На что ты готова ради меня, Грейнджер?

      Гермиона стояла и смотрела в глаза женщины, которую едва ли знала, но у той были его глаза, цвет которых она до сих пор не могла определить. За её спиной стояла дождевая стена, но Нарцисса была сухой: магия защищала её.       Она скользнула взглядом по лицу женщины, тонкой белой шее, бархатной мантии и длинным пальцам, держащим чёрную деревянную шкатулку, на которой были нацарапаны неизвестные ей символы.       — Доброй ночи, Гермиона, — произнесла Нарцисса. Гермиона кивнула, но не отступила, чтобы пропустить её на порог своего дома, а оставила на крыльце. — Малфои всегда испытывают противоречивые чувства и борются с собой.       Гермиона не понимала, о чём она говорит, но пыталась, не произнеся ни слова, продолжая стоять и удерживать её на пороге, старалась понять её. И женщина продолжила:       — Я вышла замуж за Люциуса по любви, но со временем эта любовь обратилась в нечто другое, но не менее сильное, чем любовь. А всё потому, что наш единственный сын становился похожим на него. Люциус растил его своей усовершенствованной копией, не давая ему возможности быть собой. У Драко никогда не было возможности быть ребёнком, ему не позволяли, и моё сердце изнывало от боли. Я мучилась, и материнское чувство вырастило нечто другое: то, что вытесняло любовь к мужу. Но всё это оказалось не просто… Так я любила и ненавидела его одновременно. И Драко делал то же самое, словно повторяя нашу историю. Именно поэтому я здесь.       Гермиона тяжело сглотнула. Теперь она осознала, о чём говорила Нарцисса. Женщина знала о том, что она скрывает. О том, о чём никто не мог знать, кроме неё и его. Это было их тайной, которую они скрывали от всех, даже от самих себя.       — Возьми это, — она протянула ей шкатулку. Гермиона мотнула головой, отступая на шаг назад. — Возьми её, — твёрдо повторила Нарцисса. — Не сомневайся, Драко любит тебя, иначе бы он не стал тебе помогать. Ведь он так боялся умереть, боялся, что нас убьют, и делал всё для семьи, но вопреки этому помогал тебе. Вчера Люциус объявил о помолвке. Его невеста — Астория Гринграсс. Если ты любишь его, то возьми это, и тогда для всех вы исчезнете навсегда.       — Что? — спросила Гермиона, и это было первое слово, которое вырвалось из её уст за этот вечер.       — Здесь порт-ключ. Сначала вы окажетесь в провинции Испании, там вас будет ждать проводник, который подскажет, что делать дальше. После вам изменят имена, и тогда вы будете жить счастливо.       — Но нас будут искать.       — Завтра годовщина войны и последнее судебное разбирательство. Известно, что с Драко будут сняты все обвинения, как и с нашей семьи без исключения — Люциус получил письмо от Министра магии. Ещё нам стало известно, что оборотни затевают мятеж. Волшебники пропадают ежедневно… Это безумие продолжается. Если пропадут два волшебника с разных сторон, это будет, безусловно, трагедия, но в это будет легко поверить. Гермиона Грейнджер, победительница, и у неё могут быть враги. Так же, как у Малфоя, который вышел сухим из воды. Я помогу вам.       Гермиона слушала её и в какой-то момент поняла, что теряет связь с реальностью. Она видела только её глаза, в которых плескалось сочувствие и забота.       — Возьми!        Гермиона сделала шаг вперёд и дрожащими руками приняла шкатулку.       — Береги его, — последнее, что сказала Нарцисса, вошла в стену дождя и растворилась в ней.       Гермиона вслушивалась. Она закрыла глаза и вспомнила такой шум. Тогда тоже шёл дождь.       