***
— Эй, Пиро, ответь мне. — Энджи, скрипя механической рукой, несколько раз похлопал друга по плечу. — ее задевали сейчас? Может, ты случайно ее уронил? Поджигатель помотал головой. — Позволь, я сниму. Инженер с небывалой нежностью прикоснулся к ремню, на котором висел баллон с горючим. Медленно стянул его с жесткого прорезиненного плеча, покрытого асбестовой тканью. Бережно держа баллон, точно младенца, он передал его в руки пироману. Тот крепко ухватился за карамельный сосуд, рассматривая, как за полупрозрачными стенками бултыхается блестящая радуга. Инженер тем временем обошел друга и аккуратно отстегнул ремни, держащие остальную часть оружия. Сама труба лежала, прислонившись к отсыревшей стене, ожидая своей починки. — Так, ну все, — произнес Инженер, выхватив из-под мышки кончик ремня с пристегнутыми к нему бомбочками-капсулами. Напоследок он крепко обнял со спины Поджигателя, сжав его грудь и талию. Пиро чуть не выронил баллон от такого, вздрогнув. Друг это почувствовал. — тише-тише. Не бойся, все хорошо, правда. Ты уже большой мальчик. А теперь будь добр, отдай мне баллон. Тара послушно перекатилась из рук в руки. Инженер удовлетворенно хмыкнул, положив ее на пол. Он, будучи единственным его собеседником, знал о Пиро многое, по сравнению с остальными членами команды. Энджи знал, что Поджигатель души не чает в плюшевых единорогах и сладостях, знал, как звучит его милый, почти ребяческий писклявый голос, без искажающего эффекта противогаза — Пиро пару раз обедал, уткнувшись оголенным лицом в угол, что-то параллельно приговаривая. Иногда Пиро делился с ним рисунками — если, конечно, схематичные наброски на обрывках салфеток и чертежей можно назвать таковыми. Делл улыбался, глядя на криво нарисованного медведя с огромным леденцом в руках или странную конструкцию, состоящую из пяти труб, прямоугольных рояльных клавиш и человечка, все это держащего. Инженера это, безусловно, умиляло, но иногда он задумывался о том, что же в голове у того, кто после резни бежит обниматься с игрушками. Пиро долго наблюдал за тем, как Делл чинит его золотую трубу, порхает вокруг нее, подкручивая цветными гаечными ключами нужные гайки и винты — сахарными отвертками, настраивает радужную горелку и делает прочие непонятные для Пиро вещи. Инженер что-то иногда шептал и напевал, и тогда Поджигатель вслушивался в нехитрый мотив, ловя каждую ноту. — На, посмотри, как работает, — шайтан-труба прыгнула в руки своему обладателю и села как влитая. Пиро уже было нажал на курок, но его тут же вывели на улицу, предложив попрактиковаться там. Спускался вечер, и поэтому огонь можно было хорошо увидеть и измерить его количество, не выходя из мастерской. Как Поджигатель обрадовался, когда труба снова заиграла! Он радостно скакал по вечерней поляне, разгоняя рой светлячков и жмурясь от теплых громких звуков. Те, кто не занимался своими делами, с опаской наблюдали из окна, как брандсвойт с новой силой изрыгает из себя пламя под веселые пляски пиромана. Он, точно ребенок, прыгал и танцевал, позабыв обо всем на свете. Инженер, смутившись, открыл двери мастерской и жестом позвал Пиро внутрь. Тот отказался, продолжив кружиться с оружием наперевес. Делл был крайне озадачен. Отбирать игрушку у ребенка он категорически не хотел… Сердце Энджи оторвалось и шлепнулось к пяткам, когда огненный свалился наземь. — Медик! Медика срочно! Инженер подбежал к лежащему телу и, забыв про все на свете, попытался поднять друга. На помощь подоспел (как кстати!) Людвиг, волоча за собой заплатанные носилки. В два счета управившись с огнеустойчивой тушей, они в те же носилки погрузили уже менее огнеустойчивое оружие и под озлобленно-боязливое немецкое ворчание двинулись в сторону лазарета. Пиро лежал на кушетке под капельницей — Людвиг не удосужился даже избавиться от рукава, проткнув его вместе с веной. Над пироманом стоял Медик, пожелавший, чтобы в операционной отсутствовали все, кроме врача и пациента. На голубей, конечно, это не распространялось. Медик тяжело вздохнул, оглянулся, спешно отошел в сторону дверей, приоткрыв одну: — Энджи, мне придется его полностью обследовать. — на скамейках перед входом не было никого, кроме ставшего нервным и дерганым Инженера. Он поправил запотевшие очки и странным сиплым голосом ответил: — Хорошо. Дверь закрылась. Людвиг поковырялся в ближайшем ящике и, осторожно приблизившись к кушетке, сжал в руке острый длинный скальпель. Он повидал за свою жизнь всякое: были и взрывающиеся прямо в руках органы, и перемолотые в мясо конечности, и расщепленные на атомы кости. Но этого человека было попросту страшно обследовать. К нему страшно было даже прикасаться. На него было страшно смотреть. Казалось, что он протянет к твоей шее руку в любой момент. И хоть у Людвига формально было девять душ, его явно напрягало ощущение смерти без респауна в трех миллиметрах от него самого. Тремор в руках и внезапная мигрень дали о себе