Кто-нибудь рядом

Сколько себя помнил, Икар жил в этом самом тёмном на весь Полис доме. Внешне он похож на другие дома, только низкий, всего несколько этажей, и длинный. Белый с пыльно-разноцветными кирпичиками, в беспорядке, как прыщи, разбросанными по стенам. Изнутри стены считаются светло-зелёными, розовыми, то есть персиковыми, голубыми, нежно-сиреневыми. Но на самом деле всё это оттенки серого, по-разному грязноватого. Окна крошечные - дешевле, чем устанавливать решётки.  Икар не помнит, откуда, но он точно знает, в какой день появилось на свет это скопление круглых, как пельмени, локтей и путаных нежных кудряшек. Знает, хотя его никогда не поздравляли с днём рождения. В жизни До - может быть. Если верить лежащим в столе самого страшного и светлого кабинета документам, у Икара должно было быть два таких дня. Или нет, всё-таки один, но почти два.  Здесь он давно бы забыл дату, если бы не считал дни до выписки из этого дурдома. Икар достал из щели между бортиком кровати и матрасом припасённые с праздника Основания города, отгремевшего пару недель назад, остатки печенины и быстро, пока никто не проснулся, проглотил, боясь случайно хрустнуть сладкими крошками. Осторожно облизал губы и вытер рукавом. Раньше можно было бы насладиться вдоволь, скрючившись в каком-нибудь тёмном углу, но вчера вечером прибыло крупное пополнение, то ли из больниц, то ли из других приютов, и все комнаты и кровати забиты битком.   На завтрак Икар спускается почти к самому концу, сдавшись после длительных поисков рубашки, натянув колючий кардиган на голые плечи. Опять картошка! Икар ненавидит её, сваренную без соли, скупо сбрызнутую тошнотворным "семечковым" маслом. Почему-то именно картошка составляет большую часть здешнего рациона. Для "полезности" в масле плавают горькие кружочки огурца. Нехотя мальчик ковыряет вилкой свою остывшую порцию. Лучше бы он поторопился, потому что за спиной постепенно вырисовывается компания, во главе которой самый "жизнерадостный" в параллели белобрысый подросток с приподнятой, как у кролика, верхней губой и по-рыбьи выпученными голубыми глазами, по имени Мом. Воротник его рубашки самолюбованно подвёрнут вверх, подкромсанная маникюрными ножницами причёска из последних сил копирует моду Полиса.  Икар вздыхает. Он не может понять, почему, если он такой стрёмный, Мом и остальные постоянно опускаются до общения с ним лишь для того, чтобы лишний раз сообщить ему эту информацию. Но стоит ему подойти, например, посмотреть с ними телевизор или поиграть в групповые "танчики" на гаджетах, его ни за что не примут, будут кричать и махать на него, стоит протянуть руку к экрану. Мальчик ниже нагибается над тарелкой и заставляет себя проглотить кусочек картофелины. За спиной раздаётся приглушённый ржач. Мом имитирует рвоту и размазывание еды по столу, и смех усиливается. Когда это Икар так делал?! Он резко оглядывается, и тут уж фырканье звучит на всю мощь, обдав его точечками чьих-то слюней. Тогда Икар встаёт, чтобы унести посуду и заодно смыться от этих придурков. Чуть приподнимает голову и тут же запинается о в угоду Мому вытянутую кем-то из сидящих за столом подножку. Фырканье переходит в гогот. Две девицы с выпрямленными неизвестно чем патлами хором тянут: "Батюшки, какой кри-инж...". Не глядя на них, встаёт, морщась, пальцами сковыривает со штанины раздавленную картошку.  - Куда это мы? А убрать за собой как же? - выдаливает сквозь не прекращающееся хрюканье кто-то.  - Давай-ка протирай, - подхватил Мом, и, шагнув вперёд, наклонил именинника за плечи к полу. Икар вырвался, ущипнув его за запястье, - насвинячил тут, а убирать кто будет? - изобразив злую воспитательницу и гневно тряся пострадавшей рукой, продолжал Мом, - бедные наши робо-пылесосы всю ночь батрачились... Эх ты. Никакого уважения к чужому труду! И где только это позорище воспитывалось?.. - новый залп блеянья, - протирай, говорю, ручками-ручками, ну-ка. Тряпочку тебе ща раздобудем, - с этими словами парень одним движением, обрывая застёжку, стащил с него кофту. Обнаружив под ней отсутствие рубашки, корчилась уже вся столовая. Икар сжался, скрестив руки, закрывая ими худенькую грудь. Мом швырнул кардиган на пол, прижал ботинком и провёл.  - Дальше сам, ну! - захлёбываясь, он с силой двинул мальчика по хребту, чтобы тот кубарем опрокинулся на замаранный едой пол. Икар тут же вскочил, не помня себя, размахнувшись, мазанул обидчику по лицу подобранной масляной картофелиной и, не дожидаясь расплаты, бросился вон.  