Размер не имеет значения

Дневная битва уже окончилась, но до полной победы над Смертельной Гадюкой было ещё очень далеко. Зачистка этой деревеньки по дороге в замок обошлась Доре и Джулиусу недёшево — обычные скелеты разлетались на косточки от секиры дворфа и булавы кентаврицы, но последний из бугаёв за миг до смерти нанёс мощный удар, целясь прямо в грудь копытной девушки. Дворф успел провести в буквальном смысле низкий бросок боевого топора по ногам наёмника, отчего тот вместо нанесения смертельной раны всего лишь основательно прорезал кожаную куртку напарницы и сбил последнюю со всех четырёх ног. Кентаврийка уже развела костер и спокойно ожидала прихода союзных гномов с кувшинами маны а также, возможно, свежей едой. Дворф изрядно оголодал после боя и перехода, но ещё больше он скучал по своим пещерам, крепкому грогу, кабану на углях, и — чего там говорить — горячим дворфийским бабам, их мощным прелестям спереди и сзади, а также густым бородам сверху и снизу. У Доры не было бороды, но благодаря коварному удару бугая, остатки её куртки уже мало что прикрывали. Тоскующий по женской ласке дворф несколько минут с интересом посматривал на сочную, но плотную и крепкую дыньку полуженщины-полукобылы. Та, казалось, ничего не замечала и спокойно занималась чисткой оружия — а через некоторое время, так и не дождавшись появления гномов с припасами, задремала в тепле, свесив голову. Джулиус осторожно подошел поближе — да, там было на что посмотреть, пожалуй, самые знойные из женщин-дворфов не могли бы сравниться с щедрым даром дочери лесов и степей. Воин окончательно осмелел и нежно ухватился за дразняще доступную прелесть — а через долю секунды ощутил, будто его лягнул разъяренный конь. Пролетев через костёр, лагерь, куст и дерево (последнее не пережило полет дворфа), он больно и обидно врезался прямо в скалу, где и потерял сознание. Последней мыслью любвеобильного воина было: «Боги грома, она же передним ударом тёмного рыцаря ломает пополам...» Первое, что увидел Джулиус — были вовсе не его дворфийские небеса с прародителями и пивом, а очень даже земная поляна с догорающим костром и ходящей туда-сюда Дорой, сочетавшей в своей походке гнев и смущение разом. Дворф крякнул, пытаясь понять, сколько и какие именно косточки потеряли целостность от действий боевой девы-кентавра. Та сердито и искоса посмотрела на него. — Ладно! Прошу прощения, — также сердито сказала она, всё ещё стараясь не смотреть прямо на Джулиуса. — Но ты сам виноват! У меня рефлексы! Я сплю! Во сне сражаюсь иногда. А ты... ты... — Да, чего там, я сам был неправ. Надо было тебя сначала разбудить, а уже потом, эм... — Дворф неловко замолчал, то ли пытаясь встать на ноги с наименьшей болевой отдачей, то ли будучи не в состоянии назвать вещи своими именами. — Полапать. Это называется «полапать», дорогой мой и маленький дружок. Вообще, делать это без разрешения — довольно низко, сам понимаешь. Но тебе — я бы разрешила. Дворф оживился и встал на ноги быстрее, чем собирался. — Правда? — Ну конечно, — Дора легко рассмеялась, словно после удачной схватки с прислужниками злодея. — Ты мой друг, ты спасал мне жизнь в этом походе, ты мне нравишься, да и потом, шанс одолеть Смертельную Гадюку у нас невелик, считай, последние дни живём, так что — иди сюда, ты, маленький развратник! Голова стоящего дворфа как раз находилась на уровне того места, которое он неудачно пытался пощупать, заплатив столь высокую цену. Дора сбросила рваные остатки куртки и притянула друга к себе. — Так лучше, да? — Конечно лучше, когда ты не проводишь боевой приём на мне — ответил дворф, зарываясь головой между соблазнительными выпуклостями и поглаживая их руками. Дора задышала чуть чаще. — Знаешь, я ведь тоже давно ни с кем не была. Баттлер хороший друг, но он предпочитает Тирис. Мой же род рассеян по всей Юрии, и я после детства видела только двух кентавров в столице во время сбора ордена. Джулиус оторвался от