Как меняются люди

Эти синие глаза, завораживающие своей глубиной, цвет которых сравним лишь с морскими водами, не здешними, которые волнами бьются о берег Королевской гавани, а с теми, которых, увы, Маргери никогда не видела. Ей было сложно представить кристально чистую соленую воду, как и постичь по какой причине таким, как Санса Старк, приходится просыпаться с потухшим взглядом, проживать день с набирающей обороты тревожностью и засыпать в слезах. «Насколько мысли в твоей голове мрачные, когда ты ложишься в постель?» — подумалось ей, а затем девушка тут же пресекла поток своих фантазий. Будь она мужчиной, Маргери бы посвятила жизнь рыцарству, дав обет оберегать северную юную леди от всех жестокостей этого мира. Своими мягкими, теплыми пальцами она бы стирала со щек Сансы дорожки соли. «Не будь глупой,» — почти услышала Маргери голос своей бабушки, Королевы Шипов. Даже с раскладом судьбы, где бы ей выпала участь являться представителем мужского пола, между ней и Сансой все равно бы существовала большая пропасть, однако… быть может, обладательница этих золотисто-рыжих волос, увидев симпатичного наследника одного из самых влиятельных домов Семи Королевств, с дрожью, распространяющейся по всему телу, влюбилась бы в него… «О чем я, собственно, думаю?» — Маргери словно бы тянула за нить, проходящую сквозь все ее тело, ощущая, что органы внутри нее следует за этой гифой. Ей не следовало идти, как никчемный воришка, за Старк. Все это не входило в планы Королевы Шипов, Мейса Тирелла и других лордов, являющихся кастелянами дома Маргери. Когда есть протоптанная тропинка, сойти с нее означает повести себя, как последний дурак. Зачем бороться с колючими кустами, насекомыми и другими тварями, обитающими в лесах, если перед тобой освещенная дневным светом тропа? В этом нет никакого смысла. — Санса, — певучими и мелодичными нотками, коими обладал голос Маргери, не должно говорить с таким глубочайшем чувством обреченности. Подобное шло вразрез с самой логикой. И хоть Тирелл совершенно тихо произнесла имя девушки, в голове у нее все вторило и вторило… Санса, Санса, Санса, Санса, Санса… Маргери закусила губу, прикладываясь туловищем к холодной, цвета белоснежного песка, колонне, которая и прятала ее от Старк. Мир, окружающий Маргери, будто бы начал полыхать, поцелованный пламенем драконов, однако те же давно вымерли… Но и рыжий, что почти являлся темно-красным, словно бы полоской мелькал перед ее глазами. И сквозь все эти видения Маргери чуть ли страшно не стало, не исчезнет ли Санса Старк, что склонила голову перед могучим деревом, упав перед ним на колени. В тени растения и Красного замка она казалась особенно печальной. «Печаль — это когда приходится целовать толстые губы Джоффри, взамен видя его маниакальные влюбленные глазенки. А у Сансы Старк настоящие страдания,» — и хоть никому из ее родичей не было реального дела до дочери изменника, Маргери по-настоящему ей сочувствовала, хоть и не имея хорошо развитого воображения, чтобы представить себя на ее месте. Но Тирелл была слишком тщеславна и ей быстро наскучали люди, неспособные проявить силу воли и твердость духа, чтобы просто сопереживать девушке. — Санса, милая, Вы так внезапно покинули нас! Я с большим трудом смогла догнать Вас, миледи, — обратилась она к ней, заставляя себя потушить весь этот пожар, разъедающий ее глаза. Лицо, обращенное к Маргери, было до прелестного скорбящим. Джоффри Баратеон, жених Тирелл, вновь решил подшутить над дочерью Неда Старка, однако в этот раз в нем словно бы почти не осталось ничего от человека, который зовет себя королем. В какой же именно момент они свернули не туда? С каких пор короли — это не отважные воины, не гениальные политики, способные одним умным словом