•❅──────✧❅✦❅✧──────❅•
Нин чиркнул зажигалкой. Один раз. Второй. Третий. Потом чертыхнулся и спрятал ее в карман. Курить хотелось просто невыносимо, но промозглый воздух явно не пошел на пользу и без того не новому механизму поджигания. До конца смены оставался час, а клуб сегодня был как никогда полон каких-то особенно агрессивных прилипал. Работа барменом в гей-клубе и так не предполагала высокой безопасности личного пространства, но все же навязчивость пьяных субъектов порой переходила все мыслимые границы. Нервы Чонина были на пределе без дозы никотина, но, видимо, пришла пора испытать их на прочность. Парень поежился на холодном ветру и со вздохом развернулся обратно к черному входу в «Аноним», но замер, внезапно обнаружив ещё одного посетителя внутреннего дворика клуба. Перед ним стоял престранный персонаж. Одетый в темно-красные кожаные брюки и такого же тона косуху, из-под которой виднелся прозрачный гипюр гольфа, с каскадом длинных золотисто-русых волос, падающих на одну сторону и скрывающих половину лица в тени, и с губами алыми настолько, что закрадывалась уверенность в использовании на них косметики. Глаз, на который падала тень от челки, закрывал окклюдер причудливой формы, напоминающий цветок пиона. Лицо незнакомца было каким-то неестественно-красивым. От взгляда на него по спине вдруг пробежал холодок. Чонин нервно огляделся, будто в поисках невидимой поддержки. Не то чтобы он думал, что щеголеватый незнакомец может на него напасть, но все же что-то ему подсказывало, что оставаться наедине с таким не стоит. Но вокруг никого не было, а незнакомец призывно улыбался, пытаясь поймать бегающий взгляд бармена. Жестом фокусника странный парень извлёк из кармана вишнёвой кожанки длинные спички в изящной золотистой коробочке, какие можно встретить в дорогих отелях. Пальцы ловко подожгли тонкую палочку, и незнакомец произнес низким томным голосом: — Огоньку? Чонин попытался принять максимально расслабленный вид, хотя вовсе не чувствовал себя уверенно и непринужденно. Он кивнул головой и протянул руку за спичкой, но незнакомец отдернул свои пальцы, гася слабое пламя. — Но-но! — погрозил мужчина изящным жестом, и Ян заметил вязь татуировки на тыльной стороне чужой ладони, — Скажи словами, братец-лис! Не хитри со мной! На взгляд Чонина, хитрил тут вовсе не он. — Пожалуйста, угости огнем, — проговорил он послушно, ведь от всей этой странной ситуации курить хотелось ещё сильнее. Незнакомец закатил глаза и задорно расхохотался. — Ну, что же за удивительное хитрое создание, — веселясь проговорил он очередную странность, а затем, резко посерьёзнев, вдруг сменил тему, — Ладно, попробуем с другой стороны, братец-лис! Ты здесь работаешь барменом? Чонин раздраженно кивнул. — Ах, что-то я ничего не слышу! — посетовал странный парень, всплеснув руками. — Да! Я здесь бармен! И? – начал уже заводиться Нин. — Да? — вдруг разулыбался незнакомец. — Да! — воскликнул не на шутку уже возмущенный Ян. И незнакомец, буквально пританцовывая, протянул парню, наконец-то, долгожданный огонек. – Ну, так это же превосходно! — обрадовался чудак неизвестно чему, но Чонину было уже плевать. Подкурив из рук мужчины такую желанную сигарету, бармен, наконец, глубоко затянулся. Лёгкие заполнил дурманящий аромат цветущих пионов. Дыхание перехватило. Чонин в панике схватился за горло, пытаясь сделать хотя бы ещё один вдох, но все было тщетно. Вокруг будто царил вакуум, лишенный остатков кислорода, и лишь тошнотворный запах цветов давал понять, что воздух все ещё есть в этом мире, просто почему-то вдруг перестал усваиваться, как надо, в организме несчастного бармена. Судорожно раскрывая и закрывая рот, парень протянул руку к незнакомцу в немой мольбе о помощи. Тот стоял и смотрел пристально, не предпринимая никаких действий, лишь чуть склонив голову в бок, будто наблюдал за какой-то диковинкой. Последнее, что увидел Нин, перед тем, как сознание померкло, была дьявольская ледяная улыбка на прекрасных алых губах чудака.•❅──────✧❅✦❅✧──────❅•
Первое, что он почувствовал пробудившись, это проклятый запах пионов. Сейчас он был слабым, едва уловимым, но тошнота все равно подкатывала к горлу даже от отголоска проклятой отравы. Голову ломило так, будто виски сдавили раскалёнными щипцами. В горле царила пустыня Сахара, а в теле разливалась тупая боль, как после тренировки, которой предшествовал долгий перерыв. Холодок, гуляющий по коже, дал ничего пока не соображающему парню четкое понимание того, что тело его обнажено и ничем не укрыто. С трудом разлепив свинцовые веки, в первую секунду Ян запаниковал. Перед глазами царила густая кромешная тьма. Такая, которая бывает лишь в самых сумрачных глубоких подвалах и лабиринтах, лишенных начисто даже капли света. Сердце загрохотало в диком страхе от непонимания происходящего, а мозг, не выдерживая абсолютной темноты, начал рождать перед глазами миражи ужасающих картин окружающей действительности. С трудом преодолев гравитацию, Чонин приподнялся со своего невидимого ложа и слепо зашарил в воздухе руками, пытаясь хотя бы на ощупь понять, где же он находится. Слепо… Паника пошла на новый виток при мысли о том, что он, возможно, ослеп. Голова по-прежнему болела нещадно, не давая сконцентрироваться и хоть что-то понять. Где он находился? Как сюда попал? Что с ним? Мозг мучительно искал ответы на эти вопросы, но находил лишь какие-то жалкие обрывки туманных воспоминаний. Кажется, он был на работе. Смена подходила к концу, но он, не дождавшись, вышел покурить, а потом… Что же было потом? Виски сдавило ещё более невыносимой болью и Чонин, обхватив голову руками глухо застонал. По коже побежали мурашки… Он чувствовал, как воздух, протолкнувшись через гортань, вышел наружу, рождая звук, но собственного голоса не услышал… Он ослеп и оглох? Почему? Что же с ним случилось? Очень медленно, двигаясь миллиметровыми шажками, он встал со своего ложа и двинулся в сторону, пытаясь нащупать путь вытянутыми вперёд ладонями. Вокруг будто не было ничего, лишь вакуум пустого пространства. И это заставляло задыхаться от отчаяния и кричать в голос, срывая связки немым криком, которого не улавливал слух. Воя и скуля парень, охваченный ужасом, опустился на колени. Пол под ним был ледяным и гладким, точно мрамор или даже лёд. Страшно… Это было невообразимо, невыносимо, непередаваемо страшно. Ужас от того, что возможно ему предстоит провести всю оставшуюся жизнь в этих оглушительной