знать, стоило скальпелю коснуться резины противопожарного костюма. Переступив через себя, Медик все-таки надавил на лезвие и провел им сверху донизу. Сделал еще несколько разрезов, чтоб можно было раздвинуть ткань. И, зажмурившись, раскрыл костюм. Первое, что ударило в глаза — неестественно бледная безволосая кожа, раздраженная пылью. Казалось, что на нее никогда не попадало ни луча солнца. Отчасти так и было, но по большей части в нее въелся от времени облупившийся с ткани костюма асбест — Поджигатель не был придирчивым, когда дело касалось одежды. И поэтому кровь с разной степени свежести облепляла кляксами его тело даже внутри костюма. Второе — невероятная физическая форма. Он толком ничего не ел на людях и на плановом осмотре не появлялся, так что о его состоянии Медик мог только гадать. Похоже, за мышцы не надо беспокоиться. Они точно в порядке. Зато подкожной жировой прослойки почти не было. Медик приложился металлическим кругляшом к осыпающейся белым груди. Прослушал дыхание. Оно почти отсутствовало. Людвига передернуло. Теперь предстояла более стремная и морально тяжелая задача: снять с него маску. Не представляя, как он справится в одиночку, Медик тут же позвал Делла. Тот вмиг очутился в операционной, приблизившись к кушетке с лежащим. — Сними пока, у меня руки заняты. Инженер уловил дрожь в голосе, скрытую за мнимым спокойствием, но вида не подал. Он прикоснулся к шее, ощупал ее, прорезиненную, наткнулся на замок, прикрепленный к затылку. Открепил его, чуть ниже нашел такой же. Спустя секунды две он обратился к Людвигу: — Я снимаю маску. Даже голуби перестали ворковать. Инженер покрепче ухватился за темно-серую макушку и стал медленно поднимать ее, обнажая кожу. Оба пялились на мертвенно-бледную шею, светло-серую короткую щетину с белой пылью, въевшейся в поры. Потрескавшиеся розовые губы с запекшимися коричневыми корками на них и вокруг рта. От них к носу тянулась свежая струя, ярко-красная. Медик с Инженером, не выдержав давления, переглянулись. Людвиг вдруг схватил резиновую маску и резко стянул ее, обнажив последние участки кожи. — Пиздец. Маленькие глубоко посаженные глаза были закрыты. Лицо не двигалось абсолютно. Со стороны казалось, что Поджигатель глубоко спал. Инженер разглядывал будто фарфоровый прямой нос, плавно переходящий в гладкую безгорбую переносицу, смотрел на лоб и пшеничного цвета короткие волосы, проходился взглядом по кустистым редким бровям — единственной, наверное, растительности на теле, по втянутым скулам, облепившим череп. Пиро выглядел изможденным и крайне нездоровым человеком. Как будто всю жизнь сидел на тяжелых наркотиках и не выходил из квартиры, питаясь одним лишь алкоголем. Кое-кто из команды, конечно, практиковал последнее, но несмотря на это, был живее всех живых. Пиро же был мертвее всех мертвых. — Знаешь, — произнес с арийским акцентом Медик, — мне придется проверить его легкие. Разрезать его грудную клетку. А в случае чего, заменить их. Энджи передернуло. — Вколи ему столько анестезии и наркоза, сколько сможешь. — Это может отрицательно повлиять на его и без того нездоровую голову. — Блять, просто сделай так, чтобы всю операцию он спал. Просто спал, как младенец. Людвиг сжал шест с капельницей. — Не слишком ли это опасно? Он может проснуться в любой момент и убить меня. Инженер обхватил руками голову. — Просто надень на него очки. Так будет лучше, поверь мне. Медик задумался, но под громкое воркованье голубей порылся в тумбочке неподалеку и вытащил оттуда странные очки с галлюциногенным эффектом. Не мешкая ни секунды, надел их на пыльный светлый ежик лежащего, затянув покрепче ремешок и протерев рукавом линзы. Спиртовой салфеткой он провел по белой груди, очищая место будущего пореза. Инженер зажмурился. Следующее движение — резкое и ровное. Скальпель разделил бледную грудь на две ровных половины. Инженер сквозь пальцы глянул на лежащего. За решеткой ребер серели залитые кровью ссохшиеся и атрофированные легкие. — Нужна пересадка. Инженер вцепился в худые плечи врача: — Пока ты его лечишь, не смей ставить на нем свои идиотские эксперименты. Он должен быть абсолютно здоровым. И в нем категорически не должно находиться ни живых голубей, ни убер-зарядов, ни чего бы то ни было! Медик никогда не видел своего соратника таким обеспокоенным и разъяренным. Он робко попытался разжать железную хватку одной из его рук: — Хорошо. Только учти, если что-то пойдет не так, то я не виноват: недавно сломался последний пульсоксиметр, а новые завезут только в следующем месяце. Ты, насколько я знаю, медтехнику не ремонтируешь. — Я тебя прошу, Людвиг, очень прошу. Вылечи его. Медик вздрогнул. Он рукой отогнал окровавленного Архимеда от грудной клетки пациента. Ввел в его горло трубку для вентиляции легких. Открыл холодильник и под сопение отрубленной головы синего шпиона достал оттуда чьи-то легкие, сверив какие-то показатели. Они, вывалившись из пакета, с мерзким хлюпаньем