brainteaser

      – Так ты мне доверяешь?       – Зависит от Вашего поведения.       – Значит, ты мне тоже не доверяешь. Так бы и сказал.       В комнате стало резко слишком тихо. Рацио скрестил руки на груди, нахмурился, припечатывая свой взгляд на сложное выражение лица мужчины напротив. Анализировать Авантюрина, пожалуй, подобно головоломке: никогда нельзя было точно определить, чего тот добивался и какого решения ждал. Бесцветная интонация с неким намёком на обиду и насмешку, опущенный пустой взгляд в пол, – абсолютно всё это выводило из себя. Терпение готово было лопнуть, словно невесомые пузыри над чашей сновидений от единственного неаккуратного прикосновения.       – Вы всё ещё считаете, что имеете право говорить про мнимое доверие между нами? – Рацио импульсивно делает шаг вперёд, смотря на блондина сверху вниз: хищно и с вызовом, желая только того, чтобы этот разговор больше никогда между ними не происходил, как вновь раскрывшаяся рана, истекающая кровавым гноем и очередным напоминанием о прошлом.       Прошлом, в котором они оба переступили грань деловых отношений и договоренностей, слепо впустив в жизни друг друга то самое слово, которое теперь лишь ядовито отзывается во рту и вызывает невыносимую кислую тошноту в горле. Слово, которое стало их личным «ва-банком», не сыгравшее ставку.       Авантюрин, будто стараясь что-то сказать, проглатывает слова на первых слогах, не в силах выдавить из себя адекватную и структурированную речь. Его губы двигаются в немых попытках ещё несколько секунд, и, наконец, с них срывается слишком тихое и интимное:       – Веритас, пожалуйста…       Пузырь лопается. В черепной коробке неприятно саднит, словно брызги от взрыва были готовы прожечь переплетения извилин и сосудов внутри, вырывая кровожадными клешнями все старательно забытые воспоминания, связанные лишь с одним нерешенным уравнением. Сколько ни пытался бы Рацио разобраться в бесконечных несостыковках, он всё ещё не мог найти ту самую загадочную переменную, которая тихо и незримо преследовала его по пятам тяжелым грузом. Он уверен, что ему не хватит несколько янтарных эр даже для того, чтобы прикоснуться кончиком пальца к ускользающему ответу его дум.       Разговор и до этого складывался ужасающе неправильно, слишком колким и шероховатым, но сейчас уровень напряжения явно превышал все значения допустимого. Всего два слова выбили Рацио окончательно из его возвышенной оборонительной крепости, которую он воздвигал кирпич за кирпичом некоторое количество лет после исчезновения из его жизни слова «доверие». В глубине своего сознания он спрятал это сочетание проклятых семи букв в запретной секции библиотеки терминов, надежно устанавливая массивные замки, которые мог отпереть только единственный ключ в этой вселенной.       – У меня только одна просьба. Помоги мне узнать про женщину, которая представилась Галактическим рейнджером.       Тоскливый и умоляющий взгляд лиловых глаз стал последней каплей. Теперь настала очередь Рацио избегать прямого зрительного контакта. Он не хотел признавать неоспоримый факт, что готов был сделать всё, когда Авантюрин смотрел на него так. Но в противовес своим подсознательным желаниям, он строго отчеканил:       – Нет. Исключено.       – Если ты всё ещё не можешь забыть тот инцидент…       Веритас не дал ему закончить: он грубо закрыл рот собеседника собственной рукой, мысленно лишь жалея, что из трёх холостых выстрелов ни один не был смертельным. Это решило бы много проблем ещё на этапе знакомства с чёртовым топ-менеджером КММ.       – Это никак не связано с тем «инцидентом». В твоей голове есть понятие расстановки приоритетов? – Рацио чувствует, как под ладонью губы мужчины изгибаются в подобие улыбки. Только лишь через несколько мгновений он понял, что осекся и перешёл на неформальное обращение, но глаза Авантюрина уже победно засияли, как будто только что он выиграл миллиард кредитов в казино. – Перестань лыбиться, недоумок.       И он действительно слушается, обхватывает запястье своими тонкими пальцами с непозволительным обилием колец и непристойно целует ладонь, разрушая последние рамки "делового разговора". Кожу словно опаляет огнём, Рацио хочет моментально отдёрнуть руку, но ему не дают этого сделать: Авантюрин вцепился намертво. Следующее, что чувствует Веритас, – влажный язык, траектория которого проходится по линиям на ладони, и жадный взгляд из-под прикрытых веером ресниц.       Он забывает, как дышать, и стоит неподвижной каменной статуей, не моргая. Глаза напротив нагло гипнотизируют, не давая шанса обдумать происходящее и рационально отстраниться, исчезнуть из номера со скоростью света и, желательно, не встречаться ещё столько же как до сегодняшнего злополучного дня.       Вдох.       – Мой приоритет – это ты, Веритас.       Выдох.       Рацио в конечном итоге со всей силы выдергивает руку из плена, вцепляется в кожаный ошейник, спрятанный под лоскутами воротника изумрудной рубашки, и грубо толкает мужчину в сторону длинного дивана. Он хочет сразу вдавить его тело в мягкую обивку, но передумывает на полпути, – резко притягивает к себе вплотную и кусает чужую нижнюю губу до крови. Рука перемещается на челюсть, надавливает пальцами, чтобы рот податливо принял жадный и голодный, словно дикий зверь, поцелуй. Языки хаотично переплетаются, по всему телу проходит электрический разряд животного возбуждения. Кровь Авантюрина – чертов афродизиак, металлический и солёный, горький, как тёмный шоколад, так хорошо знакомый и поистине сводящий с ума все остатки здравомыслия.       Он останавливается без особого желания, когда слышит жалобные стоны, чувствует мелкую дрожь; отстраняется, оставляя финальный короткий поцелуй на сочащейся кровью губе, но не сдерживается и слизывает новую крупную алую каплю, смакует и всё же делает вынужденную паузу, чтобы Авантюрин смог отдышаться. Руки по-хозяйски ложатся на талию и сжимают до синяков, выбивая из тела новый стон – от боли. Этого оказывается достаточно, чтобы в штанах стало неприятно тесно.       Им не нужны бессмысленные слова, оба на интуитивном уровне понимают, что делать шаг назад – слишком поздно и, если честно, уже не хочется. Рацио лишь медленно кивает, уловив немой вопрос во взгляде напротив, и снова хищно целует, попутно стягивая верхнюю одежду с самого желанного тела. Не совсем важно, куда летят мешающиеся тяжелые ткани, кольца и перчатки, у них будет время разобраться с этим позже. И не только с этим.       Веритас льнет к шее и вгрызается в ненавистную татуировку, мечтая отодрать кусок мяса вместе с ней. Когда он чувствует, как лопается тонкая кожа под натиском острых клыков, останавливается и широким мазком языка слизывает выступившие струйки крови. От Авантюрина пахнет дорогим и тяжёлым парфюмом. Порыв вдохнуть этот аромат до отказа легких не остается проигнорированным, и это было поистине лучшим решением – пахнет домом. От светлых волос исходит запах домашнего уюта их квартиры в Пир-Пойнте. Рацио соврет, если скажет, что не скучал.       – Я надеюсь, ты всё предусмотрел? – Лезть в чужие в карманы было неприлично, поэтому он решил обойтись вежливым вопросом и уже без сильного напора заставил блондина сесть на диван, а сам устроился на коленях между его ног на полу.       – Если ты опять спрашиваешь про мой план...       – Я не об этом, – Рацио вздыхает и гладит бедро, якобы невзначай проводит пальцем около слегка пухлого кармана брюк. – Можно?       