тишине и кромешной тьме, буквально сводил с ума. И вдруг его плеча коснулась чья-то прохладная, но такая отчётливо живая рука… В первую секунду Чонин испуганно отпрянул, но уже в следующую ухватил невидимого незнакомца за запястье с такой силой, будто от того, зависела его жизнь. Впрочем, почему же будто? Одинокий, голый, лишенный слуха, зрения и понимания о том, где он находится, Чонин мог надеяться лишь на таинственного незнакомца. Чужие руки невесомо огладили плечи, пуская мурашки, а затем тонкие прохладные пальцы пробежалась вверх вдоль шеи и коснулись лица. По коже Чонина прошёлся холодок страха и стыда от того, что незнакомец перед ним видит его обнаженным. Он почувствовал чужое дыхание на своей коже. Лицо человека во мраке приблизилась к его собственному, он ощутил это отчётливо, даже не видя, а лишь осязая, и что-то влажное вдруг коснулось правой мочки уха, продвигаясь медленно выше, чтобы проникнуть в ушную раковину. Язык! Осознание прошило тело как ударом тока. Ян отпрянул, вырываясь из чужих цепких рук, но они притянули обратно, впиваясь в голые плечи до боли. Проклятый невидимый извращенец облизывал уши Чонина, а тот мог лишь беспомощно трепыхаться в чужой стальной хватке и тихо скулить от отвращения и ужаса. — Несносный братец-лис! — ворвался внезапно в мозг оглушающий голос, — Я пытался помочь, а ты едва не устроил драку! Сиди теперь в темноте, думай над своим поведением. Барабанные перепонки, успевшие привыкнуть к вакууму тишины, отозвались болью на внезапно ворвавшиеся звуки. Чонин хотел было снова ухватиться за незнакомца, но поймал лишь воздух и цокот удаляющихся то ли каблуков, то ли звериных копыт. От последнего предположения стало жутковато. Развернувшись Чонин наугад пополз в обратном направлении, пытаясь отыскать ложе, на котором очнулся. Все же лежать на холодном мраморе голышом было не слишком комфортно.•❅──────✧❅✦❅✧──────❅•
Вслед за голосом странного незнакомца, что лез с какими-то безумными ласками, в мир Чонина начали проникать и другие звуки. Хоть их и было ничтожно мало, парень берег их, как величайшие драгоценности, пытаясь не сойти с ума в темноте, пустоте и одиночестве. На кровати, что служила ему ложем первого пробуждения, Чонин нащупал что-то мягкое и ворсистое, во что с превеликим удовольствием укутал свое продрогшее тело. Место, где он пребывал, безусловно не было пещерой или подвалом, как Ян подозревал изначально. Слева до него периодически долетал сквозняк и лёгкое шуршание ткани, в которой парень предполагал занавески, а ещё спустя какое-то промежуток времени он ощутил прикосновение тепла на своей коже с той же стороны. Все это говорило о том, что слева от парня окно, за которым уже занялся явно солнечный день. Свет, очевидно, падал сквозь его стекла, достигая постели и согревая. Чонин решился на новую вылазку. И спустя довольно долгий промежуток времени, за который парень успел споткнуться об обнаруженный на пути стул и пару раз едва не упасть, его поход увенчался успехом. Руки его нащупали деревянную раму с ручкой, потянув которую вниз и на себя, парень с наслаждением вдохнул свежий воздух. Из окна доносилось пение птиц и жужжание насекомых, шелест листвы и какая-то отдаленная, грустная мелодия. А ещё из окна одуряюще пахло пионами. Как везде, в общем-то, в этом незнакомом месте, только интенсивнее и ярче. Вдруг слух уловил звук отворяющейся двери, а следом его нагнал чей-то возглас: – Ох! Да ты же так простудишься! Голос нового посетителя был Нину не известен, но приятен в своей удивительной мелодичности. Однако, наученный горьким опытом, он сжался в тугой напряжённый комок на подоконнике, готовый прыгнуть наружу, даже если там вдруг окажется высоко, и бежать, несмотря на свою слепоту и нагую беспомощность. – Кто ты? – спросил Ян напряжённо, инстинктивно пытаясь прикрыться. Сейчас он жалел, что не взял с собой в поход к окну то самое гипотетическое покрывало, в которое кутался на кровати, хотя с ним, конечно, в слепую идти было бы куда сложнее. Незнакомец с приятным голосом вздохнул и, будто бы с грустью, проговорил: – Мое имя тебе ничего не даст. Затем сделал небольшую паузу, словно в чем-то сомневаясь, и добавил: – Позволь подойти и отдать тебе одежду. У тебе нет причин меня опасаться, честное слово. Я здесь такой же пленник, как и ты. Чонин напряжённо кивнул. Хотя доверия к незнакомцу в нем не было и на вону, но все же не хотелось оставаться перед ним нагишом, пусть даже он сам этого и не видел. Чужие тихие шаги приблизились, и в царство пряного пиона ворвался новый аромат свежей терпкости можжевеловых ягод и лимонника. Эти запахи почему-то внушили Чонину больше доверия, чем предшествовавшие им слова незнакомца. От него пахло безопасностью и уютом. Чонин позволил себе немного расслабиться и на ощупь облачиться в предоставленные ему грубо тканые штаны и рубаху. – Позволь, я помогу тебе дойти до стола. Ладони Чонина деликатно коснулись чужие теплые пальцы, давая возможность самостоятельно принять помощь или оттолкнуть ее. Чонин решительно обхватил чужую руку и доверчиво последовал за незнакомцем куда-то прочь от окна, манившего неожиданным летом. И точно! Разве в последний день из воспоминаний Яна не был разгар февраля? Откуда же это солнечное тепло и пение птиц за окном? Неужто он проспал полгода? – Где я? И почему ничего не вижу? – нетерпеливо спросил он провожатого, но тот не спешил давать ответа. Он препроводил несчастного слепца к столу, помог усесться и лишь затем проговорил: – Ты задаешь ужасно сложные вопросы. – Что в них сложного? – фыркнул Чонин и почувствовал, как чужая рука вложила в его пальцы палочки для еды и придвинула к ним миску. До носа долетел аромат чего-то овощного и, определенно, съедобного. Рот наполнился слюной, а мозг отключился на какое-то время, ведомый голодом. Насытившись, хоть и не без труда, ведь слепота никак не способствовала быстрому потреблению пищи, Ян вновь вернулся мыслями к невидимому собеседнику, который сидел все это время так тихо, что слух едва улавливал чужое дыхание. – Меня зовут Ян Чонин, – решил он представиться, немного нервничая от того, что не видит собеседника и не может улавливать его реакций. Так ли добр тот, как желает казаться? Или это лишь маска, чтобы обмануть бдительность глупого слепца? Все же место, где Ян прибывал сейчас, не было им посещено по воле собственного желания. Несмотря на явные провалы в памяти, в этом он был твердо уверен. – Твое имя для меня