свалились в контейнер неподалеку. Инженеру все сильнее хотелось сблевать. Он не выдержал запаха крови и медикаментов и вышел за пределы операционной, чтобы как следует напиться с Подрывником и забыть все начисто. Медик продолжал свою работу. Под воркованье голубей и шум ИВЛ он начал отрезать одно легкое. Скальпель с жутким скрежетом разрезал пыльную изнутри плоть. Повозившись, врач вытащил высохшее и полностью потреявшее свои функции легкое и прислонил к пустому месту другое, живое. Сделал то же самое с противоположным легким. Дело осталось за малым. Лечебная пушка плотно легла в умелые, перепачканные кровью руки и ярко-красным лучом срастила все, что надо. Медик вытер пот со лба и опустил медиган на пол. — Поспи немного. — он ввел последний шприц наркоза в его вену прямо сквозь костюм и ушел, выключив холодный белый свет. Энджи на скамейке не было. Он сидел , окруженный пустыми бутылками пива и парой полупьяных друзей, заплетающимися пальцами бренча что-то на потертой гитаре. Он казался пьяно-спокойным, перебирая медные струны. Бухой в хлам Скаут поднял в качестве приветствия забинтованную ладонь, споткнулся о груду бутылок и комично шлепнулся на пол, раскидав стекло. Остальные — Инженер и Подрывник — рассмеялись, будто не замечая примкнувшего к ним Медика. Людвиг жестом позвал Делла. Тот, поняв намек, отложил гитару, поправил сползшие очки и нетвердой походкой направился через столы, стулья и бутылки к другу. — Легкие пересажены. Пиро спит, — коротко сообщил Медик. — Отлично, — выдохнул Инженер. — Посиди с ним чуток, у меня дела есть. Если что, анестезия в шкафу справа от холодильника. — с этими словами доктор развернулся и скрылся за первым поворотом. Инженер тупо почесал голову сквозь желтую каску и пошел в лазарет. Пиро крепко спал, не видя снов. Он дышал непривычно легко, и сердце с удвоенной скоростью разгоняло застоявшуюся кровь по организму. Из руки торчала капельница — кое-каких витаминов ему все еще не хватало, и поэтому приходилось восполнять их количество таким способом. Архимед клевал обрамление линз от очков так усердно, что сами они сползли куда-то на бледный подбородок. Послышался тяжелый топот: Энджи, уже наполовину отрезвевший, шел к Пиро. Он некрепкой рукой нажал на дверь и ввалился внутрь, усевшись на жесткую кожаную табуретку около кушетки. Оглянулся. Кругом темно, лишь мигает дежурный светильник на столе. Голуби засыпают, сидя на жердочках, кое-кто переговаривается на своем птичьем языке. Поджигатель лежал в своем фирменном костюме, не хватало только маски — она лежала на тумбочке для инструментов, угодив прямо в контейнер, где дезинфицировались скальпели. Инженер покрутился на сиденье и задел что-то ногой. Пластиковая коробка с вырезанными серыми легкими полетела в угол, громко шумя. Инженер вздрогнул и потянулся за ней. Послышалось сопение и тихий кашель: Пиро начал просыпаться. Энджи как в последний раз глядел на эти зажмуренные маленькие глаза, белые скулы, серый щетинистый подбородок, прикрытый очками, приоткрытые потресканные губы. Почему-то у него возникло желание к ним прикоснуться. Делл так и сделал, живой рукой коснувшись приоткрытых губ. Они тут же закрылись. Инженер теперь завороженно глядел на то, как судорожно оглядывается по сторонам Пиро, точно маленький зверек, покинувший укрытие. У Поджигателя страшно быстро билось сердце. Слишком легко дышать. В воздухе висело ощущение опасности. Страшное серое помещение с прозрачными застекленными дверцами окруживших кушетку шкафов, казалось, сжималось, сдвигало стены, душило собой. Пиро стало страшно. Его губы совсем недавно обожгла чья-то рука. В своей руке что-то больно кололо. Тут было небезопасно. А отсутствие розовой долины напрягало и без того расшатавшиеся за пять секунд нервы. — Пиро? Поджигатель заорал и вскочил с места, раскрыв глаза. На него пялился огромный страшный мужик с черными большими очками и желтой блестящей макушкой. Игла дернулась, не дав пошевелить рукой, и отрезвленный болью человек оперся свободным локтем о белую простынь. — Успокойся, Пиро, это я, Делл, твой друг. — Поджигатель, точно ребенок, зажмурил глаза и помотал головой. — Инженер. Энджи. Помнишь? Я починил твой огнемет, а потом ты… ну… упал в обморок. Медик тебя вылечил. Пиро слушал каждое слово. Тишина, разбавляемая только голосом Энджи, пугала. На фоне не играло никакой музыки. Это удручало. Тогда Пиро вслушивался в мягкий, точно сахарная вата, успокаивающий голос. Он не звучал заливисто, как смех детей, и не тихо, как сверкание радуги. Это был новый, почти неизвестный звук, который казался самым приятным в этом напряженном сером горящем мире. — Где моя труба? — тихо прошептал Пиро. Энджи тотчас замолчал. — Она… как тебе сказать… здесь лежит. — он указал на страшное черное нечто, лежащее под тумбочкой. — Это не моя труба, — робко выдавил из себя пироман, — она золотая и светится, когда ее держишь в руках. Из нее льется радуга и