авантюрина за рукав пиджака, а когда тот не двигается — сердито дышит и выжидающе моргает. Авантюрин качает головой, просит записать бармена всё выпитое им и его спутником на его счёт, после чего наконец-то встаёт и позволяет тащить себя за рукав. Рацио останавливается возле входа, оглядываясь на стеклянную вазу, доверху заполненную конфетами, и, недолго думая, ныряет туда ладонью, доставая целую горсть и распихивая по карманам. Одну сосательную конфету он громко распаковывает и грубым движением пытается засунуть прямо в рот Авантюрину. — Ты хочешь покормить меня конфетой? — спрашивает он, получая в ответ утвердительный кивок. Он открывает рот, выкатывая язык, на который тут же ложится конфета с кофейным вкусом — такие предпочитала Топаз, чтобы компенсировать недостаток сна. А еще, они были без сахара и, чаще всего, оказывались съедены Счетоводом. — Ты такой заботливый, когда пьяный, Рацио. Никогда бы не подумал. Тебе стоит чаще пить. — Авантюрин языком скользит по конфете, перекатывая ее из стороны в сторону.       Они оказываются на оживлённой улице Пир-Поинта, здесь, внизу, оживлённое движение и Рацио хватается за локоть Авантюрина, неодобрительно смотря на каждого, кто задевал того локтями. Грозная охрана под два метра ростом вынуждает Авантюрина смеяться себе под нос, пока они плетутся по улицам, Авантюрин таки решает отвести его к себе — не хватало еще, чтобы многоуважаемый доктор захлебнулся в рвоте и умер. Они останавливаются спустя минут пять на перекрёстке, Рацио смотрит куда-то в сторону, игнорируя зеленый на светофоре. Он переводит взгляд с яркой витрины на Авантюрина и обратно, отпуская чужой локоть так поспешно, что Авантюрин в первый момент теряется. Он ищет неудавшегося собутыльника глазами, вращаясь на месте, но находит только тогда, когда тот сам оказывается перед ним.       Рацио с отстраненным лицом держит в руках охапку цветов — огромный букет ярко-оранжевых бархатцев. От бархатцев приятно пахнет мёдом. Рацио указывает пальцем на Авантюрина, а потом на цветы, повторяя это действие несколько раз и впихивает их в чужие руки. Авантюрин нервно сжимает букет ладонями, смотря на Рацио поверх оранжево-медового буйства. Веритас снова показывает на цветы и в итоге тянется к лицу человека перед ним, потирая его щеку большим пальцем. — Я? — спрашивает Авантюрин неуверенно, чувствуя как внутренности делают кульбит. — Бархатцы. Мёд. Авгин? Я?       Рацио кивает, продолжая гладить чужую щеку. Щека тут же наливается пунцовым. Авантюрин открывает рот, пытаясь что-то сказать, но Рацио льнёт ближе и оставляет на его губах неловкий поцелуй — без языка и слюней, абсолютно сухой и практически детский поцелуй. Авантюрин делает поспешный вдох и часто моргает, смотря на Веритаса. Тот снова показывает на цветы, а после наклоняется и целует в шею, поверх чернильных чёрточек, складывающихся в янтарный приговор. — Ты такой идиотский, Рацио. — шепчет он себе под нос, наклоняя голову в сторону и позволяя Рацио сцеловывать медовые тяготы его души с отравленной шеи. — Вот можешь ты быть таким, когда трезвый?       Рацио в ответ отрывается от шеи и качает головой. У него губы перепачканы слюной, красиво блестят розовым в свете неона Пир-Поинта. Авантюрин готов удавиться собственным галстуком. Он всё еще держит букет одной рукой, когда другой хватает Рацио и тянет за собой. Букет отзывается тягучей патокой на сердце, вынуждает то и дело бросать взгляд на крупные цветы. Веритас, кажется, невероятно горд собой, за последующие пять минут, за которые они доходят до высокого здания, в котором располагалась квартира Авантюрина, он то и дело порывается зайти то в магазин игрушек, то в ювелирный магазин. Авантюрин делает пометку в голове, что стоит рассказать, что он против публичных предложений руки и сердца.       