имеет столь же мало ценности, сколь и мое для тебя. Не думаю, что мы вообще когда-либо ещё встретимся. – Почему? – спросил Нин, улавливая какую-то тихую сентиментальную грусть в его голосе, – Разве ты не сказал, что тоже пленник в этом месте? – Обычно Феликс держит меня подальше от своих... гостей, – ответил парень с лёгкой заминкой. – Феликс? – переспросил в недоумении Нин, непроизвольно наклоняясь телом ближе к невидимому собеседнику, будто так он лучше уловит оттенки его загадочных эмоций. – Тот, кто тебя привел, – не стал в этот раз увиливать чужой мягкий голос. – Привел? – презрительно фыркнул Нин, – Ты хотел, верно, сказать – похитил! – Никто не может попасть сюда против воли. Ты должен был дать согласие, иначе никак. Чонин озадаченно порылся в сознании, но ничего подобного в воспоминаниях не нашел. – Сюда – это куда? Собеседник опять тяжело вздохнул: – Как же с тобой сложно! И впрямь – настоящий лис! Хорошо, слушай внимательно и не перебивай. Сам не верю, что все это тебе говорю. Ты в доме Феликса. Для того, чтобы попасть сюда ты должен был согласиться с ним. Просто, на что угодно. В памяти Чонина всплыл внезапно диалог с незнакомцем у клуба, который спросил его бармен ли он и от чего-то неуместно обрадовался его короткому "да". Неужели этого было достаточно, чтобы подписаться на похищение? Что за безумие творится? А между тем собеседник продолжал свою речь: – Выхода отсюда нет. Пытаться бежать бесполезно. И лучше больше не зли Феликса. Ни к чему хорошему это не приведет. С твоим зрением все в порядке, как было и со слухом. Но для того, чтобы адаптироваться и видеть картину этого мира тебе нужно время. Ты не совсем в своем измерении, понимаешь? Там же и не там одновременно. Если бы вчера не начал вырывался, Феликс помог бы тебе обрести зрение быстрее, как помог со слухом. Осязать и обонять этот мир выходит раньше всего. Скорее всего ты ощущал мир на этом уровне, уже когда проснулся. Если Феликс не сменит гнев на милость, то на зрение уйдет ещё пара недель. Но если он решит помочь – не отказывайся. Чонин вслушивался в странные речи в недоумении. Пытался ли невидимка его разыграть или правда верил в то безумие, что говорил? Так или иначе, речи его звучали очень убедительно, хоть слова и были очевидным бредом. Все эти пояснения лишь ещё больше запутали бедного слепца. Собеседник вдруг оборвал свою речь и воцарилось напряжённое молчание. Казалось он хотел сказать что-то ещё, но внезапно передумал. Наконец тишину разорвала какая-то возня и тихий звон посуды. Незнакомец убирал со стола. Затем Чонин услышал скрип стула и удаляющиеся шаги. С каждым из них на душе становилось чуть холоднее и тревожней. Мир должен был вот-вот снова опустеть, принося пугающее своей тьмой одиночество. Шаги вдруг замерли. – Не ешь и не пей ничего из того, что он предложит. И не позволяй ему себя соблазнить. В этом твоя погибель. Береги себя, Ян Чонин. Жаль, но я больше ничего не могу для тебя сделать, – проговорив все это скороговоркой, незнакомец ускорил шаг, пока не скрылся вовсе за тихо закрывшейся дверью. Встав из-за стола Чонин медленно проследовал тем же путем, что удалился незнакомец, чтобы нащупать ручку двери и убедиться, что та заперта...•❅──────✧❅✦❅✧──────❅•
О том, что наступил вечер Чонин понял по тому, что снова похолодало. Ужасно хотелось пить и в туалет. Пожалуй, эти мысли занимали настолько, что прочие страхи на время отпустили. Чонин на ощупь обошел уже все помещение, но новых дверей кроме той запертой, так и не нашел. Свернувшись отчаянным калачиком под пушистым пледом он мучительно сражался с подступающим сном, потому что боялся зова природы, который возьмёт свое, создавая конфуз. А он без того пребывал в весьма неловкой ситуации. Все же в какой-то момент он, видимо, задремал, потому что вдруг пришел в себя от прикосновения ледяных пальцев к своей щеке. – Не будешь сегодня сопротивляться, лисенок? – промурлыкал низкий голос на ухо. Чонин замер, не зная чего ожидать. А после почувствовал прикосновение чужих губ к сомкнутым векам одного глаза, а затем и другого. От этих губ невыносимо пахло пионами, снова забивая лёгкие и не давая сделать вдох. – А теперь спи, – прошептали эти губы, после чего Чонин провалился во тьму.•❅──────✧❅✦❅✧──────❅•
Утро было неожиданно прекрасным. Чонина разбудили золотистые лучи восходящего солнца. Ещё не открыв глаза и видя лишь красноватое марево сквозь тонкую кожу век, он понял, что зрение к нему вернулось. Вчерашнего дискомфорта в теле тоже совершенно не ощущалось, будто его обновили, как в компьютерной игре. В голове была лёгкость и ясность, в конечностях сила и бодрость. Он раскрыл глаза и осмотрелся. Комната, где он сегодня спал явно отличалась от того гигантского мраморного зала, где парень пребывал до этого. Маленькая, уютная и выдержанная в теплых золотистых тонах, она будто вся была соткана из солнечного света. Пол был застелен мягким ковром, на стенах висели милые натюрморты, в углу притаилась дверь, за которой поднявшийся Нин с радостью обнаружил ванную, хотя в голове скорее были ассоциации со словом "купальня", ведь большую часть помещения занимал вмонтированный в пол мини-бассейн с прозрачной, но теплой водой. Из этого райского места парень вышел чистым, обновленным и почти счастливым от нахлынувшего воодушевления. В комнате, где провел ночь, парень обнаружил шкаф, в котором висели странные старинные одежды. Как правильно носить такое Чонин едва ли знал, а потому просто облачился обратно в льняные штаны и рубаху, выданные ему вчера. Любопытство, спустя час исследования комнаты, наконец, толкнуло его опробовать ручку двери, что теоретически вела наружу. И, к его удивлению, та оказалась не заперта! В первую секунду возникло счастливое предвкушение скорой свободы! Он мог просто выйти из этого странного дома и отправиться домой! Но разум поспешил охладить глупое ликующее сердце. Вряд ли все было так просто. Иначе к чему было запирать его прежде и лишать зрения и слуха?.. Выйдя из комнаты, Ян оказался в странной галерее из стекла. Над головой, сквозь сводчатый потолок, виднелось синее небо, подёрнутое лёгкой дымкой редких облаков. А вокруг, с обеих сторон, за прозрачными стеклами тянулись оранжереи полные цветущих ярких пионов. Пионы были белыми, нежно-розовыми, насыщенно-пурпурными, бледно-лиловыми и даже кроваво-красными. Их многообразие и изобилие вносило ясность в те ощущения, когда Нин был слеп, но всем нутром ощущал