играют песни. Энджи покосился на Пиро. Он нес полную чушь, будто описывая галлюциногенный эффект от очков. — Слушай, Пиро, здесь нет такого оружия, которое ты описываешь. Здесь есть только твой огнемет. Поджигателю захотелось плакать. Его вытащили из мира с розовыми облаками и единорогами, поместили в неизвестное место, воткнули в руку что-то болючее и забрали все, что ему было дорого, заменив на совсем противоположные вещи. До инженера начало доходить. Он подвинул к себе этажерку с инструментами, вытянул оттуда маску, заглянул внутрь нее. Стекла отдавали еле заметным сиреневым блеском. Линзы галлюциногенных очков были такими же. Энджи схватился за голову. Перед ним сидел большой ребенок, не знающий о существовании войны! — Послушай, Пиро. Надо тебе кое-что рассказать. — он заглянул в черные глаза с будто лопнувшими зрачками. На миг показалось, что в них плескалось розовое море. Было крайне невежливо рассказывать Пиро о реальности, но Энджи просто был обязан объяснить, чем его друг вообще занимается, параллельно резвясь с детьми и единорогами. — ты — Поджигатель. Здесь ты бродишь с огнеметом в руках и сжигаешь все на своем пути. У тебя здесь нет ни капли жалости, ни капли доброты, никаких чувств. Вообще ничего. Ты рубишь людям головы, сжигаешь их заживо. Тебя все боятся. Понимаешь? Пиро не мог в это поверить. Наполовину потому, что он не знал таких страшных слов. И наполовину потому, что это звучало как бред. — А что такое «заживо»? — с искренним, детским любопытством спросил Поджигатель. Инженер протрезвел окончательно. Он схватил друга за плечи и обнял его так крепко, насколько это возможно. Горько, тяжело вздохнул, сжал прорезиненную грудную клетку и в который раз за сегодня проклял все на свете. Прокручивая раз за разом в голове вопрос все тем же ребяческим, никак не вяжущимся со внешностью серийного убийцы, голосом, он обдумывал ответы. Пиро тихо плакал в жилетку друга, уткнувшись в пахнущую мужским потом и машинным маслом жесткую грудь. Ему было страшно. И казалось, что только Инженер сможет ему помочь выжить в этом мире. Поджигатель потерся почти лысой головой о щетину, вдохнул тяжелый и неприятный запах, обхватил свободной рукой большое тело. Медик зашел в операционную: — Энджи, здесь кое-что… — он оборвался на полуслове, увидев в нечетком свете удушающий прием, — эм, вижу, вы с Пиро… ну… не буду мешать. Он развернулся и спешно покинул помещение, помолившись всем святым напоследок. *** Пока Поджигатель отлеживался, остальные занимались своими привычными вещами: в основном пили, сражались и иногда болтали. Энджи уже успел объяснить Медику, что к чему: Пиро, оказывается, маленький ребенок с неокрепшей психикой и выводить его на поле боя просто опасно, ведь это может ему навредить, а еще, как оказалось, все сокомандники могут быть в порядке, потому что Пиро даже не собирается ни на кого нападать. Они зареклись никому об этом не рассказывать. По доброте душевной (или нет) Медик дал Инженеру дубликат ключей от операционной. Делл бегал к другу каждые пять минут, и поэтому на половине битв попросту отсутствовал. Остальных это начинало напрягать. — Энджи, знаешь че, — выплюнул чернокожий, тупо глядя на фляжку, — забей ты на Поджигателя. Если ты с ним ладишь, это не значит, что ты к нему должен быть прикован. — Он чокнутый психопат, — согласился Шпион. — нельзя с ним оставаться дольше, чем на минуту. — Он попросту тебя прикончит! Инженер спокойно выслушивал все эти изречения в свой адрес. Делл не собирался никому объяснять, кто такой на самом деле Пиро и чего он хочет. Медик лишь говорил, что Пиро лежит в состоянии овоща и поправляется, следовательно, он абсолютно безвреден. Энджи говорил вдобавок, что он просто помогает Людвигу, не более. — Ты смотри, не поебись с Медиком! — в насмешку наставлял его пьяница, — а то Хэви ревновать будет! Энджи к тому моменту успевал покинуть помещение, слушая лишь приглушенный рев Пулеметчика за закрытой дверью. В этот раз Инженер сквозь визги резки по металлу выслушивал краткий инструктаж по замене капельницы: — В общем, ты должен сначала взять… — трение железа об железо, — а потом… — громкий стук упавших пассатижей о пол, — и подвесить на… — лязг какого-то из механизмов, — а после… — финальные звуки шуруповерта, — и все. Затем подкрутить… — тяжелое падение инструментов на дно ящика, — а старый пакет выкинуть. Понятно? — Энджи кивнул, — и не смей засыпать! Все, что запомнил Инженер, это лишь то, что сегодня он должен заменять Медика и смотреть за Пиро всю ночь, а еще непонятно как заменить капельницу и периодически спрашивать, не болит ли где, а если болит, то записывать на бумажке с указанием времени. Звучит заманчиво. С приходом ночи все начали готовиться ко сну. Хэви, по своему обыкновению, начищал свой пулемет до блеска, что-то ласково ему приговаривая. Шпион на сон грядущий поджег очередную сигарету. Энджи шел мимо комнат, коридоров и кабинетов, сжав в