Авантюрин украдкой смотрит на Рацио, пока они поднимаются на лифте, и тот, кажется, не выказывает никаких чувств от незнакомого окружения, только головой вертит в разные стороны, пока не зацикливается на цифрах, отсчитывающих этаж. В квартиру они попадают спустя несколько минут и Авантюрин оставляет Рацио в коридоре, быстро снимая ботинки и относя цветы в вазу из цветного стекла, после чего возвращается к неудавшемуся алкоголику.       Тот рассматривает теперь коридор, но квартира безликая, корпоративная, Авантюрин приходит сюда лишь переночевать, да и то не каждую ночь. Он усаживает Рацио на небольшой стул и опускается на колени, расшнуровывая чужие ботинки. Когда с ботинками покончено Веритас тянет руку к чужому лицу, вынуждая того поднять голову и посмотреть на мужчину снизу вверх. Чужой палец проходится по губам, конфета уже растаяла во рту, и у Авантюрина на несколько секунд замирает дыхание. — Если сделаешь то, что хочешь, Рацио, на утро жалеть будешь. — говорит Авантюрин, подаваясь назад. Безуспешно. Его тянут вверх, вынуждая оседлать чужие колени. Рацио качает головой. — Рин-Рин. — первое что говорит горе-пьяница спустя долгое молчание и жесты, ладонями изучая все изгибы сидящих на нём бёдер. Авантюрин от внезапного сокращения его корпоративного имени замирает. Это же оно было, да? — Чего? — спрашивает он, ёрзая у Веритаса бёдрах. — Рин-Рин… — выходит каким-то отчаянным. Отчаянным чувствовал себя и Авантюрин.       Нежное сокращение от человека, который, казалось, не был способен на нежности, но уже который раз опровергал данную гипотезу. На секунду захотелось думать, что не обезличенное «Рин-Рин» из чужих уст звучит как что-то особенное, принадлежащее только ему, а не межзвездной корпорации.       Поцелуй выходит таким же, как и на шумной улице — медленным и сухим. Рацио неумело сжимает губы Авантюрина своими, его руки двигаются по чужим бёдрам вверх и вниз, как запрограммированные. Позорище, думает Авантюрин, и берёт всё в свои руки — обхватывает лицо перед собой руками, напирает и вынуждает приоткрыть губы. Язык скользит внутрь рта, всё также медленно, но тягуче, с небольшим количеством слюны. Авантюрин скользит своим языком по чужому, щекочет кончиком ребристое нёбо, отрывается на секунду, чтобы вздохнуть, потому что думать о том, как дышать носом во время поцелуя с этим человеком кажется задачей со звёздочкой.       Рацио тихо стонет, когда поцелуй повторяется, он цепляется за ягодицы Авантюрина, вынуждая того тереться о собственный вставший член в брюках. Авантюрин позволяет это делать, перемещая руки с лица на плечи Веритаса. Тот с каждой секундой заставляет Авантюрина двигаться всё быстрее и быстрее, сам же он подаётся тазом вперёд, пока спустя минуту не стонет особенно громко, моментально обмякая и разрывая поцелуй. Авантюрин от его губ отстраняется недовольно, трёхминутных прелюдий ему недостаточно, он хватает Рацио за подбородок и поднимает его лицо вверх. Другая рука тянется в углубление меж двух тел, недвусмысленно касаясь пальцами большого бугра в паховой области. Пальцы липнут к мокрому, вынуждая Авантюрина приоткрыть рот от удивления. Не только от размера члена, но и от… — Ты что?… — он не заканчивает, продолжая очерчивать пятно кончиками пальцев. Рацио обиженно выкатывает нижнюю губу и хлопает ресницами. — И с таким членом ты смеешь кончать прямо в штаны от одних поцелуев и трения? Сколько тебе, пятнадцать? — Меня не интересует секс. — отвечает Рацио скомкано, на что Авантюрин только смеётся. — Да ты что? Какая трата потенциала — обладать таким членом и не знать, как умело его использовать. — Авантюрин слазит с чужих коленей, смотря на совершенно жалкого на вид Рацио сверху. — Кажется уважаемому профессору нужен репетитор?       