пропитанный одуряющим ароматом воздух. У хозяина данного места был явно пунктик на этом цветке. Галерея из стекла, окружённая пионовой оранжереей, вывела парня на улицу. Это показалось безумно странным, ведь по дороге он не встретил ни единой двери, будто в этом месте была лишь его комната и гигантская теплица, раскинувшаяся вокруг. Оказавшись на открытом пространстве, парень ощутил тепло летнего дня, прикосновения ветра к коже и усилившийся аромат прекрасных розовых цветов. Взгляд его окинул окружающее пространство. Он находился в саду. Здесь, помимо пионовых кустов, можно было встретить и другие растения, густо разросшиеся, будто немного неухоженные, но все ещё создающие какую-то уютную гармонию. Но пионов, конечно же, было больше. Парень, будто заворожённый, шел узкой тропинкой меж розовых цветов и гадал, куда же она его выведет. Может, ещё пару шагов и он окажется снаружи? Сбежит из этого странного плена? Но тропинка вывела его к небольшой беседке, увитой плющом. Беседка не пустовала. Там, сидя в глубоком плетёным кресле перед низким столиком, на котором покоился чайный сервиз, пребывало самое дивное существо, что Чонину когда-либо доводилось видеть. Существо было облачено в старинные шелка алого ханбока, расшитого птицами и цветочными мотивами. Кажется, это снова были пионы? Волосы существа, струясь, спускались вдоль узких плеч и сияли на солнце чистым золотом. На губах играла чарующая улыбка, а щеки были будто усыпаны сияющей золотистой пудрой. Это были веснушки, как осознал Нин, но только какие-то странные, не такие как привычно видеть на человеческом лице, а светящиеся и переливающиеся драгоценными камнями. Уши существа были заострены, выдавая в нем вовсе не человека, но это не пугало и не отталкивало Нина, а будто притягивало ещё сильнее. Он был похож на сказочного эльфа, не иначе! В голову даже закрались мысли о книжках, где герои попадали в иные миры, полные сказочных существ. Что там говорил об измерениях вчерашний собеседник? Левый глаз дивного создания был устремлен в книгу, что тот держал в руках, а правый был скрыт пурпурным цветком пиона, свежим и прекрасным, будто только что сорванным с куста. Чонин замер, созерцая эту красоту и не в силах вымолвить хоть слово. Сердце колотилось в груди пойманной в силки жалкой птичкой, а мысли едва ворочались в голове. Он совсем позабыл куда шел и к чему в целом стремился. Все о чем мог сейчас думать парень, так это о том, тревожить ли прекрасное создание в беседке своим присутствием или так вот и стоять, замерев в молчаливом любовании. Эльф, а Чонин про себя обозначил существо именно так, сам закрыл книгу в руках и поднял на парня томный взгляд. Большой карий глаз сверкал лукавством, отражая улыбку, цветущую на полных губах, а пион, прикрывающий второй глаз шевельнулся, чуть сильнее распуская свои прекрасные лепестки. Лёгкие заполнил усилившийся цветочный запах. Только теперь он, почему-то, не казался мерзким и тошнотворным. Напротив, запах манил своей загадкой, заставляя ноги Чонина против воли нести его бренное тело поближе к дивному созданию. – Ну, здравствуй, мой маленький братец-лис, – пророкотал низкий, плавящий мозг голос. В его тембре что-то почудилось парню ужасно знакомым, но что же именно, вспомнить никак не выходило. Нин нервно сглотнул, чувствуя, как в горле совсем пересохло от волнения, и неуклюже поклонился существу. В ответ колокольчиками зазвенел заразительный смех дивного создания, вызывая невольную ответную улыбку, полную смущения. – Подойди же, милый гость, присоединись к моему скромному чаепитию. Он указал приглашающим жестом на чайный сервиз, что стоял на столе. В голове что-то щёлкнуло, и Нин, наконец, узнал этот голос. Им обладал извращенец, облизывавший уши и целовавший глаза Чонина, а ещё похититель, утащивший его прямо из клуба. – Феликс? – робко уточнил Нин, все ещё пораженный чужой красотой, но уже и немного настороженный. Эльф откинул золото волос за спину лёгким движением плеча и подарил очередную полную лукавства, но все же ослепляюще-прекрасную улыбку. Сердце парня дало очередной лёгкий сбой при виде этого явления. – Ах! Как же это мило! Ты уже обо мне расспрашивал! – беззаботно захлопало в ладоши существо из сказки, – Кто же тебе поведал мое имя? Братец Мин? Чонин пожал плечами. – Я не знаю как его зовут. Он принес мне вчера одежду и еду. Улыбка существа стала какой-то холодной, заставив невольно вздрогнуть. – Ох уж этот Мин! Это я попросил его принести тебе вещи, но не тревожься, братец-лис, больше он тебя не побеспокоит своей болтовней! – к концу речи на лицо Феликса уже вернулось беззаботно-лукавое выражение, будто и не было мига ледяного недовольства. Чонин робко закусил губу, сам не понимая, почему он, обычно такой дерзкий и не лезущий за словом в карман, так теряется под взглядом хозяина странного дома. Парень опустил голову и посмотрел на собственные нервно сцепленные руки. – Я был вовсе не прочь поболтать хоть с кем-то... Было... Довольно одиноко, – пробормотал он совсем не то, что стоило. Стоило спросить хозяина, как бы не был тот чарующе красив, какого хрена происходит, и потребовать отпустить Яна домой! Но с губ срывался лишь дурацкий лепет, а щеки розовели от смущения. Феликс недовольно поджал губы, но проговорил все же довольно мягко: – Хорошо, братец-лис, я подумаю о том, как скрасить твой досуг позже. А сейчас выпей со мной чаю. Пионы для него я собирал и сушил лично. Отменный сорт! Изящные маленькие пальчики грациозно сомкнулись на ручке посудины и наклонили ту над белой фарфоровой чашкой, наполняя ее прозрачной, исходящей паром водой. – Отчего ты зовешь меня лисом? Не хочешь узнать, как меня зовут? Феликс звонко расхохотался в ответ. – Ах, разве я не знаю как тебя зовут? Я зову тебя лисом, потому что ты лис, милый братец, и никакое перерождение этого не скроет. Я всегда узнаю духа в любом его обличии! Сказав эти непонятные слова хозяин дома призывно указал изящным жестом на напиток. Нин подошёл ближе и заглянул в предложенную чашку с подозрением. В ней плавала целая композиция из кружащихся по кругу в ещё не успокоившемся водовороте ярко-зеленых чайных листочков вокруг маленького бледно-розового пионового бутона. Пить хотелось со страшной силой. "Не ешь и не пей ничего из того, что он предложит" – настойчиво крутились в голове чужие слова, заставляя парня медлить. Феликс будто прочел его мысли и закатил насмешливо глаза. – Недоверчивый дикий лисенок! Я