руке ключ. Он подкрался к дверям операционной и надавил на дверь. Горела лишь лампа. Инженер закрыл ключом дверь и глянул в середину помещения. Пиро лежал на кушетке, повернув голову к двери, и напевал какую-то песню. — Привет, — было видно, как расцвела улыбка на бледном лице. — Дарова, — хмыкнул Инженер. — Я тебя ждал. Инженер присел на продавленное сиденье табуретки и придвинулся поближе к Пиро. Тот заметно оживился. — Сегодня я должен буду следить за тобой всю ночь. И, вроде как, поменять тебе капельницу. — он снова глянул на это худое, обросшее щетиной лицо. — ты хоть поел бы, а то кожа да кости. — Не хочу. — Ослабеешь ведь, не сможешь пушку держать. — Пиро уже почти смирился с тем, что он должен убивать и сжигать все на своем пути. — Ну тебя, зануда. Оба рассмеялись. Инженер решил перейти к рубрике новостей: — Хэви сегодня подавился бутербродом, потому что поспорил, что запихнет в рот весь сразу и проглотит вместе с зубочисткой. — Пиро усмехнулся. — У Джереми уже совсем крыша съехала, все о мисс Полинг мечтает. — А она что? — А ей без разницы. У нее все дела, работа, не до парней ей. Или типаж не ее. Может, она и вовсе лесба. — А как это? — Ну, когда женщина любит женщину. Пиро задумчиво протянул: — А-а-а, понятно. А если мужчина мужчину? — То гей. Только ты такие вещи здесь не говори никому, а то тебя за шкирку возьмут и вышвырнут. Пиро захихикал. Он не отрываясь смотрел на жесткие волосы на тыльной стороне живой ладони Инженера, разглядывал грубую резиновую перчатку и потертые холщовые штаны. — Слушай, — подал голос Поджигатель, — а тебе кто-то нравится? По затылку Инженера поползла холодная капля пота. — Ты это к чему? — Просто спрашиваю. «Кажется, вместе с легкими Медик еще и прикрутил ему новый речевой аппарат вместе с мозгами.» — Да никто особо. — а сам пялился на дергающийся кадык, который так и хотелось прикусить и облизать. Вдруг пиликнул лично прикрепленный к капельнице таймер, извещающий о потребности замены пакета с жидкостью. — ты погоди немного. Инженер открыл первый попавшийся ящик и выудил оттуда обернутый в белую бумагу журнал. Он стянул обертку и, не глядя на название журнала, положил его на кушетку. Пока он возился с записью и заметкой о замене капельницы, Пиро преспокойно листал страницы. Делл обрадовался, когда нашел среди документов и папок какой-то список с содержимым всех шкафов и ящиков. Поковырялся кое-где, достал флакон с нужным раствором. Поковырявшись с ним, повесил его на штатив и снял с него старый. Закрутил что-то, отсоединил трубку и некую дырчатую иглу от старого флакона и приладил к новому. Открыл винтовой зажим, повертел его. Вроде приемлемо. Гордясь проделанной работой, Инженер приземлился рядом с кушеткой. Он был готов провалиться сквозь землю, когда увидел в руках Пиро порножурнал. Инженер понятия не имел, что такая вещь делает в руках у Пиро и в ящике у Людвига. Может, это и было нужно чисто в медицинских целях, а может, Медик действительно грешил рукоблудием на рабочем месте. Но тем не менее, щеки Пиро приобретали розоватый оттенок, а сам он то хмурился, то отводил взгляд куда-то в сторону. — Дай-ка сюда, — Энджи неспешно выхватил из рук друга журнал и заглянул туда, — еб твою ма-а-ать. Сисястая роковая красотка с копной огненно-рыжих волос бодро скакала на чьем-то члене и одновременно кому-то сосала, капая слюной. Внизу живота дернулось. Делл перевел взгляд на Поджигателя. Тот лежал на боку и кусал губы. — Ты чего? — тихо спросил Инженер. — Там… внизу… Инженер чуть не задохнулся. Ну конечно, Пиро возбудился из-за картинок в журнале для взрослых. Обычная реакция организма. Только для него это было что-то новое и страшное: он ведь ментально ребенок! Поджигателю действительно было страшно и одновременно любопытно. Что-то там, под тканью штанов и ниже живота, горело и твердело с каждой секундой все больше. Ему как будто становилось тесно в комбинезоне и вместе с этим очень жарко. Под лопатками и поясницей стало слишком мокро. Вечные грезы о розовой поляне и голубом небе отошли на второй план, ему хотелось чего-то прямо здесь и сейчас… Пиро молча лежал, боясь дышать. Тогда Делл коснулся его плеча. Поджигатель дернулся и положил свободную от иглы руку на пах. — Помоги мне… пожалуйста… Инженер задумался. И как записать это на бумажку? Типа, 01:56, пациент возбужден и сейчас обкончает все в радиусе пяти километров? Тем не менее, Делл опустил руку на дрожащую ладонь друга. — Тише, тише. Как снять твой комбинезон? — Справа есть молния. Спустя десять минут выдергивания иглы и возни с заржавевшей молнией костюм был наконец снят. Теперь инженер разглядывал прикрытое лишь майкой и трусами накаченное белое тело, стоя сбоку от кушетки. Инженер приземлился на табуретку, густо покраснел и, кажется, начал возбуждаться. Тело лежащего дрожало, вздымалось и пропитывало почти не пахнущим потом белье. Ткань была насквозь пропитана едкой пылью. Стоило к майке прикоснуться, как