Забившись в кладовку рядом с уборными, маленький, на вид лет восьми пацанёнок в одних брюках беззвучно рыдал, обнимая острые коленки и дрожа всем телом. На плечах и спине зудели оставленные грубой тканью аллергические пятна. На одном ботинке оборвался шнурок. Из ссаженной о кафель ладошки слегка поступает кровь. По лицу размазаны слёзы вперемешку с маслом.  Ну чем, чем он настолько хуже всех их? За что они мстят? Что-то же должно кардинально отличаться. Может, он больной, умственно-отсталый? Тогда почему он здесь, если ему место в психушке? И в чём тогда это проявляется?  "Вот возьму и умру, умру, умру, тогда они все ещё поплачут, что так!.. Возьму и проглочу стакан соли, то-то им праздник, небось, будет! Момищ ещё пожалеет... Прощения будет просить, а поздно! Ни-ког-да его не прощу!"  Беспорядочные, страшные мысли прерывает луч электрического света, образовавшийся от тихонько приоткрытой чьими-то тонкими пальцами двери. Неужели нашли?! Сжавшись, ослеплённый Икар отпрянул в темноту. Вот сейчас...  Дверь закрылась также бесшумно. Наверное, сквозняком. Икар вздохнул с облегчением.  Но тут в каморке зажёгся свет. Теми же осторожными пальцами. Слегка вспугнутый темнотой, перед ним стоял мальчик. Его ровесник. Прямые тёмные, почти чёрные волосы, слегка причёсанные с утра. Любящие удивляться зелёные с золотисто-медовой теплотой глаза. По-доброму изучающий взгляд из-под вскинутых птицей бровей. Улыбка как печать на новогоднем подарке. Судя по чистоте одежды, один из новеньких.  Икар подумал, что такие обычно нравятся девчонкам, вернее, тем не очень-то многим из них, кто замечает подлянку в поведении Мома.  Незнакомец осторожно, как кормилец какого-нибудь дикого зверя, присел на корточки.  - Ну что ты?.. - тихо проговорил он, с сочувствием глядя в глаза.  Икар отвернулся. Да и что можно  сказать в такой ситуации? Выложить неизвестно кому свою поднаготную, рассказать о своём позоре? А вдруг он подружится с Момом?! Пробурчать, что всё нормально? Как же. Довольные жизнью люди не глотают слёзы, прячась полуголые среди швабр.  Но пришелец, кажется, и так всё понял.  - Не надо... Не плачь, всё будет хорошо... Тебя больше никто не обидит, - сказал вдруг он.  Икар сощурил на него распухшие глаза.  - Обещаю, - мальчик улыбнулся. Потом выпрямился и протянул крепкую чистую руку, - меня, кстати, Брутом зовут, а тебя?  Икар как можно неслышнее шмыгнул носом и медленно взял его ладонь. Брут потянул его, помогая встать.  - Меня зовут Икар.  - Замечательно, Икар... ой, какая у тебя рука холодная!.. Ты же замёрз совсем, сидишь здесь. Давай-ка тебя оденем.  Брут расстегнул кофту - точно такую же, как валяется сейчас на полу в столовой. Икар благодарно улыбнулся. Но тут этот малец снова поразил его, сняв через голову и серовато-белую фланелевую рубашку, оставив себе кофту.  - Надевай, она теплее на самом деле, тем более от меня нагрелась, да и после неё чесаться спина не будет. Она чистая! - тут же добавил он.  Икар просто онемел. Для него никто никогда ничего подобного не делал. От рубашки по телу разлилось приятное успокаивающее тепло.  - Спасибо...  Брут ещё раз улыбнулся и обнял его за плечи.  - Пойдём, умоешься?  Раньше Икар отказался бы от этой затеи - слёзы сами быстро высыхают, а так ещё мокрее будешь. Но он вспомнил, что весь измазан этим проклятым маслом, да и за новеньким почему-то хотелось следовать.  Когда он склонился над раковиной, как назло, рыдания снова подступили. Брут молча обхватил его руками и прижался, как будто сам нуждался в поддержке, а потом взял салфетку, слегка смочил под краном и стал осторожно-осторожно протирать ему лицо - сначала ещё по-детски пухлые щёки, потом скулы, нежно обвёл вокруг глаз. Стоило ему выбросить салфетку, Икар заплакал с новой силой, уткнувшись в рукав нового товарища. Брут не вздыхал, не торопил его, только легонько то ли похлопывал, то ли поглаживал по всколоченным волосам.  Когда слёзы окончательно высохли, Икар почувствовал некоторую неловкость. Незнакомый мальчишка... Вдруг стало страшно, что Брут сейчас уйдёт, смешается с толпой тех. Поэтому он спросил первое, что пришло в голову:  - Сколько тебе лет? Но мальчишка, казалось, вовсе не был смущён.  - Десять, а тебе?  - Мне тоже... исполнилось.  - Сегодня, что ли?  