"Парень без церемонно распахнул дверь, доставая самокрутку из-за уха и делая быструю затяжку. Перед тем, как снова раскрыть рот, он выдохнул едкий дым в сторону.
— Пу-ушкин! К тебе пришли)"
— Если это Дантес, то я буду ужасно разочарован. Низкий, но тем не менее мягкий голос с долей дерущей горло хрипоты лениво прокатился по кабине, долетая до ушей. На пришедших устремились тёмно-голубые, затуманенные табачным ядом глаза. Взгляд казался резким, быстрым. Он цеплялся, словно волк к добыче и хладнокровно рвал на куски всех, кто не нравился его владельцу. — М… Боюсь тебя расстроить, –Протянул Маки, опираясь на полу сломанную, ржавую дверь. Та пропела какую-то свою уставшую песню, слегка накренившись в сторону.– Но это он. — Пусть проваливает. Уже второй за такой короткий срок, вроде бы, знакомый, закинул на старый, ещё советский пульт управления ноги. Избитая, почему-то ничем не перемотанная рука, зачесала непослушные волосы назад. Голубые, явно крашенные локоны разделились на несколько прядей, прогибаясь под длинными пальцами, после чего, почувствовав свободу, вновь упали на лицо. — Он какого-то синяка привёл. –Мако, явно почувствовав на себе возмущённый взгляд Антона, поспешил извиниться.– Прости, на правду не обижаются. Послышался тяжёлый вздох, после чего последовала долгая, задумчивая затяжка. Лёша округлил глаза, поморщившись. По всей видимости, он почувствовал этот ужасно-горький вкус табака и першение в лёгких, но, к слову, Тоша никогда не заставал его за курением. Друг в принципе в этом плане был довольно двуличным человеком: утверждал что за ЗОЖ, но всё равно мог упиться до потери пульса и есть фаст-фуд тоннами, заменяя им адекватную пищу. А вот теперь ещё и предположительно наркоман. — Чё за хрен? Пусть хоть выйдет, я сквозь стены видеть пока что не умею. –Парень хмыкнул, уже с неким любопытством склоняя голову на бок. Антон боязливо подошёл к двери, тут же замечая неизвестный источник света. Свеча. Обычная парафиновая свеча в стеклянном побитом жизнью стаканчике. Она стояла на всё том же пульте управления, освещая книгу и погрызенный карандаш в руках Пушкина. Рядом валялась стопка старых изрезанных газет. На полу стояла бутылка не очень свежей воды и консерва с тушёнкой. На кресле лежал кусок чего-то похожего на ковёр. Несмотря на все старания, разглядеть незнакомца было практически невозможно, освещение просто-напросто не позволяло, скрывало неизвестного главу. — М-да… Дань, –Парень неопределённо махнул рукой, выражая какую-то эмоцию.– Я, конечно, всё понимаю, но… Когда тебя на пай-мальчиков потянуло? — Во-первых: это мой друг, –Поспешил возразить Лёша.– А во-вторых: он не пай-мальчик. Ты его просто в деле не видел! — Ладно, допустим. Книгу встречают не по обложке. –Голубые глаза вновь вернулись к страницам книги, из-за чего почему-то стало грустно. Карандаш забегал по страницам, шурша и как будто маня тут же заинтересовавшегося Маки к себе.– У тебя есть две минуты, чтобы внятно объяснить ситуацию. Алексей тут же гордо улыбнулся, где-то в глубине души ликуя. Блондин был явно готов к этому вопросу и, по всей видимости, такое приветствие было базовым для всех новеньких. — Короче. Вот этого чела бросила девушка, и типо, чтобы быстрее забыть, можно попробовать юзнуть чего-нибудь. Пушкин молча перевёл взгляд на парня, выгибая бровь. Он окинул того взглядом, мол: «Дебил?» и выдохнул дым в сторону, втихушку залезающего в кабину, Маки. — Да чё? Ему морально тяжело! — Да не тяжело мне! –Скрестив руки на груди, возмутился Антон, закатывая глаза. Смущение отошло в сторону, уступая злости, и рот словно развязался, собираясь рвать друга на куски. — Ой, да кто бы говорил. –Блондин закатил глаза в ответ, повторяя действие друга. — Я говорю. — А ты не говори! — Прекратите балаган. –Об перрон ударился массивный армейский чёрный ботинок, явно переживший несколько лет непрерывного ношения. Из кабины машиниста резко, без особого труда вышел высокий, на вид спортивного телосложения парень. Яркие очертания мертвенно-бледного лица слегка пугали, заставляя задуматься о влиянии темноты на человека. Грозный образ типичной мафии разбавлял, разве что, голубой свитер с изображением танцующего гуся. — Организуй дозу и прекратим. Лёша закусил губу с внутренней стороны, вдруг понимая, что сказал. Даже Антон понимал, что командовать ему здесь нельзя. — Это ты мне ещё указывать вздумал? –Голубые глаза налились липкой, горячей, словно кипяток, агрессией.