совсем не пытаюсь тебя отравить! Вот, смотри! – он поднес чашку к алым губам и сделал маленький глоток. Чонин завороженно проследил движение кадыка на чужой шее и напряжённо облизнул собственные губы. Феликс протянул ему чашку, выжидающе улыбаясь. Яну не оставалось ничего другого, кроме как выпить предложенный напиток. С каждым глотком его сознание будто заволакивало сладкой дымкой, а запах пионов заполнял все пространство вокруг, путая мысли и заставляя забыть обо всем на свете. Отставив чашку с недопитым напитком в сторону, Ян с удивлением обнаружил себя сидящим на коленях хозяина дома, чьи маленькие прохладные пальчики мягко поглаживали спину сквозь грубую ткань рубахи, заставляя парня пьяно млеть от этих ласк. – Как жаль, что ты не принарядился, лисёнок. Разве можно прятать такую дивную красоту за грубым рубищем? – томно шептали манящие губы, пока мягкая ладонь нежно очерчивала скулу на лице Чонина. И парень, забывая обо всем льнул к той руке, прося продолжения ласки. Феликс облизнулся, а пион в его глазу будто немного подался вперёд, желая коснуться чужого лица. Ещё пару минут назад это показалось бы парню жутким, но не сейчас. Сейчас все было правильным, прекрасным и таким манящим, что с губ невольно сорвался стон предвкушения, хотя томящееся сердце вовсе и не понимало, что же оно предвкушает. – Так-то лучше, – довольно прошептали алые губы и прильнули в сладком поцелуе. Нин чувствовал, как лепестки пиона касаются его лица, движутся по нему, будто живые и не зависящие от своего обладателя. Ласкают и ощупывают веки парня, брови, лоб и часть щеки. Они будто присасывались к коже тысячами маленьких едва заметных поцелуев, еле ощутимо, почти не дискомфортно, но до боли странно. А тем временем чужой язык властно изучал рот плавящегося в поцелуе парня, отвлекая от странных ощущений, что дарил пион, заменяющий эльфу глаз. Целовал эльф так самозабвенно и чувственно, как никто прежде не целовал Яна ни разу за всю его жизнь. Этот поцелуй будто душу вынимал из тела своей нежностью и соблазном, заставляя желать большего. А тем временем к лепесткам, блуждающим по коже, присоединились тонкие зелёные побеги, оплетая шею, теряясь в волосах, лаская нежную чувствительную кожу за ухом... Безумие и нереальность происходящего едва ли долетали до разума парня. Весь мир сконцентрировался лишь на ощущениях от умело ласкающих губ, блуждающих по телу прохладных рук и пиона, что творил с его головой какой странный ритуал. Звон разбитого фарфора разорвал очарование момента. С трудом оторвавшись от волшебных красивых губ, Нин обернулся на звук. За спиной его стоял довольно высокий, худощавый парень в темно-синих старинных одеждах. Русые волосы, спадающие на темные блестящие глаза, крупный рот, приоткрытый в то ли испуге, то ли изумлении. Парень был мил и от чего-то казался знакомым. Таким знакомым, что сердце в груди сжалось на миг, отрезвляя разум. Нин повернулся лицом к Феликсу, у которого все ещё сидел на коленях и вздрогнул от ужаса. Прекрасные черты неземного лица искажала безобразная гримаса гнева, но не это пугало парня. Пион, что цвел на чужом лице, выдвинулся навстречу Яну на добрую ладонь, и парень мог видеть его толстый кровавый стебель, растущий прямо из глазницы, и тянущиеся от того стебля зелёные голодные побеги, устремлённые к завороженному пленнику. Это было мерзко. А от понимания, что проклятый цветок касался его, стало ещё противнее. К горлу подступила знакомая тошнота, в голове загудело взлетевшее в миг давление, сжимая виски острой болью и погружая сознание в спасительную тьму. Опять...•❅──────✧❅✦❅✧──────❅•
Чонин очнулся снова все в той же комнате и все в той же постели. Только за окном было темно, а пространство вокруг освещал лишь тусклый свет маленького ночника на прикроватной тумбе. Парень попытался проанализировать собственное состояние, но получалось плохо. Голова была как в тумане, а события предшествовавшего дня ощущались каким-то безумным сном. Единственное, что было понятно наверняка – бежать нужно было в срочном порядке. Чонин поднялся с кровати и, обнаружив себя снова обнаженным, двинулся к шкафу. Извлёк оттуда первый попавшийся наряд, повозился немного с облачением, ведь старинные вещи носить было не привычно, и, в конце концов, выскользнул наружу по-прежнему незапертой комнаты. Уже довольно уверенно двинулся вдоль пионовой стеклянной галереи к выходу вчерашним маршрутом, когда путь ему внезапно преградил чей-то силуэт. В свете луны, стоя в тени, человек был не виден глазу, но Нин сразу понял, что то был не Феликс, ведь незнакомец был выше чертова эльфа и немного шире в плечах. – Не делай глупостей, – проговорил чужой голос и Ян узнал того самого Мина, что кормил и одевал его в первый день. – Я должен уйти отсюда, ты не понимаешь, здесь творится какое-то безумие! – злым шепотом ответил Чонин, сжимая нервно кулаки. Он был готов прорываться с боем, если понадобится. Но парень, подойдя, в плотную, взял его за руку и потащил дальше вдоль галереи к выходу. – Давай, попытайся,– бросил он на ходу, с какой-то затаённой горечью в интонации, – не хочу тратить время и аргументы на твое убеждение. Чонин послушно поплелся следом. Они оказались снаружи. В ночи сад казался ещё прекраснее, освещенный маленькими фонариками, тускло мерцающими розоватым светом, а так же зелёноватыми огнями летающих по саду светлячков. Мин, как назвал парня Феликс, вел Чонина незнакомой тропой, совсем не той, что привела вчера к беседке. Они шли меж кустов пионов, роз и жасмина, пока не вышли к широкой дорожке усыпанной мелким гравием, сверкающим отблесками луны. Дорожка была с двух сторон увита все теми же пионами и заканчивалась высокими коварными воротами. "Свобода!" – молоточками застучало в голове Чонина. Он двинулся вдоль гравийной дорожки едва не бегом. Но с каждым шагом идти становилось все тяжелее, а ворота не спешили приближаться ни на шаг, оставаясь все так же обманчиво близко. Тогда Нин побежал, нервно глотая сладкий дурманящий воздух, наполненный до краев ароматом ненавистных цветов. Он бежал, запыхиваясь и чувствуя боль под ребром, но ворота стояли все там же, а пионы тянули с двух сторон жадно свои стебли и, будто, стонали живыми голосами, кружа голову. "Останься!" "Не уходи" "Нам страшно...Нам одиноко...Мы тоже хотим уйти...Забери!" Стоны неслись со всех сторон, усиливая проклятый душащий аромат, пока Нин не сдался, устало падая на колени и задыхаясь от долго бега. Выйти за эти ворота было невозможно. Когда парень, совсем отчаявшись и немного продышавшись, медленно обернулся назад, то обнаружил Мина, стоящего всего в паре шагов на прежнем месте. – Набегался? – спросил тот, в голосе его не было слышно насмешки, лишь теплое сочувствие. Сделав несчастные два шага назад, Чонин без сил упал в чужие объятия, с наслаждением и облегчением вдыхая аромат можжевельника и лимонной травы. Запах парня успокаивал и дарил утешение. – Скажи, Мин, я здесь умру? – горько всхлипнул Ян, впервые, за все время пребывания здесь, по-настоящему отчаявшись. Чужие руки мягко погладили по спине, а чужие губы прошептали ласково в макушку: – Ты не умрёшь, я тебе не позволю, малыш-лис, обещаю.•❅──────✧❅✦❅✧──────❅•