пыль тут же осталась белым на кончиках пальцев. Асбестом были вымазаны и светло-розовые (на самом деле, темно-красные боксеры). Почти черное влажное пятно зияло на них, точно дыра. Инженер провел ладонью по бугорку, не без наслаждения слушая смущенные стоны. Он обхватил ладонью пульсирующее естество и несильно сжал в ладони, взвешивая. Делл приспустил резинку, засунул руку под ткань и медленно размазал вязкую смазку по выглянувшему из-под нее тонкому и длинному стволу с мокрой сочащейся головкой и покрытому мягкими, приятными на ощупь венками. И тут началось. Пиро дергался в такт спокойным, размеренным движениям и стонал фальцетом, прикрыв обеими руками рот. Инженер понял, что у самого скоро проломит ширинку. Медленный темп возбуждал, не давая сорваться сразу, и от этого Пиро сносило крышу. Механическая рука стала скользить по лобку с редкими пыльными волосами, по гладкой фарфоровой коже рельефного живота. Железные пальцы в перчатке дотронулись до чувствительного соска, сжали его, прокрутили, заставив Поджигателя подпрыгнуть на месте. Стальная рука мягко опустила прижавшиеся к губам ладони. На влажные и потресканные опустились губы сухие и теплые. Оба даже не пытались углубить поцелуй. Черные глаза Пиро не выражали ничего, кроме чистого возбуждения. Энджи стал наращивать темп, двигая влажной рукой по розовому длинному члену, соприкасаясь иногда с белым животом. Ноги Поджигателя мелко дрожали, особенно сильно напрягаясь в момент движения. Инженер совсем осмелел и приложился губами к точеной, так усердно скрываемой уродливым комбинезоном фигуре, покусывая зубами напрягшиеся кубики пресса. Вдохнул, наслаждаясь, запах асбестовой пыли вперемешку с потом, закашлялся от белого облака, осевшего где-то в носоглотке. Зато начал поглаживать свой член через раскрытую ширинку и белье железной ладонью, медленно доводя себя до разрядки. Мокрая и окончательно вымазанная в пыли и предэякуляте живая ладонь бодро скользила по длинному члену, обхватывая каждый сантиметр, так удобно ложащийся в руку. Пиро дергался и периодически клал пальцы сверху горячих напряженных пальцев, прося то сбавить темп, то, наоборот, ускориться. Энджи окончательно раскрепостился и скрепя сердце приложился к тонким розовым губам. Они, раскрытые и мокрые, цепляли влажный поцелуй, давая протиснуться внутрь. Делл облизывал выдающиеся вперед тупые клыки, большие передние зубы, протискиваясь в первый раз между рядами и чувствуя новый вкус чего-то мятного и сладкого. Пиро с живым интересом неумело отвечал, косыми движениями проталкиваясь в чужой рот, облизывая горячий язык, острые зубы и десны. Он, вздрагивая от движений вверх-вниз по стволу, периодически сталкивался зубами под усмешку Делла. Сам Инженер вдруг громко застонал в губы и, оторвавшись от них, излился в кулак. Наощупь дотянулся до ближайшей ткани и вытер об нее вымазанную в конче перчатку, не отрываясь от кассы. В конце-концов Пиро не выдержал и с громким стоном кончил, заливая спермой вздернутую майку, грудь и живот. Инженер в последний раз поцеловал треснутую и уже красную губу, подцепил ее зубами, всасывая кровь, и мокрым языком провел дорожку от безволосой груди до пупка. Поджигатель засмущался и прошептал тихое «не надо». Инженер промолчал, смакуя солоноватую на вкус жидкость, и в шутку поцеловал блестящую головку члена. Пиро чуть не заплакал. — Ты чего? — Инженер спешно потянулся за салфетками, игнорируя собственное состояние. — Я не знаю… — дрожащим голосом прохрипел Пиро, — мне очень, очень стыдно! — Где-нибудь болит? Может, хочешь воды? Тебе вообще стало легче или приятнее? Огненный лишь промолчал и уложил голову на подушку. Под шуршание и трение салфетки о майку нащупал трубку с иглой, из которой уже прилично натекло. Энджи взял ее и отложил куда-то, оставив истекать содержимым флакона. Отпустил дергающуюся без иглы конечность, дал мужчине перевернуться на спину. Тот поправил влажную майку и выдохнул: — Можно тебя поцеловать еще раз? Не говоря не слова, Делл потянулся к жестким губам. Мягко накрыл их своими, провел между ними языком, все еще чувствуя железо крови на самом кончике. Пиро приоткрыл их, впуская влажный и живой язык в свой рот. Инженер неспешно изучал уже не новую территорию, проводя по шершавому языку мужчины и сплетая их в горячий узел. Пиро неумело отвечал на поцелуй, тяжело ворочая в чужом рту и криво вторя движениям другого человека. Делл лишь обхватил ладонью гладкий череп и углубил поцелуй, параллельно делая финальные движения. Оторвавшись, он мягко прикусил зубами нижнюю губу и напоследок поцеловал ее, разорвав нить слюны между обоими. — Когда я окончательно выздоровею? — шумно выдохнув, спросил Поджигатель. — Где-то через неделю. — Инженер покопался в кармане, выудил оттуда скомканную бумажку, сверился с записями. — да, ровно через неделю. — Послушай, — робко начал Пиро, — я хочу быть с тобой. Я хочу спать, пить, есть и играть рядом с