– Или мне показалось? — Показалось. –Парень провёл двумя пальцами по губам, как будто застёгивая молнию, мол: «Всё-всё, молчу». — А… Кхм. –Маки прокашлялся в кулак, пытаясь прервать нарастающее напряжение, уже трещащее между этими двумя.– Знакомься, это Пушкин. Отец всея земли и наш негласный вожатый. Упомянутый выше положил руку в карман чёрных штанов, после второй придерживая ранее зажатую в зубах сигарету и, наконец, переводя взгляд на Антона. Глаза были пусты, как хмурое Питерское небо в осенний дождливый день. Выражали они только мрачное спокойствие, безразличность ко всему. Как-будто, пару секунд ранее, не горели злыми адскими огнями. — Пушкин – это имя что-ли? –Тоша озадаченно склонил голову на бок. Данный вопрос интересовал его ещё с самого начала путешествия сюда, но внятного ответа он так и не получил, хотя были предположения. — Нет, фамилия. –Голубоглазый хмыкнул, делая затяжку, после, вновь заговорил, выпуская набранный в лёгкие дым.– Это кличка. Здесь обращаемся только по ним. — Да. Я, к примеру, Дантес. –Алексей гордо положил руку на сердце, словно это была не кличка, а офицерское звание. — У меня тоже кличка, хоть и похоже на имя. –Мако, в отличии от всех, лишь пожал плечами. — У тебя тоже должна быть кличка, но это потом. Сейчас, я надеюсь, Пушкин всё же снизойдёт перепродать нам со скидочкой пробную зелёнку. –Лёша хитро прощурил лисьи глаза. — Обойдёшься. –Парень закатил глаза, доставая из кармана пачку обычных сигарет. Он ударом пальца по дну достал второй свёрток курева, переводя взгляд на Антона.– Курил? — А… Нет. –Честно признался Тоша. Он никогда не курил, считая сигареты чистой добровольной смертью. Дым резал горло, а возможные последствия вредной, ужасной привычки пугали, заставляя шугаться дискотек, на которых обычно что-то подобное продавали. — Лови. –Пушкин кинул парню достанную сигарету. Тот же, еле успев среагировать, покосился в сторону, вытягивая руки. — Ого, не жалко за бесплатно? –Дантес ухмыльнулся, склоняя голову, явно на что-то намекая. — А кто сказал, что бесплатно? –Он выпустил дым изо рта, с ухмылкой следя за крутящим в руках сигарету Тошей.– Ты же заплатишь?) — Бля… Пушкин сверкнул глазами, приподнимая лицо вверх, как бы показывая, что это приказ, у Лёши явно нет выбора. — Ладно, на. –Парень протянул ему пятьдесят рублей. Даже ни разу в жизни не куря, Антон заметил, что для обычной сигареты это довольно много, но возражать не стал, наблюдая за тем, как друг за него платит. Купюра отправилась в карман чужих штанов. — Зажигалку хоть ему дай. –Дантес закатил глаза, хмыкнув. — Обойдётся. — Чё… Задуешь паровоз что-ли? Сигарету вырвали из рук Антона, поднося к свёртку в зубах. Табачная пыль тут же начала тлеть, выпуская вверх сероватый дым. — А вы правда наркотики продаёте? –Парень вернул себе сигарету обратно, неуверенно смотря на тлеющую папиросу. — Правда. Но не мы. — Не вы? А кто тогда? — Группировки. –Пушкин пожал плечами, отводя взгляд уставших голубых глаз куда-то в сторону, то ли на вагон, то ли на часы.– Не спи, а то зря прогорит. Антон медленно поднёс сигарету к губам, легонько вздохнув и, тут же подавившись ядовитым дымом, закашлялся. — Уууу… Хреново. До шмали тебе ещё далеко. — Ты ещё даже хапку сделать не сможешь… –Мако цокнул языком. — Ладно, пробуй пока что. –Пушкин скрестил руки на груди, облокачиваясь об поезд.– Если что – дадим бублик. — Бублик? –Не понял Антон. Если все остальные непонятные ему термины можно было пропустить мимо ушей, то упоминание еды – никак. — Наркотик в таблетке. –Пояснил голубоглазый.