выиграть войну, не благороднейшие личности в истории, а всего лишь — жалкие пьяницы, что нашли утешение лишь в бутылке спиртного, и зазнавшиеся выскочки? Маргери была уверена, что путь Сансы Старк не предназначен для того, чтобы Тирелл разделила его с ней, однако даже осознавая это, она не могла отделаться от ощущения, что истинные короли — это не те, что выросли в роскоши и тепле, а те, кто вместо того, чтобы наслаждаться деятельностью певцов, познают основы этого мира. Возможно, такое мышление было связано у Маргери с желанием быть вернейшей поданной девушки, которая пробуждала в ней романтические чувства, что своей чистотой и возвышенностью почти заставляли забыть Тирелл обо всем остальном. — Я-я… я прошу про-ощения… мой внешний вид, ах, мне… не пристало будущей королеве Семи королевств видеть столь жалостливое… — Маргери даже не успела отследить момент, когда протест внутри нее, словно бы начал душить ее, как уже возражала, опускаясь на колени, не стесняясь столь преклонного положения и собственных грязных юбок: — Если тебе станет от этого легче, я разделю твою ненависть к Джоффри Баратеону, — заговорщески защебетала Маргери Тирелл. У Сансы Старк округлились глаза, и она в панике начала оглядываться по сторонам, как загнанный в угол зверек. Словно бы и сейчас их мог кто-то слышать. Девушка хотела отползти назад, увеличив расстояние между ними, но взгляд Маргери совершенно случайным образом упал на ее декольте, так что Санса тут же прикрыла грудь, выглядывающую из разрезанного королем платья. — Джоффри Баратеон — мой король, которому я служу верой и правдой, говоря о ненависти, Вы лишь… — невестка того самого короля прервала ее лживый поток слов: — А еще ты будешь готова раздвигать перед ними ноги, даже когда сам король женится на мне, а карлик будет твоим мужем, — на это Санса непроизвольно ударила Маргери. И стоило им обеим ощутить шок от данного действа, как Старк хотела убрать руку от лица девушки, чтобы вновь прикрыться, но Тирелл ее перехватила. У Маргери сбилось дыхание. Она дочь лорда одного из самых влиятельных домов Вестероса, никому не было дозволено бить ее по лицу… но когда это сделала Санса Старк… Буря стала наводить беспорядок в ее мыслях. От вида оголенного соска дочери изменника у Маргери голова шла кругом, в то время, как пальцы ее сжимали кожу на руке Старк. Плачущая Санса, считающая себя ничтожеством; сама Маргери, что решила, будто она — рыцарь, способный убрать выпавшую прядь волос за ушко дивной красавицы и утешить её пафосными речами; пощёчина, которой была вознаграждена Тирелл со звуком, похожим на удары колоколов — и, если брать все в расчет, то сложно понять, что именно вызывало в воспитаннице Хайгардена такой всплеск эмоций. В груди у нее бешено стучало готовое выскочить сердце. Маргери никогда не чувствовала такой прилив энергии. Санса Старк — вот кто ей был нужен. Тирелл казалось, что пошевелись она сейчас, и песок посыплется сверху, застревая в горле режущими, горячими частицами. Санса, глядевшая сначала на нее с некоторой предосторожностью и испугом, сейчас проникновенно смотрела в самые ее глаза, словно бы созерцая все самое уродливое в ее душе. — Пустите, — дернув руку на себя, пробормотала Санса. И, наверное, лишь в тот момент Маргери в полной мере осознала, в какой, должно быть, пугающей для молодой леди ситуации оказалась Старк. Сбежавшая с королевского приема после гадких рук Джоффри, который считал себя хозяином всех женских тел Вестероса, с оголенной грудью, находящаяся под угрозой обнаружения каким-либо из золотых плащей, ударившая невестку короля. Узнай об этом Серсея Ланнистер, Санса в очередной раз испытает на себе ярость матери монарха, которая в моменты гнева словно бы плюется диким огнем, от