После неудачного побега парни, держась крепко за руки вернулись в беседку, где Чонин впервые встретил Феликса. Мин сел в одно из широких плетеных кресел, а Ян, не долго думая, устроился у него на коленях. Объяснить себе это действие он не мог. Просто это казалось правильным. В целом доверие к этому странному парню, живущему непонятно в каком статусе в логове потустороннего существа, казалось нормальным и привычным, будто они уже тысячу лет были знакомы. Парня, как выяснилось, звали Ким Сынмин. И жил он в доме Феликса всю свою жизнь, с самого рождения. Он был тем, кого легенды звали подменышами, только наоборот. Он был человеком, украденным из колыбели и замененным на злобного духа, которого пришлось растить ничего не подозревающим родителям. Для чего Мин понадобился Феликсу было совершено не ясно. Он не выпивал из него жизнь, как из всех своих прочих гостей, обращая в очередной прекрасный цветок в своем саду. Он в целом практически не проявлял к Мину интереса, давая лишь нужные крупицы знаний и воспитания, чтобы парень не вырос совсем уж Маугли. Мин поразил Яна новостью о том, что в год, когда он родился, в мире снаружи кипела война меж двумя Кореями. Это значило, что рождение парня произошло более полувека назад, но тот оставался совсем юным, будто ему едва перевалило за двадцать. В ответ на изумление нового знакомого Сынмин лишь рассмеялся, поселяя своим смехом в душе Яна смутное, но приятное волнение. Как Ким объяснил, время текло иначе в пространстве, где они сейчас пребывали, пока здесь пройдет миг, снаружи могла пронестись целая жизнь. Или, с точностью до наоборот, недели и месяцы здесь могли уместиться в минуту по ту сторону. Законов и закономерностей этого явления Мин до конца не понимал, просто принимал это, как данность. Ким поведал маленькому лису и о том, кто такой Феликс. Древнее существо. Фейри. То ли дух, то ли бог, живущий меж времён и измерений по каким-то, только ему ведомым, законам. Альв. Так звал себя сам Феликс. Хозяин этого странного места жил одинокой затворнической жизнью столько, сколько Ким себя помнил. Но порой, очень редко, и другие альвы наведывались в его обитель. Только Ким их ни разу не видел. Знал и чувствовал чужое присутствие, но избегал, боясь весьма обоснованно, ведь если его щадил Феликс, это вовсе не значило, что всякий альв поступит так же. Для чего Феликс похищал людей и обращал их в цветы в своем саду, Мину тоже было не ведомо. Жертвы его всегда были юны, девственны и красивы. Услышав об этом Нин, конечно, смутился, вызывая улыбку на губах нового знакомого. Мину было ясно одно, всякий раз, когда жертвы пили и ели за столом проклятого фейри, память покидала их, а страсть обуревала, вынуждая сдаваться во власть безжалостного альва. И больше в человеческом обличье Мин их никогда не видел. Но он знал каждый пион, что появился в саду Феликса, с момента, как парень начал осознавать себя, и мог безошибочно понять, кем был тот или иной цветок при жизни. Видно взросление в другом измерении дало свои плоды, и Мин сам был не до конца человеком... Чонин и Сынмин сидели в беседке почти до утра, чувствуя как связь между ними крепчает с каждой минутой, будто восстанавливая старые, позабытые и разорванные прежде, узлы и плетения. Что-то странное творилось между ними. Что-то не поддающееся объяснениям, но правильное и настоящее. Перед самым рассветом Мин выпустил, нехотя, лисёнка из своих объятий и, напомнив ещё раз не есть и не пить ничего из рук Феликса, отпустил восвояси. Сердце гулко стучало в его груди, требуя рискнуть. Требуя спасти прекрасного пленника.•❅──────✧❅✦❅✧──────❅•
Утро ворвалось в сознание Чонина мягким прикосновением сладких губ. Не открывая глаз и не разрывая объятий парень непроизвольно подался навстречу внезапным ласкам. Доверчиво приоткрыл рот и лишь затем осознал аромат чертова пиона, забивавший лёгкие. В ужасе он отпрянул, разрывая поцелуй и уставился в лицо самодовольно ухмыляющегося Феликса. Парень прикрыл рот ладонью, а тело тонким одеялом, пытаясь совладать с ужасом и возбуждением, что вихрем кружились в теле, подпитанные выбросом адреналина в кровь. – Глотай, братец-лис, – пропел довольно Феликс. И Нин рефлекторно сглотнул, чувствуя, как что-то гладкое и сладковатое проскользнуло плавно в пищевод. – Ч-что это? – пролепетал парень, ощущая, как приторная розовая истома снова заволакивает сознание, как тогда в беседке, когда он впервые целовал проклятого альва. Парень ещё пытался бороться, ощущая собственное бессилие. Он снова попался на удочку фейри, что вечно играл не честно. Он снова подвёл Сынмина. – Лепесток, братец-лис, это был всего лишь мой лепесток. Вкусно? – промурлыкал альв. Нин взглянул на распустившиеся сегодня в полной красе пион в глазнице фейри. Его лепесток... От понимания парня замутило, но альв не дал толком опомниться, вновь накрывая губы голодным и требовательным поцелуем. И не отвечать не осталось сил. Все тело горело в наведенной, искусственной страсти, желая продолжения, желая куда большего, чем жалкие поцелуи. Пальцы Нина нырнули в вырез алого ханбока на груди альва, и тот отстранился на минуту, чтобы обнажить свое богоподобное тело. Нин смотрел во все глаза, забывая свои завтра и вчера, свое имя и всю жизнь. Не было в этом мире больше ничего и никого, кроме прекрасного стройного Феликса, на чьем крепком поджаром теле то тут, то там расцветали пионы, перемещаясь по плечам и ярко выраженному прессу, перетекая из одного рисунка в другой, завораживая своим танцем. Нин чувствовал собственное возбуждение оглядывая скульптурное тело альва, что было тоже уже недвусмысленно готово к близости. Губы призывно приоткрылись. Глаза закрылись сами собой. В голове нарастал