В ответ он получил очередь явно нетерпеливых кивков и поджатые искусанные губы от предвкушения. Упаковка презерватива и маленький тюбик смазки устраиваются рядом на диване; одним движением брюки и нижнее белье отправляются к куче одежды на полу, пряжка ремня звонко ударяется об пол, оповещая об удачном приземлении.       Авантюрин остается лишь в рубашке, низ которой так удачно завернулся кверху, обнажая впалый живот; на голенях – клетчатые длинные носки, удерживаемые кожаными подтяжками с инкрустированными драгоценными камнями. Рацио проходится дорожкой влажных поцелуев по стройным ногам и останавливается у складки между бедром и пахом, жадно смотря на уже вставший член с красной головкой и мокрой от предэякулята.       Сердце начинает стучать чаще, когда Веритас оглядывает полную картину перед собой и… не знает какого Эона благодарить за истинно прекрасное сокровище во всей необъятной вселенной. Наверное, Идрилу?       Кончик языка проходится по отверстию уретры, во рту расползается солоноватый привкус, и мужчина опаляет дыханием чувствительное место, почти шепча:       – Хочешь?       – Может, в следующий раз? – Авантюрин неосознанно сбавляет громкость голоса вслед за Рацио, но потом стыдливо отводит взгляд, полноценно понимая всю глупость вопроса. Следующего раза вполне ожидаемо может не быть.       – Договорились, – Веритас, словно читающий мысли и внутренние небеспочвенные опасения другого, тянется выше и без скрытой нежности целует кончик носа блондина. – Найди свободный вечер в своём загруженном графике.       Согласие в форме поцелуя принимается безоговорочно. Впервые за этот вечер они не истязают губы друг друга, а только медленно переплетают языки. Авантюрин зарывается пятерней в темные волосы и несильно впивается короткими ногтями, украдкой улыбается в поцелуй. Его ведёт настолько сильно, как будто он выпил несколько бокалов шипучей виноградной содовой в баре отеля перед тем, как заявиться в номер.       Рацио ненавидел опоздания, а Авантюрин не мог терпеть его излюбленные долгие прелюдии: постоянно приходилось буквально умолять слишком нерасторопного мужчину, что методично и с необыкновенной концентрацией уделял слишком много времени подготовке, будто работая над очередным научным проектом в Гильдии Эрудитов. Поэтому только через несколько минут мягких и изнеженных поцелуев в его руках оказался тюбик открытой смазки и первый долгожданный палец внутри.       – Веритас, у меня ещё куча дел. Можешь ускорить проце... – он не успевает покапризничать, последний слог растворяется в неконтролируемом громком стоне, когда без предупреждения добавляется ещё два пальца, и Рацио, чуть сгибая фаланги, проходится по простате и задает нужный ритм фрикций.       Внутреннюю сторону бедер щедро осыпают новой порцией укусов, оставляя после себя красные отметины отпечатков зубов. Рацио не сдерживается и берёт в рот налитую кровью головку. Очерчивает языком крайнюю плоть, причмокивает, слизывая предэякулят, но не берёт длину глубже, – договоры он привык соблюдать. Авантюрин заходится в громких стонах и виляет бедрами, ему жизненно необходимо прямо сейчас заменить пальцы на что-то большее.        – Остановись, – в приказном тоне начинает шипеть блондин, но голос ломается, стоит Веритасу провести коником языка от мошонки вдоль до конца. Тело содрогается под такой лаской, пальцы на ногах бесконтрольно поджимаются. – Ты издеваешься?..       – И в мыслях не было, – Рацио опускает голову и прячет довольную улыбку. Именно такой реакции он и ожидал. Авантюрин не изменился. Слишком чувствительный, слишком неторопливый, слишком… очаровательный во всём своем естестве.       