Неизбежность

Это притяжение давно чувствовалось между ними. Оно висело в воздухе, касалось кожи, задевая тонкие, невидимые волоски на руках, пробиралось внутрь, сбивая дыхание, порхало бабочками вокруг сердца, заставляя его биться быстрее. Это притяжение связывало их взгляды, когда они случайно пересекались. И оно же держало их на расстоянии друг от друга. Оба понимали, что стоит им задержаться в одном пространстве, оказаться слишком близко друг к другу, и что-то произойдет. Что-то необъяснимое, волнующее. Что-то после чего пути назад не будет. Что-то фатальное. И они оба не были к этому готовы. Не обмолвившись ни словом, они обходили друг друга десятой дорогой, сохраняя хрупкий покой своих миров. Он со Слизерина, она с Гриффиндора. Он с неприятностями на «ты», бесстрашный ученик седьмого курса, один из лучших студентов Хогвартса. Она, оседлав метлу, играет с удачей в покер высоко в небесах. Квиддич ей безразличен. Он ее ограничивает. Все, что ей нужно - чувство свободы. Взлететь повыше, туда, где холод и почти невозможно дышать, а потом уйти в свободное падение, отдаваясь потокам ветра. Пропускать их через себя, соединяясь в одно с бесконечным простором. - Вот же чокнутая, - Имельда покачала головой, наблюдая, как темная точка далеко в небе, стремительно летит к земле. – Вот не выйдет однажды из штопора, и даже отскребать будет нечего. Себастьян ничего не сказал в ответ. Только подумал, что наверно ей сейчас там безумно хорошо. Ей бы птицей быть. Или гиппогрифом. Или драконом. Где-то далеко-далеко отсюда. Подальше от него. И от притяжения, которое они делили на двоих, которого не понимали, о котором никогда не говорили, но о существовании которого точно знали. И чем старше становились они, тем сильнее становилось оно. Все чаще Себастьяна посещало неясное предчувствие, что они все же не выдержат. Произойдет что-то такое, что все равно столкнет их лбами и все полетит в бездну. Интуиция его не обманула. На одном из перерывов девчонки втянули Себастьяна в дурацкую игру, чтобы повеселиться. Завязали ему глаза галстуком и, смеясь, бегали вокруг. Он должен был их поймать. Обычное развлечение, которое чуть ли каждому парню пришлось бы по душе. Когда еще можно безнаказанно потискать девчонок? Но играть в такое в общем коридоре оказалось не лучшей идеей. Себастьян пытался поймать последнюю девушку. Она хихикала где-то впереди, по ощущениям на расстоянии вытянутой руки. Он резко шагнул вперед, и кто-то действительно оказался тесно прижат к его груди. Только вот хихаканье не прекратилось, а стало дальше. Из-за галстука на глазах он не видел, кого он обнял. Но он, казалось, с замершим сердцем, понял, кто оказался в его руках. И едва не застонал в отчаянии. Себастьян никогда не прикасался к ней раньше. Не знал, как она пахнет. Не чувствовал ее тело под ладонями. Но он, черт возьми, знал ее. Галстук в этот момент съехал с глаз, и с самым тяжелым ощущением в мире, придавившим его к земле, Себастьян увидел напротив лицо Риган Бэмброук. Лицо девушки, которая таращилась на него с немым криком в глазах – «Какого черта ты наделал?!». Их миры столкнулись. И тонкие стеклянные купола, которыми они пытались огородиться друг от друга, рассыпались мелкой сверкающей пылью. Вдохни ее - и внутри все будет изрезано. - Проиграл! Проиграл! – весело прыгали девчонки за спиной Себастьяна. – Теперь должен угостить всех нас сливочным пивом! Как же они были правы, сами того не осознавая. Проиграл. Действительно проиграл. Только не он один. Еще одна проигравшая по-прежнему висела в его руках и огромными зелеными глазищами молча обвиняла его во всех смертных грехах человечества. Себастьяну захотелось взвыть. Как же по-идиотски все вышло. Они не должны были никогда прикасаться друг к другу. Тем более так. Но теперь он с ужасом ощущал, как внутри просыпается жадное, голодное чувство, которому очень нравится тепло тела Риган, ее запах, едва слышный звук ее сбившегося дыхания, ее плавный изгиб талии и упругие холмики груди, прижатой к его торсу. В нем просыпалось невыносимое желание попробовать ее на вкус. Провести языком по светлой коже, прикусить основание шеи, изучить руками каждый участок тела, услышать ее голос, довести ее до