которого невозможно скрыться. Санса будет обожена вся. Они все и не замечали, до чего именно довели дочь изменника… И, вероятнее всего, Старк смотрела на Маргери так, будто знала о ней все, лишь потому, что хотела предугадать ее следующие шаги и действовать в соответствие с ними. В ее голове, наверное, уже вращались шестеренки, как найти выход из ситуации, ведь, если он не будет обнаружен, Санса Старк в очередной раз с остановившимся сердцем будет в тревожном томленье ожидать справедливого и честного, по отношению к ней, выноса приговора Серсеей Ланнистер. Вся ее жизнь заключалась в этих спокойных промежутках, когда про нее просто забывали, ведь в остальном — презрение, раздражение и жалость. Но и жалели Сансу немногие… число тех людей столь мизерно, что Маргери не могла остановить, прислушиваясь к приглушенной музыке, обрывками доносившейся до их ушей, налет эмоций, что словно бы вращал ее вокруг собственной оси, вызывая тошноту и головную боль. «Санса, ударь ты меня еще раз, я лишь улыбнусь,» — и с этими мыслями она придвинулась к девушке, все так же не отнимая ее руки. Маргери казалось, что застоявшийся воздух в пространстве между ними раскалился до предела. Она словно бы перенеслась во времена правления Эйгона I Таргариена Завоевателя. Из рассказов мейстеров и книжек по истории Вестероса Маргери нередко пыталась сложить в голове единую картинку, но было слишком много расхождений, логических несостыковок… они никогда не узнают, что по-настоящему происходило тысячи лет назад, однако о правлении Таргариенов было известно достаточно. И сейчас, фантазия ее суммировала все истории, связанные с драконами, от чего своей спиной она ощущала жар… будто повернись она и перед ее лицом возникнет два кислотных-радужных глаза с вытянутыми зрачками, напоминающими глаза кошки, наслаждающейся солнышком, пока крестьяне собирают урожай, который вскоре заберут у них солдаты. — Что же Вы делаете…? — капелька пота стекала по лбу Сансы. Ее заплаканные глаза, чуть покрасневший носик, дрожащий подбородок. Маргери словно бы слышала плохо настроенный музыкальный инструмент, играющий на заднем фоне, знаменующий — нельзя этого делать. Она не ее брат, не Лорас. Но как же ей могло удастся удержаться от столь лакомого кусочка, несущего свежесть, словно бы обдуваемого тебя холодными ветрами Севера? — М-м-миледи… — Маргери фактически не владела своим голосом, для нее это был слишком прекрасный момент, однако главным ее учителем всегда являлась именно Королева Шипов — женщина рассудительная и порядочная (хоть и до тех пор, пока это было необходимо). Тирелл, когда их лица были уже в нескольких сантиметров друг от друга, отстранилась и наконец отпустила руку Сансы. «Моя ладонь вспотела, как у жирных старых вассалов моего отца, которые могут хотеть даже ребенка,» — Маргери стало тошно. Смотря на собственные руки, будущая королева не смела поднять голову. Но и уходить она не собиралась. С одной стороны — осознание своего непредусмотрительного поведения, отвратительного отношения к Сансе; с другой — как можно отказаться от нахождения рядом с северной девушкой, пускай хоть и безмолвного? Медленно поднимая голову, Маргери почти до крови прикусывала губу, испытывая презрение к себе от того, что представляла себе обнаженную Сансу с милой улыбкой в солнечных лучах Простора в пшеничном поле, которых было так много в ее родных краях. И лишь застывшие в глазах Старк слезы выдернули Тирелл из ее фантазий. — Я приношу свои извинения за столь принижающее ваше достоинство непотребство… «Просто уйди,» — так и слышалось Маргери голос Сансы, которая лишь молча прикрывала грудь, сдерживая слезы. — Вы хотели… Вы хотели поцеловать меня? — вопрос слетел с ее уст так тихо и неожиданно, что