Мужчина быстрым движением вытаскивает свои пальцы, небрежно вытирая об свою накидку. Он удобно устраивается на диване, приспускает штаны, не удосуживаясь снять полностью. Под пристальным взглядом лиловых глаз ловко и отточено вскрывает фольгированную упаковку и раскатывает презерватив по длине. Не успевает он открыть лубрикант, как его бедра седлают и выхватывают тюбик из рук.       – Я сам, – блондин выдавливает всю жидкость до последней капли на ладонь и несколько раз проходится вверх-вниз по члену, обильно смазывая. – Можно? – Он ухмыляется, скорее оповещая, чем действительно спрашивая, ожидая получить ответ.       Рацио молча откидывает голову на спинку дивана, шумно выдыхая, когда член начинает медленно погружаться в теплое и узкое нутро. Широкие ладони оказываются произвольно на округлых ягодицах и сжимают до алых отпечатков. Он сверлит потолок затуманенным взглядом. Ему нельзя смотреть на Авантюрина прямо сейчас, – он непременно сорвется. В нём безумно жарко, словно прямо сейчас его скинули в кипящее жерло вулкана.       Головка полностью вошла внутрь, около уха раздался приглушенный протяжный стон. Это самая натуральная пытка. Рацио сглатывает вязкую слюну, во рту всё ещё был металлический кровавый привкус, въевшийся во вкусовые рецепторы окончательно и бесповоротно.       Мучительно медленно. Теперь издеваются над ним.       – Веритас, – медовый шепот мягко обволакивает ушную раковину, – знаешь, эти три года были…       – Помолчи.       – Мне правда жаль, что так вышло.       Точно издеваются. Во всех смыслах.       В комнате раздается звонкий шлепок, Авантюрин охает от неожиданности и шипит от обжигающей боли на правой ягодице. Недовольно ерзает сверху и останавливается, в отместку сжимая внутри себя пульсирующую головку, – за это получает ещё один удар по тому же самому месту. Не успевает мужчина среагировать на новую дозу ноющей боли, сразу же громко вскрикивает от потрясения более крупного масштаба. Без капли жалости мускулистые руки насаживают его на всю длину одним рывком, обнимают за талию, а бедра под ним начинают задавать бешеный и хаотичный темп.       Через пелену слёз Авантюрин встречается с глазами напротив, в которых опасно плескались искры дьявольского огня. Блондин не слышит собственного голоса, всё тело сводит в агонии, внутри ужасающе саднит от режущей, будто бы его только что пронзили острием клинка, боли. Он вплотную прижимается к твердой груди и вцепляется ногтями в широкие плечи, царапает, оставляет багровые полосы на бледной коже.       К такому темпу невозможно привыкнуть.       Рацио безжалостно вбивался, явно не планируя сбавлять скорость и силу жестких толчков, его не останавливали даже отчетливые всхлипы. Мужчина протянул руку к мокрому лицу перед собой и вытер большим пальцем красный уголок глаза от солёной капли. Раньше бы он точно отхватил пощечину за непрошеную и своевольную грубость, но Авантюрин послушно терпел, будто пытаясь извиниться за то, что сотворил три года назад.       «Твоё антизвёздное оружие стало хорошей инвестицией для моей карьерной лестницы в КММ. Ты действительно считал, что я буду разделять личную жизнь и работу?»       Две фразы были подобны двум выстрелам револьвера только с одной траекторией – прямо в сердце, которое, как оказалось, не было сделано из камня. Авантюрин действительно не соврал: он всегда занимал место единственного победителя, холодно расценивая людей только в качестве игровых фишек. Рацио не был исключением из правил.       Веритас съеживается от гадкого воспоминания и вглядывается в глаза напротив, будто пытаясь найти ответ на головоломку, которая всё ещё не была решена.       Он постепенно останавливает толчки и чувствует, как Авантюрин по инерции продолжает сам насаживаться, чтобы наконец получить свою долю удовольствия, но мужчина не дает ему продолжить и фиксирует двумя руками, чтобы тот не смог двигаться дальше.       