Икар кивнул.  - Ничего себе! Здорово. Поздравляю. Жалко, подарить нечего...  - Ничего и не надо! - испугался Икар, - ты и так... очень помог.  - Ладно тебе...  Не сговариваясь, ребята отправились в комнату.  - Послушай, Икар. Ты тут посиди. Только осторожно. А мне нужно кое-что... уладить. Я же обещал.  Обещал что? Поморгав в сторону удаляющихся шагов, он вдруг осознал и запоздало бросился вслед.  - Не надо! Они...  Однако, увидев, что Брут уже скрылся за какой-то дверью, притормозил и тихонько, шаг за шагом, вернулся. От его присутствия точно лучше не будет. Хотя, может быть... Но теперь уже точно поздно. Но нельзя же так!.. А если они ему сломают что-нибудь?! Икар в сердцах прыгнул на кровать, отвернулся к стене. Представил себе здоровенного косого Мома и дюжего, но такого тоненького Брута, его слишком честную для общения с такими людьми улыбку. И кругом лица, лица... Хочется, надо срочно бежать туда, но не хватает силы воли даже разожмурить глаза. Икар ненавидел себя за это малодушие, но ничего не мог с собой поделать.  Тем временем дверь открылась. Он заставил себя оторвать ладошки от глаз. Но появившейся Брут совсем не был похож на то, что представлял себе Икар. Ни синяка, ни царапинки. Правда, слегка взъерошены волосы. Брут подошёл и сел рядом с ним.  - Ты что, так хорошо дерёшься?  - Зачем? Я же не... Просто поговорил с ними. На человеческом языке.  - Не похожи они на полиглотов...  - Мне тоже так показалось. Но меня они вроде поняли. Ну, если что, я буду рядом, так что бояться тебе точно больше не надо.  "Я буду рядом". Вот после этих слов точно уже ничего не страшно, подумалось Икару. Впервые кто-то находится рядом по своей воле, и будет находиться. Сядет с ним рядом за парту, когда закончатся каникулы, и в столовой за обедом. И даже ночью, если кто-то вновь решит стащить его одежду, Брут будет рядом, на верхнем этаже кровати, и вместе они спугнут насмешника. А нет - так Икару снова достанется его тёплая рубашка.  Вместе они что-нибудь придумают.  Прошло несколько часов, самых счастливых в жизни Икара. Вместе они рубились в "танчики", лениво, но зато с лёгкостью решали задачи из домашки и говорили, говорили обо всём, о чём только возможно, как старые друзья, разлученные на много лет. Время от времени Икар громко, переливисто, от души смеялся, как смеются младенцы, впервые обнаружив у себя эту способность. Смех Брута мягко вспыхивал, как зажжённая с десятой попытки спичка, быстро и вежливо гас. А один раз мальчик, откинувшись назад, почти беззвучно захохотал, до краёв переполненный восторгом.  Когда наступила пора снова идти в столовую, Икар оробел, вспомнив утро. Но Брут уверенно потащил его за собой. Обнявшись, мальчики вошли в зал, по которому мгновенно пробежала волна знакомого фырканья. Брут и бровью не повёл. Когда они устроились за столом, Икар почувствовал спиной дыхание Мома и опять занервничал.  - Брутич, я думал, ты это не всерьёз. Ну ладно, пожалел блохастика, но мамку играть не советую. Он ж псих, ты его не знаешь.  Брут выразительно вздохнул.  - Мом. Я ценю предложенную тобой... дружбу. Но запомни, будь так добр. Икар не псих. Слышишь меня, Икар? Ты нормальный, нормальнее всего этого стада, вместе взятого. И не блохастый, и не смей так говорить о нём, Мом. И не советую тебе впредь...  - Малявка диктует мне свои правила? Как это мило. Запомни, ты никто, и будешь никем, если не...  - Лизать тебе пятки, Мом, я не буду.  - Блохастому своему ещё не то полижи! - зафырчал Мом и красиво замахнулся. Брут локтем оттолкнул удар, правда, второй пришёлся по уху. Далее он нацелился на Икара, но Брут, как-то криво, плечом, отпихнул его с такой силой, что Мом потерял равновесие, врезался коленом в скамейку и взвыл так, что их тут же окружили "дружелюбно" настроенные сверстники. К счастью, в ту же секунду подоспели и двое воспитателей. Мом тут же заголосил, что "этот мальчик дерётся", Брут, вооружившись красноречием, встал на защиту Икара. Недолго думая, педагоги схватили обоих за плечи и потащили в чей-то кабинет. Икар засеменил следом, но опять смалодушничал и отстал. Он понимал, что Мом умеет повернуть дело в свою пользу, но кажется, и Брут немало дипломатичен. Остановился, прислонился к стене. Может быть, Брута сегодня накажут, но разве это имеет значение? Потерпит пару дней без, например, прогулок, Икар и сам готов потерпеть.  Главное, Брут будет рядом.