Рацио тянет к нему руки, как потерявший мать щенок. В голову тут же влетают мысли, что он и сам таким был, когда проклятое клеймо только появилось на шее, когда слишком_юное тело погибало и задыхалось от грубых движений. В этом и была загвоздка. Нежность казалась ненужной и отвратительной вещью. Потребность быть сверху, даже когда имеют тебя, укоренилась в костном мозге. Авантюрин сжимает влажную ладонь Веритаса, ведя того в спальню, единственную комнату, что хранила хоть какие-то следы пребывания.       Авантюрин усаживает податливое тело на край кровати, тянет руки, чтобы развязать галстук, снять пиджак и медленно расстегнуть блестящие перламутром пуговицы. Тело у Рацио идеальное, Авантюрин не может сдержаться, чтобы не провести ладонью по крепкой груди, зажимая соски и вытягивая из Веритаса тихие стоны. Рука скользит по плечам, накачанным рукам, возвращается назад к диафрагме и идёт вниз, закручивая завитки темных волос внизу в небольшой водоворот.       Веритас снова тянет к нему руки, но Авантюрин отходит на шаг назад. Он медленно раздевается, пытаясь сделать это максимально соблазнительным для глаз Рацио, разумом понимая, что соблазнительного в нём едва ли капля — худое тело с выступающими ребрами, узкие плечи и худые бёдра. Не то, чтобы он когда-то переживал об этом, предпочитая брать харизмой. Её-то у него было навалом. — Ты же будешь хорошим мальчиком, доктор? — спрашивает Авантюрин у него, задерживаясь на том, чтобы расстегнуть пуговицу на брюках. Рацио покорно кивает, но этого кажется мало. — А вслух? — Да. — тут же выдаёт он. Взгляд у того кажется уже более осознанным и не таким подверженным алкогольной дымке. Авантюрин этому даже рад. Внутри шевелилось эгоистичное желание, чтобы тот запомнил всё, что ему предстоит пережить в этой холодной постели. — Снимай брюки и ложись. — Авантюрин отходит к большому шкафу, слушая как сзади доносятся шорохи сбрасываемой на пол одежды и тихий шелест постельного белья. Авантюрин достаёт из спрятанного внизу ящика минималистичный чёрный ошейник с прикреплённым к нему, таким же черным, поводком всегда удобно ложился в руку, когда здесь бывали другие. Авантюрину хотелось, чтобы «других» не было вовсе.       Он сбрасывает собственные брюки на пол, там же оставляет нижнее белье, колени скользят по одеялу, когда он подбирается ближе к Рацио. Тот будто бы чувствует себя неуверенно, сжимает руками одеяло и смотрит в сторону панорамного окна. Авантюрин дотрагивается пальцем до его подбородка, вынуждая посмотреть прямо на него. Рацио скашивает глаза вниз и от вида ошейника сжимает одеяло еще сильнее, но когда натыкается взглядом на обнаженного полностью Авантюрина только краснеет пуще прежнего. Безвыходная ситуация как ни посмотри, и загнал он себя в неё сам. Он поднимает подбородок вверх, позволяет Авантюрину закрепить на шее ошейник, перемещая руки на его бёдра. Касаться полувставшего члена или ягодиц казалось кощунством. А еще.. ему не разрешили. — Можешь потрогать. — командует Авантюрин и Рацио кивает, ладони скользят к округлым ягодицам, разводя их в стороны, голова льнет к худой груди, чтобы языком мазнуть по соску.       Авантюрин просовывает руку в петельку поводка, обматывая его вокруг ладони, чтобы он тощей змеёй не вился рядом. Он подталкивает смазку в сторону Рацио и тот неуверенно отпускает чужую задницу, чтобы основательно смазать пальцы. Он не знал, сколько лубриканта будет достаточно, действуя наугад. Скользкими пальцами он мажет по ягодицам и пояснице, пока наконец не натыкается на туго сжатое кольцо мышц. Авантюрин выгибает спину и приподнимается, позволяя Веритасу проникнуть одним пальцем под углом девяносто градусов. Авантюрин жаждущий, Авантюрин выгибается так, как, кажется, умеет только он, опускается на палец сам и двигает бёдрами. — Еще. — он не просит, — приказывает, — и Рацио добавляет еще один палец, думая, что же еще ему сделать.       