– Потихоньку привыкай к сленгу. Некоторые группировки без него пиздеть от слова совсем не могут и другой формулировки не понимают. Тоша хотел сказать что ему этого от слова совсем не надо и то, что он здесь не надолго, но всё же решил, прикусив обожжённую сигаретой губу, промолчать. — Может расскажете ему про группировки? –Вдруг, оживился ранее молчавший и не влезающий в разговор Лёша. — А нахер ему это? –Пушкин выгнул бровь, после делая тягу. — Ну… Просто, для общего развития. Вот здесь могло бы стать смешно. Никогда в своей жизни Антон бы не подумал, что он будет стоять в компании наркоманов и «для общего развития» слушать рассказ про какие-то нелегальные группировки по совету своего лучшего друга. — Ну…. Вообще, группировок у нас несколько… –Протянул Маки.– К примеру, Прудовики – это выходцы детдома «Прудики», но в принципе, и сейчас основная масса группировки с того же детдома. Глава – Черноус. Они самые агрессивные, но в иерархии наркокартелей пустышки. Торгуют уличной синтетикой, в основном солями, ЛСД, спидами, иногда спайсами и экстази. Цены доступные, но не редко их дурь стоит больше чем деньги. Сами по себе как стая. — Конченные на голову. –Прокомментировал Пушкин, крутя пальцем у виска.– Перебить бы их, вот только как волчары кидаются, да много слишком. — Потом у нас… –Продолжил парень, не обращая внимания на комментарии главы.– Мошкара или Мошки, тут как тебе больше нравится. По слухам они состояли раньше на другой наркобазе, но ушли оттуда в поисках более выгодной поставки. Главные Комар, он отвечает за лицо группы и Мотыля, она отвечает за изготовку товара. Торгуют и синтетикой и растительностью. Товар как правило достаточно качественный и сделан не в левой подворотне, а в лаборатории Мошкары. Но и стоит свою цену, дороже чем то, что толкают Прудовики. — На своей волне ребята. Не лезут куда не надо. — Старики или Старообрядцы. Самые большие среди наркогруппировок станции, но появляются на прямую редко. Связаны с мафией и по больше части поддерживают порядок на станции. Их наркобарон – Старик. На станции как правило появляется их представитель – Колясочник. –Мако задумчиво отвёл взгляд в сторону. И как в такую маленькую головёшку помещается столько информации?– Предложить могут почти, что любой вид наркотиков, но как правило свой основной доход получают собирая часть прибыли с остальных групп. — Колясочник – тот ещё хуй. Вечно гоняется за выгодой –Пушкин поморщился.– Да и сам по себе странный. — Курильщики. Самая малочисленная группа. Глава – Левша. У них лучшие курильные наркотики, особенно популярны растительные. Остальные не продают. Держаться особняком, ходит слух что Левша когда-то был одним из глав Прудовиков. Лёша, пока проводились «общеобразовательные работы» в наглую залез во второй вагон поезда, закрывая за собой дверь. Антон его заметил, но ребятам не выдал. — Дино. Так же довольно агрессивная группа, постоянно конфликтующая с Прудовиками. Главы – Дина младшая и Плут. По слухам когда-то в группе была старшая Дина, которая померла из-за передозировки и, так как она была девушкой Черноуса, её смерть повесили на Прудовиков. Торгуют гашишем, мефидроном, амфетомином, самодельные крокодилы лучшие на станции. Цены приемлемы. Часто берутся за большие обороты отличные от наркотаговли по типу убийств. Фавориты Стариков. — Бля, к Дине лучше не подходи. — Ой, Пуш, только не пугай новенького. –Мако по-доброму ухмыльнулся, взглядом умоляя главу замолчать. — Я не пугаю, я остерегаю. –Он закатил голубые глаза.– Ты вообще видел её? Эта рыжеволосая, мелкая хрень в розовой шубе, трахующаяся со всей станцией уже и до моих денег добралась. Выносит горстями. — Да ну, она ж тебе платит. — Да она забирает больше чем платит. Смысл от этого? –Пушкин нахмурился, переводя взгляд на Антона.– В общем, деньги в карманах не храни, понял? — Понял. –Тоша кивнул. — И, наконец, мы. –Мако решил что стоит прервать беседу, продолжая свой рассказ.