груди, которую, осмелев, уже не просто гладил, а целовал и посасывал. — Не могу сказать, что ровня тебе — но буду очень стараться дотянуться. Подобные шутки были их обычными подколками в дружеских беседах у костра, но сейчас кентаврийка была не в том состоянии, чтобы думать о разнице в росте, весе и виде. Своими руками она легко бросала великанов за десяток саженей, так что поднять одного дворфа и впиться в него губами было простейшим делом. Джулиус в долгу не остался. — Охххх, а ты знаешь, как обращаться с женщинами, — чуть ли не простонала Дора, наконец-то оторвавшись от партнера и переводя дыхание, пока последний, избавившись от штанов и обхватив ногами подругу за спину, водил своим «кожаным мечом» между грудями в нежном, но глубоком проникновении. — У меня было много дев-дворфов, но с тобой их не сравнить, — пропыхтел дворф, продолжая ублажать Дору так, как мог. Дева не возражала, но её конская часть тоже требовала заботы. Одним поворотом корпуса она переместила Джулиуса на спину и, распалённая ласками, выкрикнула в ночное небо: — Давай уже! Дворфу не нужно было повторять дважды. Он обхватил круп подруги руками, спустился чуть ниже и вошёл прямо в лоно, отчего дева-кентавр забила копытами и закричала ещё громче. — Давай, давай, плохой и низкий мальчик! Джулиус уже двигался так, как будто это был его последний раз в жизни (в походе за Золотой Секирой могло случиться всякое). Широкая, но мягкая и упругая лошадиная пещерка была такой приятной, что дворф дошёл до края буквально за полминуты, только и успев прокричать в спину своей подруги «Как же было хорошо, ты лучшая, люблю тебя!». Дора выглядела довольной. — Нужна пауза, как я полагаю? Или сказки о выносливости дворфов — распространяют сами сыны гор? Дворф перекатился поближе к кентаврице и улыбнулся. — Сказки не врут, но я бы отдохнул. У меня всё ещё болит половина костей от твоих «сражений во сне». Дора ахнула. — Я и забыла совсем, сначала сердилась, потом поняла, чего ты хотел, и как-то неловко стало. Дай я тебя подлечу, мой сладкий и маленький больной. Кентаврийка ловко опустилась на колени перед дворфом и нежно погладила его колышущимися грудями, отчего тот только довольно закряхтел. После взяла обеими руками поникшее, но всё еще внушительное достоинство воина и стала его мягко массировать, время от времени целуя и покусывая. Дворф начал чувствовать, что необходимость в паузе становится всё менее актуальной. — Не хочешь сзади, как у кентавров принято? — с озорной улыбкой спросила Дора, вставая на ноги и игриво поворачиваясь крупом, демонстрируя всё ещё мокрую петельку и отодвинутый хвостик. Джулиус смущённо отвернулся. — Я бы с радостью, но... ты же сама знаешь, моя прекрасная и крупная подруга... Дора махнула рукой. — Ерунда, размер не имеет значения. Ты огромных полуогров заваливал на раз, неужто с полукобылкой не справишься? Джулиус возбужденно посмотрел по сторонам, высматривая что-нибудь, способное помочь ему ещё раз овладеть милой кентаврой. «Что-нибудь» не находилось, а Дора продолжала махать хвостом и перебирать копытами, очевидно, страстно желая продолжения. Дворф вздохнул и выдернул из мешка у костра бутыль маны. — Магия земли, 1 единица — крикнул дворф, и, смешно покачивая своим «копьём», забрался на выросший камень, после чего, обняв резво подскочившую к нему Дору, вошел в неё уже спокойно и строго по уровню. Несколько минут они были очень заняты — Джулиус двигался и дышал, Дора стонала и топала, камень молча и без вопросов работал стремянкой, сближая двух таких разных, но любящих друг друга существ. Наконец, они оба выдохнули, немного постояли, и, обойдя костер с двух сторон, уселись рядом, обняв друг друга. — Мы выживем в замке Гадюки? — грустно спросила Дора. Дворф обхватил её рукой за грудь и нежно сжал сосок пальцами. — Обязательно, ведь если я буду мёртв, я не смогу делать вот так. А мне это очень понравилось, даже если приходится тратить на камень-подставку боевую ману.