тобой. Я… я… я правда очень сильно тебя люблю и не хочу отпускать никуда! Инженер тяжело вздохнул и обхватил пальцами переносицу. — Знаешь, Пиро, этот мир слишком жесток. Тут не место играм. Здесь идет бесконечная война одних с другими. Пойми, тебя самого считают хладнокровным и конченным убийцей, который сжигает все на своем пути! — он уставился в наполненные болью черные глаза, — послушай, малыш. Это опасно. Очень опасно. Просто будь собой, хорошо? Носи свою маску с комбинезоном, не снимая, делай то, что ты обычно делаешь. Так будет лучше для всех. — Но… — Никаких «но», малыш. Ты можешь проявлять ко мне чувства тогда, когда никто не видит. — Делл посмотрел на настенные часы и пожал плечами. — Скоро должен прийти Медик. Ты же не хочешь встретить его в таком состоянии? Полезай в костюм. Оба убрали журнал на место, с горем пополам натянули на Пиро комбинезон, воткнули иглу в ту же дырку в рукаве под тем же углом и, окончательно устав, уснули. По прибытии Медик обнаружил двух мужчин мирно лежащими на одной узкой кушетке и спящими без задних ног. Он лишь посмеялся и задвинул жалюзи — будет крайне опрометчиво давать синему Шпиону лишний раз посмеяться. Стойкий запах пота, пыли и еще чего-то ударил в нос. Медик все понял и без лишних комментариев оставил запись в блокноте. Затем, шагами измерив помещение, открыл холодильник, вытянул оттуда за балаклаву орущую на французском голову синего Шпиона и, недолго думая, разорвал ей мышцы лица, потянув челюсти в разные стороны. А затем преспокойно отправил теряющую сознание от болевого шока голову в мусорное ведро.***
Вражеский шпион проклял все на свете, когда понял, что просто так он не умрет. Безусловно, его точная копия (а может, он и сам является копией самого себя) вышла с точки спавна целой и невредимой и пошла пиздить доки у КРСной команды. Но сам он — точнее, его голова — приглянулся Медику. Его обширной фантазии, конечно, всегда хватало — чего только стоили матки обезьян, по три штуки в человеке. Но забирать отрубленную голову вражеского противника попросту низко. Особенно зная, как сильно ее функционал ограничен. Медик в первую очередь изучил столь интересную находку. Живая голова, да еще и говорящая, может принести много ценной информации. Но эксперименты важнее. Таким образом, выяснилось, что шея прекрасно видна в разрезе, а если в нее посветить фонариком, то рот будет светиться. Еда и жидкость из горла тоже вываливаются. А еще ему трудно нормально говорить, если прикрыть дыхательные пути снизу. Но сам синий Шпион (или то, что от него осталось) на отсутствие еды не жалуется — невозможно сетовать на голод, если желудка нет. Но сон, оказывается, все еще нужен ему. Поначалу дни тянулись быстро: guten morgen от Медика, затем бесконечные пытки, потом обед, во время которого захаживал Пулеметчик красных, следом какая-нибудь битва, ну а после еще пара часов экспериментов и здоровый сон. Издержки профессии заставляли подмечать все и вся. Даже находясь внутри холодильника в окружении ампутированных конечностей и живых органов, он все равно умудрялся открывать для себя что-то новое. Например, иногда — по пятницам — в холодильнике становится больше пива и меньше органов, Архимед постоянно стремится залезть «погостить» по твою душу и сожрать оба глаза, что Медиком одобряется. Когда вечером заходит Хэви, можно точно быть уверенным, что они начнут заниматься распитием пива и поеданием сэндвичей на рабочем месте, что неизбежно (если, конечно, нет лишних посетителей) приводит к адской ебле. В такие моменты Шпион просто предпочитает забыть про все на свете и тихо надеяться, что кто-то ворвется в операционную или наступит время сна. В один из таких дней Шпион тихо-мирно сидел в холодильнике, обволакиваемый легким холодом и запахом свежей человечины. Стук дверей и привычный тяжелый шаг привлек внимание француза. Он, напрягая свои барабанные перепонки, решил послушать непринужденную болтовню — одну из немногих вещей, которая держала его разум на месте и не давала свихнуться. — Привет, Медик, — круглый звук прокатившегося по кафелю стула, тихий скрип, лязг оружия. — Добрый вечер! — стук кружки о столешницу, шорох халата. — по какому поводу на этот раз? Хэви, судя по звуку, чешет голову и роется в карманах. — Ну, эм, помнишь, ты говорил про синего Шпиона? Не к добру это. — А, про его голову? Она здесь, в полном порядке и боевой готовности. Шаги приближаются. Щелчок. Дверь холодильника открылась, и голова Спая уже покоится в резиновых перчатках Медика. Француз нахмурился. — Вот ты какой, — усмехнулся Хэви и больно щелкнул его по лбу. Шпион хмыкнул и проворчал что-то на родном языке. — Горло свободно. — Людвиг повернул его так, чтобы Михаил видел перерезанную шею во всей красе. Она не истекала кровью, но и не затягивалась кожей, отчего так и была сырым свежим мясом. Хэви с детским любопытством ткнул в глотку пальцем. Шпион недовольно заорал. — Вы, бессовестные гады! Не смейте