Тирелл еще продолжала щебетать о своем после него: — Я могу сопроводить Вас в Ваши покои, никто не посмеет смеяться над Вами в моем присутствии, — однако смешок Сансы показался Маргери слишком странным и неуместным. И тут она почти испугалась того, что мимолетно залетело в ее голову. — Я не… — к своему собственному удивлению, Маргери начала отрицать слова Сансы, будто бы боялась их. — Вы до сих пор желаете этого? И будто Маргери оказалась не в Королевской гавани с ее грязью, преступностью и опасными политическими играми, а где-то в неизвестно никому из ныне живущих месте. И месту этому должен был соответствовать ее внутренний мир. Алые, красные цветы распускались, превосходя запах пота тела Маргери, организм очищался родниковыми водами, что водопадам стекали от макушки до кончиков пальцев. Санса Старк была ее очищением. — Я желаю Вас, Санса, — от такого заявления у Старк ком стал поперек горла, но она уже привыкла к подобным чувствам, так что лишь бесшумно проглотила слюну, прогоняя ненужные мысли. Ей хотелось раствориться в этом моменте вместе с Маргери Тирелл. — Я с детства мечтала о рыцаре, а ныне Вы думаете, что сумеете заменить мне его? Постойте, Маргери, постойте… если Вы — не рыцарь, я даже буду рада этому. От них одни проблемы, — и говоря это, Санса с осторожностью приблизилась к Маргери. Тирелл прикрыла глаза, и ощутила губы девушки всем своим естеством. Поцелуй был неумелым, неловким до безумия, но искренним и чистым, не требующим ничего взамен, лишь дарящим и дающим. Легкий ветер запутался в ее каштановых волосах, заигрывая с ним, как гибкий язык Маргери со Сансой. Ни один мужчина в жизни юной Тирелл не был столь деликатен, как Старк. Стоило им отстраниться друг от друга, как Маргери показалось, будто ее конечности лишили. Она яростно желала навсегда потеряться в Сансе Старк. Без остатка, без каких-либо надежд на то, что будет спасена. И столь наивное мышление давало ей глоток свежего воздуха. Так или иначе, этот ничего нестоящий поцелуй просто не обладал тем значением, которое ему могли придать. А Маргери не позволит злым языкам говорить о том, чего даже не было. Лорас — тот, кто оказался слишком поверхностным и пустым, чтобы не понять, сколь важно было беспокоиться о своей репутации, но она не такая. Маргери могла быть скромной, когда этого от нее ожидали люди, но в душе девушка всегда полагала, что не существует на планете более хитрого, ненавязчивого, остроумного, способного влезать в чужие шкуры существа, чем она. Маргери Тирелл, королева-консорт, единственная дочь Мейса Тирелла и Аллерии Тирелл, не собирается останавливаться лишь на поцелуе. В ее голову так и лезло: «Милейшая Санса, позволь утянуть тебя с собой в грешный мир.» «Дай мне право стать для тебя рыцарем, о котором ты так мечтаешь.» «Пусть твое тело будет трепыхать и дрожать от одних касаний моих пальцев.» «О нашей любви никто и никогда не узнает, ты станешь жить лишь ради меня одной. Лишь ради наших поцелуев, общих мечт и страданий, ты никогда ни к кому не привяжешься, пообещав мне, что наши с тобой жизни будут связаны на веки вечные.» И все эти громкие заявления зудом повисли на языке Маргери. Посмеет ли она здесь, в Красном Замке, сказать то, что выжигало ее органы изнутри? Но Маргери начала лишь судорожно глотать воздух, когда ледяная ладонь Сансы притронулась к ее покрасневшей щеке. И хоть большинство людей считает, что именно утопии, рождающиеся в черепушках молодняка, приводят к распаду общества, на деле именно тишина, сопровождающая рассудительных, здравомыслящих единиц, запускает процесс разложения души человека. Маргери закрыла глаза, молясь о том, чтобы Санса никогда не убирала руку от ее лица. Но та дернулась, перестав поглаживать место удара, отстранившись