Он разводит пальцы в стороны, сгибает их, потирая костяшками жаркое отверстие изнутри. Его собственный член уже стоял, но всё, чего ему сейчас хотелось — узнать, насколько громкие его медовые стоны и как он ведёт себя, когда доходит до исступления. Он собирается открыть рот, но в этот раз Рацио понимает без слов, третий палец тоже проникает в нутро, оглаживая стенки. Член Авантюрина потирался о его живот, пачкал кожу и волоски на пахе прозрачным предэякулятом. Рацио казалось, что это знак, что уже можно. — Я могу… войти внутрь? — спрашивает он, смотря на Рин-Рина снизу вверх и приостанавливая движения фаланг. — Раз ты так хочешь… Давай. — он приподнимается еще чуть выше, подвигаясь чуть ближе и оказываясь прямо над паховой областью.       Рацио от такого вида над собой теряет дыхание, вновь цепляясь языком за соски. Теперь он явно может ощутить и увидеть металлические элементы, он задевает их зубами и легко втягивает в себя, играясь с шариками пирсинга. От неожиданного эротического открытия член становится еще больше, а голову это сносит похлеще любого из научных открытий, сделанных им же. В один момент ошейник на его шее затягивается и он недовольно отрывается от розовых сосков — Авантюрин смотрит так же недовольно и Веритас сдаётся, обхватывает собственный член рукой и направляет в приоткрытое отверстие. Когда проскальзывает только головка он душит в себе резкий стон, когда он доходит практические до середины — тело мелко дрожит. — Я… всё хорошо делаю? — спрашивает он, всё еще сдерживая себя, как снаружи, так и внутри. Авантюрин закусил губу и нахмурил брови, его член слабо дёргался, а с кончика всё еще капал прозрачный предэякулят. — Я бы поставил тебе шесть из десяти. Продолжай. — отвечает Рин-Рин сдавленно, борясь с желанием самому усесться сверху и полностью принять в себя чужой член. Пусть мужчина под ним почувствует хоть каплю власти, он ведь великодушен, да?       Рацио кивает, продолжая медленно входить и растягивать Авантюрина еще больше. Диаметр, да и длина, члена не шли ни в какое сравнение с тремя пальцами, у Веритаса и правда был хороший член. Может и хорошо, что этим членом не пользовались по назначению до него. Когда головка наконец упирается в простату Авантюрин позволяет себе первый громкий вскрик. Он медленно двигает тазом, сидя на чужих бёдрах, позволяет себе привыкнуть к растяжке и сделать первое движение вверх-вниз.       Рацио под ним вздрагивает и тянет руки к округлой заднице, цепляясь за неё как за единственный источник опоры. Авантюрин все также медленно набирает темп, фрикции выверены практически до автоматизма, практически каждое движение позволяет головке ударять про простате, Рацио цепляется в мягкие ягодицы до красных отметин, явно пытаясь сдержаться чтобы не кончить сразу же. — Ты не хочешь… чуть помедленнее? — спрашивает Рацио, когда Рин-Рин ускоряется до такой степени, что громкость шлепков превышает все допустимые нормы приличия. Рацио протягивает одну руку к члену Авантюрина, решая, что так, в принципе, всё и делается, но Авантюрин раздраженно шлепает его ладонью, натягивая поводок. — Не трогай, блять. Можешь просто… — он тянет поводок еще сильнее, вынуждая Рацио вскрикнуть от неожиданной потери воздуха и захрипеть, — ничего не делать. Прямо… как сейчас.       