состояния, когда с ее губ будут срываться стоны наслаждения. Ему хотелось накрыть губами ее губы и целовать, целовать, целовать, пока не станет больно, пока они оба не насытятся. Ему хотелось запустить руки в ее длинные черные волосы, гладкие, блестящие, тяжелые, пропустить их через пальцы и сжать в кулак, мягко заставляя откинуть голову и подставить длинную шею под его поцелуи. Чертово притяжение сделало свое дело - Себастьян хотел Риган. - Отпусти, - сдавленный шепот сорвался с ее губ. Себастьян услышал в нем нотки гнева, обиды и того самого отчаянного бессилия, когда понимаешь, что произошло что-то, что нельзя отмотать назад и забыть, остается только разбираться с последствиями. - Прости, - он бросил все силы на то, чтобы разжать руки. И сейчас он просил прощения не за то, что схватил ее в коридоре, перепутав с хихикающей девчонкой, а за то, что этим случайным поступком смел и без того хрупкую границу, за что теперь расплачиваться придется обоим. Риган тряхнула головой, закусив задрожавшие губы, обняла себя руками, будто пытаясь успокоить, и, резко развернувшись на пятках, быстро пошла прочь. Себастьян проводил ее взглядом с чувством искреннего сожаления. И с ощущением темного, требовательного голода, так неосторожно выпущенного из клетки. С того момента прошел месяц. Себастьян честно пытался справиться сам. Он не искал новой встречи, старался не шарить взглядом по столу Гриффиндора и не всматривался в небо в поисках темной несущейся к земле точки. Он старался быть там, где Риган никак не могла бы появиться. И судя по тому, что они не пересекались нигде, кроме совместных занятий факультетов, казавшихся часами в преисподней, она делала все то же самое. Они избегали друг друга больше и старательнее, чем все годы до этого. Уже не просто игнорировали, не заводя никакого общения, а натурально прятались друг от друга. Но так не могло продолжаться вечно. Эти прятки выматывали похлеще тяжелого труда. Держаться подальше от той, кто поселился в мыслях, во снах, во всех желаниях, от той, чье лицо видишь чуть ли не на каждой мимо проходящей девушке, от той, кто стоит перед глазами, когда пытаешь по-быстрому сбросить напряжение за закрытой дверью кабинки в туалете – сущее дьявольское испытание, сводящее с ума. Весь мир Себастьяна, лишь раз соприкоснувшись с ее миром, требовал, чтобы он сделал Риган его частью. Требовал настойчиво, ни на секунду не ослабляя своей силы. Все нутро истошно выло, оглушительно стеная, посаженное на десяток зачарованных цепей, которые никому не разорвать. Никому кроме нее. Измучанный, а оттого раздраженный до крайности, огрызающийся на каждого, кто хоть как-то его случайно задевал, Себастьян пытался спрятаться за книгами, за дуэлями, за флиртом с другими девушками. Все они чудесны и прекрасны, и все они не его. Все они не Риган. Притяжение даровало ему одержимость, с которой с каждым днем становилось вся тяжелее справляться. И однажды он получил записку, содержимое которой взорвало что-то у него в груди. Себастьяну показалось, что каждый участок тела наполнился неким новым видом магии, позволившим ему вздохнуть полной грудью, широко улыбнуться и вновь ощутить радость жизни. «Приходи в полночь в часовую башню. Дверь с числами. Р.» Она позвала его сама. Ночью. В один из укромных уголков школы, где никто им не помешает. Конечно, Себастьян попытался себя одернуть, стараясь уйти от состояния похотливой скотины. В конце концов, эта записка ровным счетом ничего не значила. Риган всего лишь могла пригласить его поговорить о том, что между ними происходит, буквально не происходя. Но темный внутренний голос, принадлежавший голоду, саркастично усмехался на эти попытки разума. Он точно знал, чем это все закончится, несмотря на то, чем начнется. Себастьян не хотел думать, что является настолько отвратительным человеком, потому дал себе слово, что будет держать себя в руках. И именно с этим решением в сердце в полночь он распахнул нужную дверь и вошел внутрь небольшой комнатки. Риган была здесь. В свете пары свечей сидела на деревянном полу, обнимая колени. Стоило Себастьяну оказаться в паре метре от нее, он вновь почувствовал это проклятое притяжение. Будто к его груди был гвоздями