шум прибоя, вытесняя все мысли и страхи, оставляя лишь тихое радостное предвкушение. Юный маленький лис, не помнящий своего имени и почти стертый, как личность, был готов отдать всего себя на растерзание голодному фейри. Он подался всем телом вперёд, призывно разводя стройные ноги. Скрип двери разорвал тишину. – Не тронь его! – словно сквозь вату донёсся до возбужденного парня чей-то отчаянный возглас. Лис не понимал, что происходит, лишь тихо хныкал и выгибался на постели, прося таких желанных ласк. – Убирайся прочь, – совсем не ласково прошипел голос самого желанного на свете существа, – Он мой и желает только меня, разве не видишь? – Отпусти его, молю! Я не знаю зачем я тебе, но видимо имею какую-то ценность, раз ты выкрал меня ещё в колыбели. Отпусти его ради меня! Я никогда ничего не просил. Но прошу сейчас! Пожалуйста! Объект страстных желаний маленького несчастного лиса холодно хмыкнул в ответ, вставая и двигаясь к проклятому незнакомцу, что помешал им в самый важный момент. Бедный парень глухо и недовольно простонал, без сил откидываясь на подушку и кусая нервно губы. – Я никого не принуждаю, таковы правила, Минни, тебе ли не знать? Разве не видишь? Твой братец-лис сам жаждет стать моим навсегда. – Дай мне шанс. Лишь один день. И если он согласится уйти со мной, то отпусти нас. Холодный равнодушный смех резал слух возбужденного парня, причиняя боль. Хотелось ласк и объятий, а не равнодушия и чувства покинутости, что сжирали заживо. Он не понимал смысла диалога, который слышал, а лишь молчаливо ждал, когда же эта пытка закончится. – Я дам тебе то, что ты хочешь, Минни. И если не выйдет, то вы станете двумя прекрасными цветочками в моем саду! С этими словами существо, что всех на свете желаннее, покинуло лиса наедине с проклятым незнакомцем, заставляя выть и рыдать от отчаяния.•❅──────✧❅✦❅✧──────❅•
Он приходит в себя в чьих-то прохладных утешающих объятиях. Тело ощущается неприятно липким от пота и каким-то болезненно напряжённым, будто он только что пробежал марафон. Мысли в голове вязкие и туманные, неповоротливые, как толстые скользкие слизни. Он не может вспомнить, что происходило чуть ранее, он не может понять где он и как тут оказался. Он не помнит даже собственного имени. Ощущает только, что прошёлся по краю бездны и чудом уцелел. Руки, что заботливо гладят спину, кажутся незнакомыми его тактильным ощущениям, но их терпко-свежий запах успокаивает и утешает. Он слышит, как тот таинственный кто-то, сжимающий его в свои дрожащих объятиях, шепчет слова утешения, но смысл этих слов усвоить так сложно. Он напрягается, силясь понять хоть что-то. Голова болит невыносимо от перенапряжения. Хочется просто уткнуться носом в теплое плечо, пахнущее можжевеловыми ягодами, и уснуть. – Поспи, Нин, нам пригодятся силы, поспи, а я посторожу твой сон, – слышит он будто сквозь вату последние слова, ставшие вдруг понятными. "Нин? – думает он удивленно, – так меня зовут?.." А затем сознание ускользает в темное, вязкое и спасительное ничто...•❅──────✧❅✦❅✧──────❅•
В следующий раз Ян пришел в себя снова ночью. В этом проклятом доме он будто только и делал, что спал и бредил. Вспоминать, что же вчера произошло, казалось безумно сложной задачей. Он будто не был самим собой, наглотавшись какой-то отравы, что опять подсунул ему альв. Голова все ещё нестерпимо болела. А ещё безумно хотелось пить, но сил подняться и дойти до крана в ванной не было никаких. Чонин ощутил, как чья-то рука коснулась его плеча и вздрогнул всем телом от ужаса, но, обернувшись, обнаружил вовсе не Феликса. Облегчение прокатилось волной, делая тело ещё более ватным и слабым. – Как ты? – спросил Сынмин зачем-то шепотом. Чонин с трудом разлепил пересохшие губы и хрипло простонал: – Пить... От собственно жалостливого тона было противно. Ему не хотелось, чтобы Мин видел его снова таким жалким и слабым, но поделать он ничего не мог. Новый друг тем временем ненадолго его покинул, чтобы вернуться с прозрачным стаканом в руке. Чонин посмотрел на воду с опаской, после двух случаев потери контроля над самим собой пить и есть в этом доме хоть что-то было немного страшно. Но рука Мина успокаивающе похлопала по плечу. – Тебе нечего бояться с моей стороны. Я лишь человек. Я не заколдую тебя любовной магией, – большой рот парня растянулся в обезоруживающей добродушной улыбке, и сердце Нина ёкнуло в ответ. Глядя в темные глаза Сынмина, ощущая дружеское прикосновение его ладони и этот уютный успокаивающий запах лимонника и можжевеловых ягод, Ян вовсе не был уверен, что любовная магия не свойственна новому знакомому. Но он все же послушно выпил воду до последней капли, чувствуя, как с каждым глотком в голове проясняется. В памяти всплывали развратные картинки того, как он едва не умолял проклятого альва взять его. От них становилось тошно и горько, а ещё хотелось позорно разреветься прямо при заботливом красивом парне, который отчего-то решил помочь в самый последний момент. То, в каком виде Сынмин вчера застал Нина, буквально разрывало на части от стыда, вызывая лишь одно желание – провалиться под землю. Но чуткая рука стиснула слегка плечо, привлекая внимание. – Полегче? – спросил Мин, а Чонин, пламенея щеками, лишь кивнул в ответ. Мин снова ушел и снова вернулся. В руках его были вещи. И Чонин шокировано осознал, что это его собственные вещи. Те, в которые он был одет, когда его похитил альв. Тут Ян, наконец, обратил внимание на внешний вид самого Кима. Волосы того были уложены непривычным образом и пострижены короче. Сейчас его прическа вполне могла бы сойти за прическу какого-нибудь сеульского студента. Он был одет в серую толстовку и темные узкие джинсы, на ногах красовались кеды, а за спиной виднелся рюкзак. Мин выглядел, будто просто прохожий с улиц знакомого города, а не парень из другого измерения. – Что происходит? – удивлённо спросил Чонин. – Мы уходим домой, – ответил Сынмин с лёгкой улыбкой. Чонин, отчего-то забыв о стеснении, начал торопливо переодеваться в свои вещи. – Но как? Я же уже пытался и...