со словами: — Простите, — имея в виду и само насилие, совершенное над будущей королевой, и нарушение правил по отношению к членам королевской семьи. Санса в последний раз посмотрела на Маргери, утаивая миллион несказанных речей, а затем произошло отступление или, даже, бегство. — Санса, — обратилась к ней Тирелл, не двигаясь с места, — уйдешь сейчас, и лишишься моей поддержки навсегда. Это был шантаж, и ужасный шантаж, так как друзей у Старк в Королевской гавани буквально таки не было, но это и была особенность Маргери, благодаря которой она до сих пор могла радоваться жизни, просыпаясь по утрам в Красном Замке. Находясь в логове змей, нет ничего более безнадежного, чем воспитывать в себе чистоту помыслов. У Сансы засосало под ложечкой, когда она без слов прошла мимо Маргери, чтобы направиться в свою опочивальню. «Да поможет мне Матерь справиться со штормом, что последует после моего ухода,» — но как бы Санса ни желала остаться и предаться греховности вместе с дочерью Мейса Тирелла, она была тверда в своих намерениях. Санса Старк больше никогда и ни в кого не влюбится. И дело даже не в том, что Маргери — девушка. Хоть это и противоречило бы ее основным нравственным идеалам и принципам, однако быть любовницей Тирелл выглядело в глазах Сансы почти, как вознаграждение за все ее страдания. Придерживая обеими руками ткань порезанного верха платья, Старк ничего не могла поделать, когда Маргери своими теплыми, длинными и аккуратными пальцами прикоснулась к ее животу, подойдя сзади, цепляясь к девушке, как к палачу, моля о пощаде. Маргери была выше приблизительно на пять сантиметров, и голова ее чудесным образом помещалась на плече дочери изменника. Дыхание Тирелл было шумным, резким, словно бы после бега; спиной Санса чувствовала, как громко бьется сердце Маргери — всегда бы стоять так. И хоть Санса уже вся взмокла от жары в Королевской Гавани, от чего ей хотелось расчесать себе кожу до крови, ей все же было хорошо. Прямые лучи солнца скоро могли перегреть их макушки, и полей сейчас дождь, Санса бы посчитала, что ей больше ничего и не надо. Лишь свежей, прохладной воды и рук Маргери, покоившихся на ее животе, предплечья которых обхватывали туловище Старк, чуть выше талии. Она и не заметила, как начала подстраиваться под дыхание Тирелл. И Санса задержала дыхание вместе с затишьем в груди Маргери. Усталость волнами захлестнула Старк. Сколько пар глаз их уже видели? Серсея Ланнистер, наверное, уже мчится сюда со своими дамами, чтобы обсмеять их обеих. Ей только на руку, если свадьбу дочери Мейса Тирелла и Джоффри аннолируют. Однако хоть Санса и была безумно рада тому, что ей не придется делить постель с нынешним королем, Маргери действовала не по посредственному и поверхностному плану родителей, а по проработанной до деталей схеме, ведущей прямиком к главной цели. Маргери Тирелл обязана стать королевой. И в отличие от Сансы она по-настоящему сможет править, а не просто кивать хорошенькой головкой в знак подчинения и скорбеть о умерших. Ее и не нужно было о чем-либо просить. Маргери повернулась к ее спине своей и подняла голову к небу. По лицу Тирелл стекала одна единственная слеза, обращенная лишь к ее эмоциям. И как же ей хотелось плакать больше, столь для нее это было изумительно. Санса оторвала взгляд от земли под ногами. — Будь той королевой, что наконец заслужил Вестерос, — это не то, что хотел выкрикнуть ребенок внутри Сансы. Данные слова шли от наследницы Винтерфелла, дочери Неда и Кейтилин Старков, от той, чье сердце наполовину закаменело после всего случившегося. Санса Старк в настоящем даже сможет рассмеяться. И она рассмеялась. Маргери улыбалась, как безумная, думая про себя: «И эта Санса заставит дрожать мое тело грядущей ночью.»