прибит тяжелый канат, которым его тянуло к гриффиндорке. И больше всего на свете он хотел поддаться этому чувству. Услышав, что ее уединение нарушено, Риган подняла голову, и какой-то обессиленный, уставший взгляд, измучанный даже, вонзился в лицо Себастьяну. Она не была рада его видеть. Но, видимо, не его одного этот месяц, после внезапных объятий пережевал со всех сторон. И по итогу она оказалась то ли сильнее, то ли напротив слабее, и решилась на эту необходимую встречу. - Привет, - не зная, что сказать, Себастьян все же заговорил первым. И ему показалось, что Риган вздрогнула, едва заметно, но все же. Брови на ее лице чуть нахмурились. Будто ей было тяжело слышать его голос. - Скажи мне, Сэллоу, - чуть помолчав она заговорила холодно и даже отстраненно. – Я ведь не сошла с ума, и ты тоже это чувствуешь? Эту чертову неизбежность. Неизбежность. Так вот, что это было за чувство, которому он никак не мог подобрать определение. Точно. Именно так. Притяжение с неизбежным финалом. И все же они не настолько безвольны. Они все еще могут попытаться. - Нам вовсе не обязательно ей подчиняться, - заметил Себастьян, сунув руки в карманы брюк. – Мы же не животные. - Лучше бы были, - криво с откровенной горечью в голосе усмехнулась Риган. – Так было бы проще. Никаких тебе душевных мук, никаких мыслей о том, что так быть не должно. Все было бы просто. Какая-то совсем невеселая, обреченная тишина повисла в полумраке. Себастьян смотрел себе под ноги, понимая, что каждое произнесенное гриффиндоркой слово – правда. Он бы и сам хотел, чтобы все было просто. Хочешь – делаешь. И никаких посторонних мыслей. Но они к их личному несчастью люди. И к сожалению, весьма трагично в данном положении обремененные разумом. - Мы можем оставить все, как есть, - наконец проговорил он, чувствуя, что совсем этого не хочет. Все его нутро сопротивлялось, дергая цепи резкими рывками. Все то, что было разбужено тем нелепым стечением обстоятельств в коридоре, жаждало Риган. Тяжело вздохнув, будто окончательно на что-то решаясь, гриффиндорка поднялась на ноги. Выпрямилась, гордо расправив плечи, отряхнула юбку и подняла на Себастьяна пронзительный взгляд, от которого голод в груди зашевелился с удвоенной силой. - Я так больше не могу, - она покачала головой. – Ты из головы не выходишь. Мне постоянно кажется, что я все еще чувствую твои руки на себе. И это невыносимо. Я постоянно хочу большего. Себастьян невольно задержал дыхание, стиснув челюсть так сильно, что зубы заныли. Эти слова били по его выдержке огромными валунами, грозя обратить ее прахом и заставить позабыть о данном самому же себе обещании, держать себя на поводке благоразумия. Он чувствовал, как они раздувают угли желания в его теле, как пускают сердце в ускоренном ритме, как насыщают кровь колючими искрами и неумолимо возбуждают сознание. Риган тем временем достала палочку. Взмах – и пара ящиков в углу превратились в кровать. Красноречиво и предельно ясно. Себастьян почувствовал, как в брюках от одной фантазии о том, что на этой кровати они могут делать, становится тесно. Цепи, на которых сидел голод, покрылись мелкими трещинами. Они не выдержат еще одного рывка. Опустив палочку, Риган вновь посмотрела на Себастьяна. Настороженно, неуверенно, словно до конца не знала, правильно ли поступает. И тем не менее, не готовая отступать. Себастьян не мог не заметить, как тяжело она дышит, как высоко поднимается ее грудь при каждом вдохе, заставляя красный с золотом галстук поблескивать в свете свечей. Не мог не замечать ее приоткрытых губ, сейчас для него выглядевших не иначе как зовущими. Не мог не отмечать блеск в глазах. Наверно с таким же он смотрел на нее. Взгляд полный желания. Риган повернулась к Себастьяну лицом и подняла руку. В ее пальцах блеснул бутылек с мерцающей жемчужной жидкостью. - Это зелье не даст мне забеременеть, - срывающимся на шепот от волнения голосом проговорила она. – Скажи, мне его выпить? Сейчас она спрашивала не о том, готов ли он к возможным последствиям, если она его не примет. Так она спрашивала остановятся они сейчас или нет. Кивок – и неизбежное обратится реальностью. Качание головой – и неизбежность остается их дальнейшим мучителем. Взяв зелье