Авантюрин всё тянет и тянет, затягивая всё уже при каждом вертикальном движении. Рацио чувствует, что задыхается. После ошейника и той силы, с которой Авантюрин его душит наверняка останется красный поперечный след. Может, он даже сломает ему трахею. Кожа Рин-Рина блестит от пота в свете нескольких спутников Пир-Поинта, его лицо покраснело почти также, как лицо Веритаса от удушения. В уголках глаз появляются слёзы, легкие горят от недостатка воздуха, и всё это должно вызывать дискомфорт, но Рацио, кажется, всё таки кончает, дёргая бедрами вверх, навстречу Авантюрину, за что тут же получает ощутимую пощечину. Теперь горит еще и щека.       Внутри Авантюрина влажно от его спермы, она разбрызгивается по его бёдрам при каждой фрикции, но едва ли мужчина на нём собирается остановиться или хотя бы замедлиться. Всего этого слишком много. Чувство удушения, жаркое скользкое отверстие, блеск металла в чужих сосках, боль от сверхстимуляции, потому что Рацио, кажется, хотят выжать досуха, пока не останется ничего только лишь сухая оболочка. Член Авантюрина всё еще соблазнительно дёргается прямо над животом Веритаса и он делает еще одну попытку дотронуться до него, ощущая как вновь крепнет собственный член в податливом отверстии. Попытка проваливается, когда Авантюрин отвешивает вторую пощечину и тянет поводок так, что Рацио как-будто бы слышит, как все-таки хрустит трахея. Но нет, это просто он, кряхтит и хрипит пуще прежнего, руками цепляясь за собственную шею.       Авантюрин от подобного зрелища млеет, чувствуя как узел возбуждения завязывается еще туже. Корчащийся, задыхающийся Веритас, чей член используют как бездушную игрушку, вызывает желание сделать еще что-то, больше и больнее. Он помнил, как сам царапал шею с блядским клеймом до крови, ногтями пытаясь оторвать часть шеи с мясом. Пусть хоть кто-то ощутит то же, что ощущал и он. Боль, страх, унижение, возбуждение. Он ослабляет поводок, тянется к красивому лицу под собой и тянет за нижнюю губу. Веритас рот приоткрывает, но вместо поцелуя Авантюрин тянет его за язык. Слюна скапливается во рту, пенистая жидкость падает вниз, прямо на язык Рацио и тот сдавленно стонет, когда помимо плевка получает еще одну пощечину. — Тебе хорошо? Что еще тебе нравится? — голос у Рацио сиплый, он облизывает губы и сглатывает. От подобной заботы даже в груди щемит ненадолго. Авантюрин замедляется и наклоняется, таки прогибаясь чтобы оставить смазанный поцелуй на чужих губах. — Прости? — Рацио спросить не успевает, Авантюрин возвращается в исходное положение, откидывая поводок в сторону.       Голову Веритаса теперь накрывает подушка, которую Авантюрин крепко прижимает, его позвоночник выгибается, металлические шарики в сосках царапают грудь Рацио, когда Рин-Рин ложится сверху. Его движения уже не выверено-вертикальные, а хаотично-горизонтальные. Наверное. Рацио всё равно ничего не видит, чувствуя как теряет сознание из-за асфиксии. Авантюрин стонет громко, стонет истошно, двигает бедрами невпопад и давит-давит-давит.       Он бы мог умереть там. От того, что снова кончает, или от того, что Авантюрин душит его не жалея сил. На живот проливается что-то теплое и мокрое, Рин-Рин вскрикивает в последний раз и мягко опадает. Он делает еще несколько плавных нежных фрикций, перед тем как слезть с члена и устало откинуться рядом. Убирать подушку с лица страшно, поэтому Рацио продолжает лежать так. Авантюрин убирает её сам, практически извиняюще гладит Рацио по лицу и невесомо целует в губы. — Теперь ты никогда не купишь мне цветы. — говорит он хрипло, просовывая палец под ошейник и потирая красную линию. Он отстраняется и трёт лицо руками. Рацио хватает его за бедро и тянет на себя, вновь вынуждая упасть сверху. — Разве я сказал, что не куплю?