Думают ли о нас звёзды?

      Думают ли о нас звёзды? В темнеющей дали бесконечного неба, те, кто определяют нашу судьбу. Кровожадные и равнодушные.. думают ли они о нас, замечая, как мы ежедневно следуем по написанному ими сценарию? Ошибаемся ли мы, можем ли нарушить ход истории или этот цикл, замкнутый в круг, будет повторяться вновь и вновь без шансов на что-то новое? Ожидает ли его, совсем юного, но уже познавшего войну, потери и непосильную ответственность за клан, главу Цзян, счастье, под чёрным покровом ночи?       Цзян Чэн смотрел на кусочек неба, видневшегося через кроны деревьев. Их временный лагерь расположился в глуши. Им всем был необходим отдых. Хотя бы день-другой, чтобы перевести дух, подлечить раны и найти в себе силы снова встать и крепко держать меч, снося голову не демоническим тварям, а людям, что намного хуже самых тёмных созданий диюя.       Он лежал на земле, на покрывале из травы и спину холодило. Это остужало воспалённый разум, но не достаточно. Не настолько, чтобы Цзян Чэн, смотря на сверкающие точки, перестал возносить безнадёжные молитвы. Не к богам, нет, к звёздам. Единственным беспощадным слушателям. Он молил о сохранении жизни названному брату, так и не вернувшийся в тот день после восстановления его, Цзян Чэна, золотого ядра. Молил о благополучии сестры, так же как и все отдающей силы на помощь хоть с чем. Она лечила, готовила еду из того, что могла найти или что приносили, утешала. Она, как и все, вымазала свои нежные, ласковые руки в грязной крови, защищая лагерь и раненных. Цзян Яньли показывала твёрдость характера и воодушевляла, не дрогнув, когда её изящный тонкий меч пробил вэнькое сердце. Она тихо плакала в своей палатке, закрыв голову руками. Её волосы, сплетённые в косы и закрученные в гульку, потеряли прежний блеск, но она всё ещё вся из себя была представлением самого чистого, самого святого существа. Цзян Чэн видел, но не смел нарушить столько необходимое уединение. И за это у него тоже болело сердце. Он ничего не мог. Безнадёжность, окружившая со всех сторон, пахнущая гарью и железом, топила. Только он, выросший в озёрах родного ордена, не имел право утонуть в пучине собственного горя. Поэтому ему только и оставалось, что смотреть на чистое небо, безгрешное, и молить. Молить и просить прощения за все согрешения, молить и отчаянно вопрошать, как ему справиться? Ему так хотелось, если не вернуться в прошлое, то хотя бы посмотреть в глаза Вэй Усяня. Сверкающие и умные. Всегда способные найти выход. Цзян Чэн засыпал с мыслью, которая впервые на травила его завистью – Вэй Ин, сильнейший и талантливейший человек, которого он знал. Если он обещал, то переломает каждую кость в своём теле, но исполнит сказанное. Вэй Ин же обещал всегда быть рядом. Значит, будет. И ни одна горящая точка на небосводе не сможет разорвать эту клятву.

***

  Пристань лотоса опустилась в тишину. Впервые за долгое-долгое время. Нескончаемая перестройка, шум людей, лишившихся крова и голодных рабочих.. всё это сводило с ума. Цзян Чэн сидел на пристани, опустив босые ноги в озеро, которое как зеркало отражало небо. Он задавался вопросом, пуская по воде рябь, виноваты ли звёзды или он сам, моля их о слишком многом? Было ли это благословение, то, что Вэй Ин вернулся или это начало его кармического пути, для них всех – только старт к настоящему искуплению всех своих грешных деяний? Когда он впервые увидел названного брата, то так обрадовался, впечатлённый сказочным возвращением и сильнейшим оружием в виде неустанной армии, что не заметил ничего странного. Не заметил, что Вэй Усянь, благородный и амбициозный юноша, любивший выпить для веселья и всегда улыбающийся так, что тучи расходились, смеялся до дрожи холодно и безумно. Что в его грозовых глаза сверкали не игривые искры, не вера в победу и светлое будущее, а холодные, убийственные молнии, жаждущие только мести. Его брат был настолько поглощён желанием отомстить, что казалось, кроме этого более и цели в его жизни не осталось. Ни о каком будущем, где они, плечо к плечу, возведут пристань лотоса, двумя героями прославившись на весь заклинательский мир. Цзян Чэн снова смотрел на звёзды. Какое дело им, сверкающим многовековым старцам, до людей, чей жизненный цикл ничего не стоит? Звёзды видели всё, зарождение мира, рождение древнейших богов, но не выражали сочувствия ни к кому из них. Он ударил ногой по воде и круги заволновали отражение небесных самоцветов. Война завершилась. Догорали последние огни раздора. Все павшие были преданы огню и захоронены с достоинством. Потерь немереное количество, но победа всё-таки на их стороне. Цзянь Яньли крепко обнимала их с братом шеи костлявыми руками, но пока во всём естестве Цзян Чэна клокотало облегчение, Вэй Усянь всё также пусто смотрел вперёд, пусть и нежно поглаживал свою шицзе по спине и старался сохранять улыбку. Цзян Чэну резко показалось, что на самом деле его названный брат погиб тогда от рук Вэней. Скончался в агонии, раненный упав с горы Луаньцзан. Он был весь холодный, как настоящий мертвец – его руки, взгляд, поведение. Его жестокость продолжала травить душу и заставляла бессильно злиться. Подумал, что сейчас в только отстроенной заново комнате нет Вэй Ина. Старейшина Илина занял его место. Не человек. Дух, демон мести. Ещё никогда в жизни Цзян Чэн не был так прав.