Блондин громко всхлипывает и прикрывает лицо руками, его трясёт, но сам он не знает от чего больше: жгучей боли, неудовлетворённости или подавленных эмоций, которые, как назло, не удается утаить от анализирующего взгляда ученого. Голос охрип от громких стонов, и он бессвязно пробормотал первое, что пришло в голову:       – Я могу всё объяснить. Тогда я сделал это, потому что…       – Я знаю, – Веритас в очередной раз перебивает и не даёт договорить. – Тебе надо было сказать раньше, а не вынуждать мой интерес искать твоё личное дело в базе данных.       Он очерчивает пальцами линию острой челюсти, скользит вниз к покусанному черному клейму на шее, прикусывая кончик языка. Авантюрин опускает руки, сглатывает и криво выдавливает улыбку.       – Ты всё понял.       Веритас подцепляет указательным пальцем ошейник и притягивает к себе вплотную, останавливается почти у самых губ и шепчет:       – Не всё.       Авантюрин сдаётся первым и сокращает финальную дистанцию между ними. Целует так, будто пытается дать ту самую значимую подсказку для решения головоломки, которое уже давно лежит на поверхности.       Рацио, не разрывая поцелуй, подхватывает мужчину под бедра и укладывает спиной на поверхность дивана. Входит одним жестким движением в кольцо мышц, и толчок попадает прямо по простате, тело под ним содрогается, а в поцелуй стонут на этот раз от удовольствия, а не от боли. Именно такие стоны Веритас не смог бы забыть, даже если бы очень сильно постарался.       Он отрывается от искусанных губ и закидывает стройную ногу к себе на плечо, выпрямляется и, не отводя взгляда от заплаканного лица, начинает ритмично вгонять член до основания. В ушах отчетливо слышатся шлепки кожи о кожу и медовые стоны, такие же сладкие и тягучие. В Авантюрине до безумия всё ещё туго, Веритас закусывает губу и сдерживает хриплый стон наслаждения.       Мужчина сжимает бедро и не может оторвать взгляд от поистине завораживающего зрелища перед собой: прилипшая от пота светлая растрепанная челка к лицу, мутные от похоти глаза, чёртов вырез на груди, который так хочется заполнить засосами и укусами, но, увы, нельзя – Авантюрину ещё работать.       Веритас чувствует неописуемый новый импульс запредельного желания и возбуждения, он буквально задыхается и тонет в огне вожделения, когда блондин бесконтрольно начинает стонать его имя, словно мантру. Выругавшись себе под нос, он приподнимает выше бедра Авантюрина и врывается в его тело более безжалостными мощными толчками.       После нескольких минут такого темпа с глухим стоном Рацио кончает внутрь презерватива и сразу же выходит, беря в руки всё ещё ожидающий член разрядки партнера. Он накрывает ртом головку и делает несколько резких фрикций рукой до того момента, пока на корень языка не выплескивается густая сперма. Веритас не мог допустить, чтобы Авантюрин испачкал свою любимую рубашку, а сейчас он очевидно не был в состоянии быстро соображать. Всё его тело напряглось, но затем обмякло в блаженной истоме. Рацио проглотил всю белесую жидкость и напоследок поцеловал впалый живот, попутно пытаясь отдышаться.       Диван был ужасно неудобным и невместительным для двух человек. Ему пришлось сесть и притянуть к себе ослабленного и мокрого от пота Авантюрина, чтобы усадить к себе на колени. Он всё ещё не пришёл в себя: то и дело бормотал несвязные слова с закрытыми глазами. Руки сами потянулись пригладить взъерошенные пряди волос и обласкать липкие пунцовые щеки.       – Возвращайся домой… – через несколько минут к нему всё-таки вернулась способность говорить членораздельно, и он неуверенно приобнял одной рукой шею Рацио. – Пожалуйста.       – Сначала верну твою «пару камушков», без них не будет смысла возвращаться. Помнишь, что я говорил о расстановке приоритетов?