Этот чертов сад будто не пускает меня! – продолжал он расспросы, не отрываясь от процесса облачения. – Все так. Ты добровольно согласился остаться и не можешь уйти. Феликс не держит насильно здесь никого. Их сдерживает только собственное согласие. Но не меня. Я никогда не соглашался на пребывание здесь, а значит могу выйти в любой момент. –Ты так уже делал? Мин отрицательно помотал головой. – Тогда с чего ты это взял? – Законы альвов – не пустой звук. Стоит попробовать. Это наш единственный шанс. Чонин сосредоточенно кивнул. Он был готов хвататься за любой, даже самый призрачный шанс, вот только... – Но как же я? Даже если ты выйдешь, как это поможет мне? Мин вдруг резким движением разбил стакан, из которого чуть ранее Ян пил воду, о край стола. Острый осколок стекла, зажатый в чужой ладони, поранил парня до крови. Чонин инстинктивно дернулся к нему навстречу в желании помочь, но друг придержал его за предплечье и заглянул в глаза каким-то странным проникновенным взглядом. – Доверишься мне? – спросил парень вкрадчиво. Чонин ни черта не понимал. Но кивнул. Доверять Мину было просто, как дышать. Он чувствовал правильность этих ощущений, хоть и не мог никак их себе объяснить. Сынмин приблизился вплотную, окинул лицо растерянного парня пытливым взглядом и внезапно коснулся губами его губ. Чонин не понимал, что происходит. Запутался окончательно, совершенно теряясь в хитросплетениях событий, происходящих в этом странном месте. Но губы его сами разомкнулись, доверчиво отвечая и позволяя чужому прикосновению стать более интимным и глубоким. Сынмин целовал его нежно и чутко, не разрывая на части страстными порывами, а будто оберегая и утешая. Плавясь от заботливых ласк губ то ли друга, то ли кого-то большего, Ян ощутил лишь лёгкий укол, когда окровавленное стекло, зажатое меж их ладоней, впилось в нежную кожу рук. Поцелуй разорвался оставляя какую-то тянущую пустоту внутри. Стекляшка выпала из рук, и пальцы, окрашенные кровью обоих парней переплелись, будто скрепляя какое-то немое обещание. Сынмин, не говоря ни слова, потянул Яна к выходу из комнаты, а тот безропотно последовал за ним. Они шли через галерею, полную цветущих пионов, что жадно глядели им вслед из-за стеклянных стен. Они шли через лабиринты пионового сада, чувствуя, как стебли льнут жалобно к их ногам. Они шли по усыпанной гравием дорожке,в конце которой виднелись тяжёлые коварные ворота. Запах пионов утих. Ян ощущал лишь свежесть аромата чужого тела, да ясность в своем разуме, что с каждым шагом становилась все кристальней и четче. Он шел, крепко держась за руку Мина и до последнего не веря, что у них выйдет, пока не оказался нос к носу с теми самыми воротами, до которых прежде не смог даже бегом добежать. Парни переглянулись. Взгляды их были полны предвкушения и ликования. Свободная рука Мина легла на круглую ручку ворот и с лёгким нажимом провернула. Ворота с натужным скрипом подались вперёд...•❅──────✧❅✦❅✧──────❅•
Глаза Феликса хищно следили за двумя хрупкими юношескими фигурками, смело движущимися по саду. Оба его глаза. И тот, что был скучно-человеческим карим, и второй, что распустился прекрасным пионом на его сияющем вечной юностью лице. Мальчишки ускользали из его цепких пальчиков, но улыбка на его алых губах была довольной и предвкушающей. – Вот так и отпустишь? – прошептали на ухо чужие губы, пуская волну мурашек по коже альва. Феликс откинул голову на крепкого плечо стоящего позади, недвусмысленно подставляя свою стройную шею, и чужие губы послушно коснулись его мраморной кожи в требуемой ласке. – Вот так... И отпущу... – ответил Феликс сквозь собственный стон удовольствия. Губы собеседника оторвались от шеи альва, чтобы удивлённо спросить: – Но разве ты не говорил, что они будут самыми прекрасными пионами в твоём саду? Феликс раздражённо скривил красивые губы, недовольный прерванным удовольствием ради пустых бесед. Он снова сфокусировался взглядом на покидающей дом парочке. Мальчишки встретились друг с другом взглядами, полными решимости и взаимной поддержки. Руки их были плотно переплетены и обвиты невидимой алой нитью, что связала их в миг, когда кровь была смешана с кровью. Феликс удовлетворенно кивнул. Нить их связи была восстановлена, а значит игра завершилась. – Эти пионы неплохо будут цвести и вне моего сада. Мы отлично сыграли, братец-лис вернул свое. Я доволен исходом. Он развернулся в объятиях невидимого собеседника и впился взглядом в прекрасное лицо. Мрамор кожи обнимавшего не уступал по красоте Феликсовой. Лишь лёгкая рябь чешуек на линии скул немного портила идеальность прекрасного лица второго альва. Меж порочно-пухлых губ то и дело проскальзывал узкий змеиный язычок – ещё одна черта, выдающая в парне не человека. Феликс сладко улыбнулся предвкушая чудесный день в объятиях этого прекрасного создания. – Поцелуй уже меня, Хенджин-а, – в притворном недовольстве кокетливо прохныкал пионовый фейри. Темноволосый альв довольно ухмыльнулся в ответ и склонился к золотовосому в поцелуе, не заставляя просить себя дважды.•❅──────✧❅✦❅✧──────❅•
Нин устало потёр глаза и огляделся. Какое-то странное состояние полной дезориентированности путало мысли и чувства, не давая сосредоточиться на том где он и что делает. Был конец смены. Нин вышел покурить на задний двор и зажигалка барахлила. Тогда он попросил странного незнакомца угостить его огнем, и что-то произошло... Но вот что?.. Нин решительно не помнил, будто последние десять минут просто вырезали из его жизни. Но он все ещё был на знакомом заднем дворе. Снаружи царил промозглый февраль, а время явно близилось к утру. Чонин обернулся через плечо и столкнулся со взглядом все того же незнакомца, что чуть ранее помог ему подкурить сигарету. Парень был одет странно для подобного места. В серой толстовке, узких джинсах и с рюкзаком за спиной, он будто только что вышел из стен колледжа, а не из здания гей-клуба на задворках Сеула. Глаза парня удивлённо и обеспокоено разглядывали руку Чонина. Тот невольно тоже опустил взгляд и, не обнаружив ничего такого необычного на собственном запястье, нервно спросил у незнакомца: – Все в норме? Тот в ответ как-то завороженно кивнул. Нин постоял ещё секунду, а затем, пожав плечами, развернулся и вошёл в здание клуба. Сынмин же остался снаружи, продолжая изумлённо пялиться на красную, чуть мерцающую, нить, что тянулась от его руки к руке ушедшего парня. Чонин, очевидно, забыл все, едва шагнув за порог ворот другого измерения, и Мину предстояло узнать его заново, а так же разобраться с тем, кто он сам теперь такой и отчего видит то, что должно быть сокрыто от человеческих глаз... Как бы там ни было, человек, от которого на душе одинокого Мина становилось тепло, был спасён и находился в одном с ним измерении. Это ли не счастье? Парень медленно растянул губы в улыбке, полной предвкушения.•❅──────✧❅✦❅✧──────❅•