Последняя ночь с тобой

В его сильных руках она распадается на тысячи кусочков. Стонет, хнычет, просит еще. А он смотрит на нее, любуется. Каждый раз, кидая взгляд на эту девицу, низ живота скручивало приятным позывом, а мозг отключался, уступая непреодолимому желанию. И в очередной раз выкрикивая его имя в постели, она содрогается и падает на мужчину. Нет, они не были парой. Они были страшными врагами. По крайней мере, так считали все районы Казани. Но лишь они одни знали, как хорошо им в постели. — Я тебя заберу, — шепчет Суворов, прижимая к себе женское тело. На что та, в ответ, заливается тихим смехом. И продолжает вырисовывать указательным пальцем узоры на груди парня. — Вова, перестань. — Что Вова? Я не хочу тебя ни с кем делить. Год уже, как мы с тобой прячемся. Нам хорошо вместе, мы любим друг друга… — Владимир аккуратно берет девушку за подбородок, вынуждая посмотреть на него. Она вскакивает, как ошпаренная. — Вова, ты знаешь, я не могу. И опять мы возвращаемся к этому разговору, — смотрит на него серьезно. Не любила она, когда он тему эту затрагивал. — А сколько это, по-твоему, может продолжаться? Каждый раз, видя тебя в лапах этого чудовища, я хочу его разорвать, как тряпку. Поверь, мое терпение не бесконечно. — Я ничего не могу поделать, — затягивается она зажженой сигаретой. Желтухин ее за талию к себе поджимает, показывает чья. Она же недовольно губы жмет, но молчит. На усатого паренька смотрит, взглядом говоря, что нехорошее сейчас случится. А Суворов только на нее и глядит. Удивляется, где такую Желтый нашел. Когда универсамовских колотить начинают, девчушка авторитету на ухо шепчет. А тот, после, на своих рявкнет, чтоб разошлись. Когда на колени поставили и начали младшего резать, аккуратно рукой плеча его коснулась и посмотрела жалобно. Желтухин глаза лишь закатил и рукой махнул. Перестали. Вадим Желтый человек черствый и жесткий. Если в глазах других он сама справедливость, то в ее глазах — он самый страшный кошмар. — … Совсем, сука, забыла, кто тебя в люди вывел? Неблагодарная тварь, — волосы на затылке ее сжимает. В глаза смотрит с такой злобой, с которой не смотрел ни на одного чушпана. На диван ее со всей силы швыряет так, что та лбом в подлокотник деревянный врезается. Руки грубые платье задирают, белье нижнее срывают. Член входит резко и грубо. А она рот рукой закрывает, чтобы ни один стон не вырвался с ее уст. После очередной ссоры с лидером, она все время просыпалась в постели другого. Рядом с ним, она чувствовала себя нужной и желанной. Здесь не было принуждения и насилия. С этим человеком можно было запросто построить счастливую, крепкую семью. Любил ли он ее? Определенно, да. Любила ли она его? Возможно. Но если бы любила, то не продолжала бы гибнуть в руках зверя, верно? Владимир Суворов — идеальная партия. Но не для нее. Ей нужен такой, как Желтый. Может, поэтому она до сих пор от него не сбежала? Вове нужна какая-нибудь отличница из мединститута. Чтобы борщи готовила, детей пеленала. А она не такая. Ее прогнули суровые реалии. Она навсегда застряла в грязи этих улиц. Сколько раз предлагал ей сбежать мужчина ее мечты? Десять? Двадцать? Сто? Но каждый раз слышал отказ. Однако, пытаться не переставал. Он продолжал надеяться, хотя, надеяться было не на что. Владимир верил, что однажды, она решиться, и они вместе уедут. Убегут. Улетят. Неважно. Он любил ее наивной, светлой любовью. И она это ценила. Безумно ценила. Ведь понимала, что у сказок есть свойство заканчиваться. И в конечном итоге — принцесса останется с драконом. — Выходи за меня. Если сказкам свойственно заканчиваться, то это точно была последняя строчка. Девушка сглатывает, поворачиваясь к визави. — Давай уедем. Вместе. У меня знакомый в Гаграх. Там распишемся. — его детская наивность отзывалась у нее тяжким комом в горле. — Хорошо. Такой короткий и неуверенный ответ. — Хорошо? — будто не веря своим ушам, мужчина поднимает брови и встает с кровати. — Хорошо. Уже более твердо и четко произносит она. Мужчина рывком прижимает ее к себе, зарываясь носом в растрепанные девичьи волосы. — Я ждал. Я так долго этого ждал, — выдыхает он. Сердце его колотится бешено. Руки трясутся. Лишь душа ликует. Кажется, что слезы счастья вот-вот из глаз брызнут. А она робко в ответ его обнимает, да слезу одинокую пускает. Та по щеке катиться и на плечо мужское падает. — Сегодня. Я в восемь заеду. Ты вещи собирай. — лицо Суворова улыбка озаряет, а сам в припрыжку домой несется вещи собирать. Он чувствует себя самым счастливым человеком в мире, когда бежит по лестничному пролету вниз. Чувствует себя самым счастливым, когда заводит машину. Чувствует себя самым счастливым, когда вещи пакует в чемоданы. Сейчас, когда улыбка не сходит с его лица, он совершенно забывает об отце, о матери, о брате и об улице. В его голове лишь она. Лишь ее «хорошо», эхом повторяющееся в голове. Благо никого дома нет. Ни перед кем оправдываться не нужно будет. Он просто уедет. Уедет с ней вместе. Навсегда. И вот, сидя на собранных чемоданах, он улыбается собственным мыслям. Суворов уже представил, как он кружит на руках девушку в их собственном новом доме. Как они свадьбу играют. Как они о ребенке узнают. Владимир, о машину облокотившись стоит. В ожидании, в заветное окно смотрит. А уголки губ предательски вверх ползут, когда представляет, как он любимую женщину подальше от этого места увозит. Со спины подходят. На приличном расстоянии останавливаются. Авторитет взгляд бросает в сторону счастливого мужчины, чей взор с окна знакомого не сползает. Девушка лишь кивает. Глаза зажмуривает и ушки руками закрывает. Чтобы выстрела не слышать.