overdose

«выебанные шприцами вены, поползшие по рукам фиолетовыми гематомами и синяками. раздроченные нежные створки глотки и кровью из носа заливается кокаин на столе, поглощая белоснежные крупицы порошка.» артем смотрим недоуменно, перекатывая янтарную жидкость по бокалу, звякая цепями и льдом в виски. глеб отлипает от стола шмыгая носом и потирая переносицу, откидывается на диван, роняя голову на плечо старшего. шатохин берет за волосы, тащит на себя, вглядываясь в заплывшие нефтью зрачки, роняет на свои колени светлую макушку, перебирая пряди. голубин что то шепчет в бреду, по рыбьи открывая рот, цепляясь губой за ширинку. поднимается медленно, боясь растрясти картинку перед глазами и упасть окончательно, руки в треморе гладят бугор, спрятанный джинсовой тканью, расстегивает молнию и лезет в белье, начиная рвано водить рукой по стволу. когда у артема уже прилично стоит, а вздохи его становятся тяжелыми, младший хватает со стола пакетик, вытряхивает остатки в ладонь и чертит кривую, слишком жирную дорогу на члене, стараясь не промахнуться. зажимает одну ноздрю и вдыхает порошок, жмурясь до звезд перед глазами и полного внутреннего разрыва личности. яркая вспышка в сознании, взрыв суперновой или выстрел из дробовика, прорывающий тонкую кожу виска, разматывающий мозги по стенке. влажным языком проводит по всему стволу, слизывая остатки, поднимает взгляд наверх, ища в темноте голубые, печальные очи, пока свои, заплывшие чернотой, маняще бликуют и искрятся. из носа хлынет кровь, заливая член и лонгслив горячей субстанцией, блондин делает горловой, пальцы скользят по плоти мешая слюни с предэякулятом. они столько раз расходились и находили друг друга заново, что больно, до потаскушничих спазмов от ревов в горле, пусть и вкупе с бензодиазепинами, больно очень, все же. ты вроде и пытаешься уйти, но в конце концов — головка упирается в нежную внутренность глотки, а младший так блядски скалится, как самая грязная шлюха, открывая вид на неровные белоснежные зубы, хочется лишь пообещать, что делаешь все это нежно лишь потому, что это «последний раз». на шее кольцом сойдутся чужие, откровенно уже не родные, пальцы, перекрывая кислород, ты знаешь, что я больше не люблю, но пытаешься делать вид, что все хорошо. « — ты ведь так стараешься и жмешься ко мне не потому что «это точно последний наш раз»? — но наш каждый раз «как последний», расслабься.» шатохин поджигает самокрутку, на секунду озаряя свое напряженное, в смятении лицо, выпуская клуб дыма в воздух, думая о том, что готов и к аутодафе, и к сожжению живьем, за свою потаенную искренность к младшему. ведь наверху, пока тот не видит и путается в коридорах расшатанного наркотиками сознания, артем смотрит на него с нежностью, запоминает ощущение шелка волос в пальцах и молит у бога его с музой обручить. — ты…блядь, я хочу.., — пошлый, до покраснения стыдный звук причмокивания раздается когда младший вытаскивает член изо рта, мажет им по губам, запуская за щеку после, снова затихает, давая артему продолжить свой монолог, — .тебе признаться… кивок головой в ответ и взмах ладонью в воздухе, мол, «продолжай». — …звучит ебнуто, но я походу тебя люблю, лали. глеб на секунду поднимает взгляд наверх, встречаясь поплывшими глазами со стойкой решительностью в чужих, таких далеких. , — — достанешь еще кокса? — в целом, не проблема. , — старший заправляет прядь белокурового за ухо, пачкая пальцы в крови. — я тоже тебя люблю. -, голубин растерянно улыбается, подстраиваясь под касания артема; с пудрено белой щеки скатится такая же холодная и прозрачная, как душа блондина, слеза, которую шатохин и не увидит.