в меня тыкать своими грязными руками! — взорвался Спай, — особенно ты, Пулеметчик! — Смотрю, кто-то не шибко рад нас видеть, — задумчиво произнес тот. Медик ухмыльнулся. Стекла его очков недобро блеснули. — Не волнуйся, скоро станет как миленький. — Шпион укусил прорезиненный палец, — dummkompf! Медик достал из кармана силиконовые каппы и не без усилий надел их на верхний и нижний ряды зубов Спая. Хэви вызвался помощником и стал держать Шпиона, чтобы тот не ускользнул. Людвиг надавливал на мягкие полумесяцы, вминая в них желтоватые от табака зубы. Наконец, когда все было сделано, Медик провел большим пальцем между челюстями. Мягкость силикона окружила его обтянутый защитой ноготь и сжала с обеих сторон. — Ты принес смазку? — взгляд из-под очков на любовника. Тот кивнул, вертя между пальцами небольшой флакон. По спине Шпиона, если бы у него, конечно, была спина, прошелся табун мурашек. — ну тогда начинаем. Михаил не стал церемониться и расстегнул ремень. Звякнул пряжкой и вжикнул молнией на штанах, приспустил трусы и достал оттуда наполовину эрегированный член. Он плюнул на ладонь и, пару раз проехавшись по твердеющему стволу, достиг нужное состояние. Медик продолжал держать голову лицом к себе, и поэтому горло досталось Хэви. Тот отвинтил крышку, налил немного теплой смазки на пальцы и медленно их приставил к сжавшейся глотке. Мышцы расширились, впуская в себя сначала один, затем второй палец. Шпион чувствовал каждую фалангу, проникающую внутрь его горла, и чувство это было омерзительным. Ему хотелось вырвать, но он не мог сделать это. Указательный и средний неторопливо двигались внутри, толкаясь до упора и раздражая грубой тканью беспалых перчаток оголенные мышцы. Медик просто держал голову на уровне руки Хэви и отстраненно смотрел на партнера. — Слушай, а что, если я его поцелую? — с нескрываемым интересом спросил Медик. — Ну давай, целуй, — усмехнулся Хэви. Медик осторожно встал на одно колено и прислонился к губам ошарашенного Шпиона. Резко раскрыл их влажным и юрким языком, хищно вцепившись в обтянутую темно-синей тканью челюсть. Шпион чувствовал себя шлюхой, ощущая двигающиеся пальцы в глотке и язык во рту. Он шумно дышал, вдыхая как можно больше так сильно нужного кислорода носом. Медик наконец разорвал поцелуй и вернулся в исходную позицию. Инициативу взял Хэви, насадив голову на свой член. Шпион коротко вскрикнул, чувствуя, как его насквозь пронзает, точно ножом. Медик довольно улыбнулся, глядя, как показывается головка члена из горла, прокатываясь на шершавом языке и скрываясь обратно. Спай едва держался, чтобы не зарыдать. Зато орал он что есть силы — хоть членораздельно материться он утратил способность, зато просто издавать вопли Шпион все еще мог, хоть и более затрудненно. Настоящее веселье началось, когда Медик расстегнул ремень. Он повис, держась на лямках подтяжек. Ширинка расстегнулась, и из нее вывалился длинный член. Он не был толще или длиннее, чем у Хэви, зато был гораздо рельефнее — обитый венами ствол венчала розовая головка, истекающая предэякулятом. Он приблизился ко рту Шпиона и с силой протолкнул фаллос в его рот. Каппы не давали зубам прикоснуться ко члену, вместо этого член приятно сдавливал силикон. Хэви вышел из растраханной глотки, уступив место партнеру. Медик, наслаждаясь узостью, вошел на всю длину, смакуя каждый сантиметр скользкого горла. — Давай одновременно, — выдохнул Михаил и уткнулся лбом в плечо напротив, шумно дыша. Медик согласился и наполовину вышел из Шпиона. Тот со слезящимися глазами и сорванным голосом молился, чтобы это все закончилось. — Тихо ты, — Хэви шикнул на Шпиона. Тому было без разницы. Пулеметчик тяжело вздохнул и, проведя рукой по скользкому члену, вошел с противоположной стороны. Людвиг соприкоснулся с горячей головкой мужчины, тихо выдохнул в ухо Михаилу, вышел почти полностью, освобождая место для него. Затем сам толкнулся внутрь, и теперь Хэви вынужден был двигаться назад. В таком осторожном темпе они насаживали голову Шпиона друг на друга, двигая ей вперед-назад. Спаю катастрофически не хватало воздуха, он орал, задыхался и судорожно глотал каждую молекулу кислорода, попадавшую в зону доступа. Темп постепенно ускорился — оба синхронизировали движения. Шпион медленно терял сознание. Первым кончил Хэви. Он стал двигаться ускоренно, дышать глубже и, громко застонав, залил внутренности Шпиона спермой. Вышел из окончательно растраханной глотки, протянув от нее тонкую белесую нитку. Она оборвалась под своей тяжестью, капнув на пол. Следом финишировал Медик, наполняя горло Шпиона. Он любовался им, глядя, как семя, смешиваясь со слюной, медленно вытекала из рта, обратной стороны горла и даже носа. Шпион издал предсмертный хрип и отрубился окончательно. Его, конечно, привели в порядок, старательно промыв и очистив от кончи, но после этого Шпион подумал, что он любыми способами попытается сдохнуть и никогда не вспоминать этот кошмар.