с собой, Риган показала, что готова к тому, чтобы перестать сопротивляться притяжению. Теперь Себастьян должен решить для себя. Глядя ей в глаза, он медленно кивнул. Цепи в его груди осыпались мелкой пылью. Желание издало триумфальный оглушающий рев и подобно дракону, расправив крылья, устремилось по телу, воспламеняя нутро. Риган в эту же секунду откупорила бутылек и влила содержимое в рот. Через мгновение склянка упала на пол с тихим звоном. Они шагнули друг другу навстречу одновременно. Себастьян подхватил ее за талию, крепко обнимая. Ее руки взлетели по его плечам, тесно обхватывая в ответ. Грудью к груди, сердцем к сердцу, губами к губам. Никакой нежности, никакого ласкового трепета, никакого наслаждения едва ощутимыми прикосновениями кожи к коже. Они набросились друг на друга как оголодавшие, с жаркими стонами, невнятным рычанием, обжигающим дыханием. Они целовали друг друга так пылко, с таким диким напором, что едва успевали сделать хоть пару вдохов. «Сладкая! Вкусная! Больше!» - гремело в голове Себастьяна, когда их языки сталкивались на границе их ртов, когда зубы терзали губы, срывая громкие стоны, ласкавшие слух, распалявшие все сильнее. Подхватив ее под бедрами, почувствовав, как она оплела его ногами, ничуть не смущаясь, он шагнул к кровати. Как же естественно сейчас все было. Каким правильным казалось. Именно так они должны существовать друг к другом. Чувствовать, обнимать, целовать, дышать одним воздухом на двоих. Он должен ощущать ее руки в своих волосах, она должна чувствовать, как его ладони гуляют по ее спине, сжимают ягодицы, ласкают бедра. Он должен прижимать ее своим телом к кровати, а она должна чувствовать его тяжесть, выгибаясь ему навстречу. Все вдруг показалось до смешного простым. Себастьян вжимался в Риган, чувствуя ее бедра по обе стороны от себя. Они скользили по его ногам, поднимались выше – и коленки касались ребер. Она выгибалась под ним, открытая, живая как огонь, обжигающе пылкая, отдающая всю себя его рукам. Себастьян зарывался пальцами в ее волосы, сжимал их в кулак и заставлял подставлять шею под его губы. Совсем так, как мечтал. Языком по горячей гладкой коже, осторожно прихватывая зубами, он опускался все ниже, пока не наткнулся на ворот рубашки. И чертовы мелкие пуговицы, которые пока расстегнешь, свихнешься. Себастьян пошел более коротким путем. На секунду отстранившись, он вытащил подол рубашки из-под пояса юбки и поднял ткань к самой груди. От одного открывшегося вида рот наполнился слюной, а возбуждение искрами заплясало у основания языка. Недолго думая, Себастьян пальцами подхватил ткань нижнего белья и поднял его выше вместе с рубашкой, освобождая для себя девичью грудь. Риган отозвалась протяжным благодарным стоном, запрокинув голову, когда он накрыл чувствительную вершину губами, вторую отдав ладони и пальцам. Он чувствовал, как гриффиндорку потряхивает под его ласками, чувствовал, как она хватается за его плечи, не находя себе покоя. И наверно это было лучшее ощущение на данный момент – понимать, что именно он причина того, что ей сейчас так хорошо. И будет лучше. Продолжая ласкать грудь языком и губами, он ладонями отправился ниже. Огладил ребра, сжал тонкую талию, восхитившим таким мягким плавным изгибам тела под ним, Себастьян забрался под подол юбки Риган. Прошелся пальцами по коже, сжал бедра, наслаждаясь прикосновениями, и устремился выше, через секунду накрыв горячую влажную промежность. Ткань ее белья успела промокнуть насквозь, и осознание того, насколько сильное желание она испытывает по отношению к нему, заставило Себастьяна застонать. - Какая же ты… - он буквально задохнулся от восхищения не в силах даже сформулировать мысль, чтобы описать, что испытывает, что думает. Были только чувства, которые сейчас лишали возможности связно говорить. Риган в ответ только толкнулась бедрами вверх, теснее прижимаясь к его ладони, будто требовала более тщательного внимания. А кто он такой, чтобы не подчиниться? Отодвинув в сторону ткань белья, он прикоснулся к ней, как она и просила телом. Такой ошеломляюще горячей, потрясающе скользкой, ждущей его, жаждущей его. Она шире разводила ноги, стонала так сладко под его ласками, а он все четче