Драко стоял у Чёрного озера. Она искала Гарри, а нашла его, и как только увидела знакомый силуэт, то хотела развернуться назад. Знала, что столкновения не избежать, но он обернулся быстрее, чем она решилась уйти. Драко смотрел на неё и молчал. Она не знала, почему остановилась, почему не пошла назад и выставила палочку, словно ждала подвоха. А потом опустила руку, и он отвернулся.       — Если я утону, то никто не будет плакать.       — Что?       — Не притворяйся глухой, Грейнджер.       — Зачем тебе тонуть?       — Если я это не сделаю, то мне придётся сделать что-то похуже.       — Всегда есть выбор.       — Выбор? — крикнул он и обернулся снова. Она даже не успела опомниться, как он оказался рядом и схватил её за плечи. Она дёрнулась, и её палочка упёрлась ему в солнечное сплетение. — Ну же, давай, Грейнджер. Убей меня! Нет? Не можешь? Вот и я не могу. Я ничего не могу. Как же я тебя ненавижу. Я так ненавижу тебя и всех вас… Всё это только из-за вас.       Гермиона схватила его за плечи, удерживая и впиваясь пальцами в его кожу. Она ощущала, как он дрожит, и смотрела ему в глаза, принимая его боль.       — Драко, что с тобой? — спросила она, и эти слова ударом молнии прокатились по телу юноши. Гермиона почувствовала, как он вздрогнул, дёрнулся, но она продолжала его удерживать. — Ты никого не будешь убивать, слышишь? Ты не должен этого делать, потому что ты этого не хочешь. Я знаю, что ты — не убийца.       Молчание повисло тяжёлой тучей над головами. Это была долгая пауза, которая сопровождалась шумом дождя.       Вдруг Гермиона ощутила, как дождь начал проникать под кожу. Малфой отменил своё последнее заклинание и дал им возможность намокнуть, слиться с дождём. Он дрожал вместе с ней, в унисон, и в этот момент её руки отпустили его. Он выдохнул. Гермиона прижалась к нему, слушая биение его беспокойного сердца.       — Хорошо, — сказал он. Она не знала точно, на что он согласился тогда. — Грейнджер, уходи. Просто иди отсюда, я не буду топиться.       Она открыла глаза. Воспоминание словно ожило под закрытыми веками. Их первая близость под дождём была за месяц до того, как он попытался убить Дамблдора. Но Драко не смог.       А после… После этого он столько раз говорил ей, что ненавидит её, но всегда возвращался. Он помогал ей вопреки всему, даже тогда, когда всё, что он делал, ставилось под угрозу… Она помнила их первый поцелуй, страстный и жестокий, до крови на сухих губах; их объятия, раздирающие кожу, и их двоих, у которых всегда было всё на грани. Всегда с болью. Но никогда без любви.       Гермиона стояла и смотрела на то, как дождь потихоньку стихает. Как вдруг дверь захлопнулась, и она услышала шаги позади себя. Развернувшись увидела его: обнажённый торс, взъерошенные волосы и всё тот же взгляд, такой же, как и у его матери, смотрящий насквозь. Цвет глаз такой же, как дождь, который только что закончился. Дождь, с которого всё началось. Она поняла это только сейчас.       — Что это? — спросил он, и Гермиона взглянула на шкатулку, которую держала в руках.       — Твоя мама, она приходила и… — Драко остановился на последней ступеньке, вопросительно выгибая бровь. — Она вдруг сказала, что Малфои всегда испытывают противоречивые чувства, на грани любви и ненависти, а ещё, что мы можем быть свободны. Драко, ты ведь по-прежнему меня ненавидишь. Я говорю именно про это противоречие в чувствах… — полушёпотом произнесла и заметила, что её голос дрогнул; отвела взгляд, уткнувшись им в резное дерево шкатулки.       А он смотрел на неё и молчал. Видел, как она хмурится, как поджимает нижнюю губу, как упёрто не смотрит на него.       — Противоречивые чувства… — протянул он. — Я всегда тебя ненавидел и думал, что это — самое сильное чувство, ведь меня так потряхивало, стоило только тебе появиться в поле моего зрения. И я играл с ним, лелеял его. А когда оставался один на один с собой, то ощущал, как оно бурлит во мне. Ты мне даже снилась, и именно во сне я впервые тебя поцеловал, но, проснувшись, испытал такую ненависть… Но всё это было самообманом, — он подошёл к ней и коснулся пальцами её ладоней.       — Что будет с нами, если мы исчезнем из Британии навсегда? — спросила она.       — Ничего не будет. Только у нас будут другие имена.       — Но от чего мы должны бежать? — она подняла свой взгляд и встретилась с его спокойным.       — Грейнджер, как только все узнают правду, то всё может поменяться. Малфои — это не самое лучшее, что случилось с тобой.       Но Гермиона будто бы его не слушала, она отчаянно пытаясь прочитать что-то на дне его глаз…       — Так ненависть или любовь, Малфой? — этот вопрос беспокоил её, терзал и мучил.       Он лишь усмехнулся.       — Если бы я тебя не любил, то никогда не рассказал матери, что хочу исчезнуть с тобой, — Гермиона не сдержала своих эмоций. Она издала громкий выдох и услышала его смех. — А ты думала, что я не в курсе того, что завтра в первой половине дня на Драко Малфоя совершится покушение, в результате которого от него останется лишь горстка пепла?       — Это немыслимо, — на выдохе произнесла она. — Зачем весь этот спектакль? И… Ведь мы можем не сбегать?       — Малфой и Грейнджер не могут быть вместе.       — Потому что я грязнокровка? И всё-таки ненависть ко мне существует. Ты просто выдаëшь её за что-то другое.       — Это резонанс. Тебя не примут, не поймут, и всё, что ты могла построить, рухнет в одночасье. Тебе нужно будет привыкать к новой реальности.       — А сбежать из Британии и жить в другой стране под чужими именами — это не другая реальность?       — Это свобода.       — Свобода — это остаться с собой, и пусть все принимают эту реальность. Мы остаёмся. Завтра на суд мы идём вместе.       Драко отпустил её ладони и, подойдя к лестнице, сел на ступеньку. Он улыбнулся, и это заставило Гермиону нахмуриться.       — Открой шкатулку, — попросил он.       — Что?       — Ты услышала, что я попросил тебя сделать.       Продолжая хмуриться, она откинула деревянную крышку и увидела на дне кольцо.       — Это порт-ключ? — спросила она, ощущая, как пересохло во рту. Задавая этот вопрос, она сомневалась в том, какой именно ответ на него получит.       — Нет, это предложение.       Гермиона захлопнула крышку и возмущённо посмотрела на Драко.       — Значит, никакого порт-ключа нет и не было?       Он помотал головой.       — Но зачем? Это что, такая игра? Почему ты не мог просто со мной поговорить?       — Я должен был понять, на что ты готова ради меня.       — Что?       — Я должен был знать, на что ты готова ради меня, Грейнджер, — повторил он.       — Я ненавижу тебя, — наверное впервые так громко крикнула она. Раньше такое говорил только он и только шёпотом, словно боялся, что эти слова её ранят.       — Грейнджер, я люблю тебя больше всего на свете, но ты постоянно ищешь во мне подвох.       — Но ведь он есть! Ну что это такое было? И почему твоя мама в этом участвует? — продолжала кричать она.       — Потому что она меня любит так же, как и ты.       — Ах ты… — Гермиона хотела достать палочку, она даже осмотрела себя и, нахмурившись, продолжала держать шкатулку.       — Примерь кольцо, Грейнджер.       — Хватит меня так называть. У меня есть имя, скажи его!       Он ухмыльнулся.       — Скажи его!       — Гермиона, хватит. И вообще, пойдём в постель. Я что-то немного продрог. Ты бы могла меня согреть.       — Даже не думай.       — Я хочу, чтобы ты ласкала меня с кольцом на пальце…       — Что?       Он встал и быстро поднялся по лестнице, а Гермиона продолжала хмуриться, уставившись на шкатулку.       — Чёртов Малфой, —сказав это, она улыбнулась.