понимал, что терпение у него не железное. Отстранившись, он стащил с Риган белье и вновь устроился между ее бедер. Наклонился, целуя ее колени, затем вновь припал губами к ее животу, а сам в этом время пытался справиться с ширинкой на брюках. Впрочем, много времени не понадобилось. Затем он навис над гриффиндоркой, заглянул ей в лицо, очаровательно раскрасневшееся с припухшими от поцелуев губами, с потемневшим от возбуждения взглядом. Она была настолько прекрасна, что сердце замирало. Несколько секунд Себастьян откровенно любовался ею перед тем, как снова утянуть в глубокий поцелуй. И когда она обняла его за плечи, подался бедрами вперед, погружаясь в гостеприимную, обжигающую тесноту. От стона, вырвавшегося у нее из груди, по спине дрожь пробежала, скрутившая все нутро тугим узлом. Уже только от этого звука Себастьян мог постыдно капитулировать, не сделав и толчка, чтобы доставить ей удовольствие. Но он бросил все силы на то, чтобы сдержаться. Войдя в нее до предела, он замер, крепко сжав Риган в объятиях. Только ткнулся носом в ее плечо, стараясь угомонить сходящее с ума сердцебиение. Она тоже не шевелилась, только глубоко дышала, видимо, привыкая к ощущению наполненности. И все же, когда тело слегка успокоилось, Себастьян поднялся, нависнув над Риган на руках, и двинул бедрами, совершая первый толчок. Она отозвалась стоном и все, что ему хотелось в следующие минуты, это чтобы она не замолкала. Сперва он входил в нее аккуратно, прислушиваясь к ее реакции, наблюдая за ее выражением лица – не больно ли ей, хорошо ли ей так же, как ему. А после, удостоверившись, что все в порядке, он позволил себе быть менее сдержанным. Нащупав ее ладони, он накрыл их, переплетя пальцы в замок, вдавливая в постель, и принялся сильнее вбиваться в податливое тело. Риган держалась за него, выгибалась в пояснице, закусывала губы, прикрывая глаза, и опутывала его ногами, силясь теснее вжать в себя. Она места себе не находила под ним. В какой-то момент Себастьян сорвался на скорые резкие толчки, услышав ее умоляющий шепот: - Быстрее… пожалуйста… Себастьян… Судя по тому, как она начала сжимать его внутри себя, она готова была прийти к логическому завершению. И от понимая этого, он и сам почувствовал, как возбуждение, собравшееся внизу живота, вот-вот и полыхнет оргазмом по всему телу, наполнив каждую клеточку организма наслаждением. Но сперва он хотел почувствовать, как накроет ее. Хотел видеть ее лицо, слышать ее голос, чувствовать ее трепет. Отпустив девичьи руки, он выпрямился между ног Риган, обхватил ладонями тонкую талию, чуть приподняв, и ускорил темп, буквально насаживая ее на себя. И буквально через несколько секунд, вцепившись пальцами в его запястья, она, задрожав всем телом, выгнулась в пояснице, запрокинув голову с протяжным рваным стоном. Себастьян почувствовал, как она плотно обхватила его внутри, и ему понадобилась всего пара толчков, чтобы последовать за ней в объятия чистого блаженства. Когда их голоса перестали наполнять комнатку и остались лишь звуки тяжелого дыхания, приходящих в себя любовников, Себастьян принялся неторопливо оглаживать бедра Риган ладонями. Теперь уже мягко и нежно, успокаивающими движениями. Впервые за долгое время в груди плескалось умиротворение, такое светлое и приятное, что хотелось улыбаться. Собственно, он и позволил губам растянуться в ласковой улыбке, пока жмурясь, как сытый кот на солнышке, рассматривал лежавшую перед ним гриффиндорку. Она тоже улыбалась. Довольная, спокойная, так отличавшаяся от той, кого он увидел, когда только вошел сюда. Подавшись вперед, Себастьян накрыл ее собой, заключая в объятия, и легонько прижался губами к ее губам. Буквально на секунду. А потом, поддавшись какому-то необъяснимому импульсу, принялся покрывать такими поцелуями ее лицо, щеки, кончик носа, линию подбородка и перешел на шею. И вскоре она засмеялась, обвивая его плечи руками. Очевидно, Риган не была против нежностей. И это радовало. Себастьяну совсем не хотелось, чтобы после всего произошедшего, они молча оделись и вышли отсюда, словно ничего не случилось. Он понимал, что одного раза ему будет мало. Неизбежность случилась. Но притяжение на этом не закончило свое существование.