– Все кто не приписан не к одной из групп но числятся на Станции – считаются Грязью. — Получается…. Пушкин здесь не главный? — Ам… Ну… Чисто теоретически – да, но технически – нет. –Маки неопределённо покрутил рукой. — Это как? –Антон хлопнул глазами, переводя взгляд на голубоглазого. — Как в тюряге. Если ты отстоял свои права, то никто тебе перечить не будет. А если в первый же день за мылом по просьбе наклонился… –Парень не стал продолжать. Суть и так была ясна. — Но тогда, получается, –Тоша хлопнул глазами, задумчиво опуская взгляд в пол.– Вы тоже в каком-то роде группировка. — Ну… Я бы так не сказал, но да, наверное, частично ты прав. –Пушкин хмыкнул. Было совершенно не понятно, что у него творится в голове. То ли там были такие заросли, что не продерёшься, то ли густая, липкая грязь, из которой голубоглазый сам ничего достать не мог. — Где Даня? –Вдруг очнулся Маки. Антон уже и сам забыл об уходе друга. Он неожиданно нервно дёрнувшись, бросил взгляд на дверцы вагончика, в которые тот ушёл несколькими минутами ранее. — Вот же ж черть. –Массивные, чёрные сапоги забили какой-то свой тяжёлый, быстрый марш, приближаясь к двери. Избитые руки вцепились в ручки двери и довольно резко открыли вагон.– Ну-ка брысь! Послышался женский смех и Пушкин, вздохнув, зашёл в поезд, выкидывая от туда Лёшу… За шкирку. Точно щенка. — Хей! Не убей его там! Кого ж я заплетать буду? –И вновь мягкий, звонкий смех. — Дину или Македона. –Парень покачал головой, пиная Алексея в рёбра.– Да сгинь. — Ой, ну и пожалуйста. –Блондин обиженно фыркнул, вставая на ноги и брезгливо отряхиваясь. — Кто там? –Спросил слегка растерявшийся Антон у Маки. — Майка –Шатен оторвался от фургона, подходя ближе.– Маяковская. Сестра Пушкина. — Вы выбираете в качестве кличек фамилии писателей? — Ну… Не всегда. –Мако задумчиво качнул головой.– К примеру, моя кличка никак с ними не связана. — А… Ну да, тоже верно. –Согласился парень.– А мне тоже кличку дадут? — Ага. Только я бы посоветовал выбирать самому… А то мало ли.. Что они придумают~ Антон предпочёл не спрашивать о бедных владельцах подобных кличек и, задумавшись, всё же кивнул. — Я подумаю. — Хорошо, ты только не затягивай. Маки, убрав руки за голову, поплёлся к вагону, медленно и лениво переставляя ноги. Словно по облаку шёл. Тоша вздохнул, поднимая взгляд на картину впереди. Лёша на коленях, молящий о прощении, грозный, нависающий над ним Пушкин и угрожающий избитым кулаком, тихий смех девушки. Как обычно говорят в подобных рассказах? Добро пожаловать? Мягкий свет подожжённой бочки гулял по комнате, озаряя нежное пространство вокруг. Вагон поезда, в котором когда-то ездили люди, сейчас стал целым домом. Наверху, на поручнях, то просто так, то на вешалках висела гора одежды, собрание каких-то пакетов и сломанных игрушек. Но самым, пожалуй, прекрасным была куча книжек в углу и маленькая фигурка худощавой девочки на импровизированной кровати из кресел, куска матраса и слегка порванных пледов. Она тут же перевела взгляд на парня и, заправив русо-зелёную чёлку за ухо, мягким голосом произнесла: — Привет) –Она улыбнулась, словно ребёнок новой игрушке.– А ты кто? Антон не мог вымолвить ни слова, осматривая маленькую, тёплую квартирку. — Новенький. –Резанул Серёжа, отодвигая его от дверей.– Лезет туда же, куда и друг. — Да ну, Пуша, –Девушка рассмеялась и Тоша, на мгновение подняв взгляд на Пушкина, увидел густой, тёмный туман тоски.– Пусти его, пусть чувствует себя, как дома! Друзья Дани – Наши друзья. Она раскинула руки, намекая на объятья. Антон, переводя взгляд на голубоглазого, замер…. Разрешит ли? И... Он разрешил. Последовал медленный, одобрительный кивок и он, от страха еле передвигая конечностями, подошёл к незнакомке, давая себя обнять. — Не боись, он хоть и злой, но никогда ударит. –Прошептала девочка, после чего отпустила, подмигивая парню. Тот бросил неуверенный взгляд на Пушкина.– Наверное... — Наверное? Майка лишь мило улыбнулась, снова подмигивая. По коже пробежался табун испуганных мурашек и Антон, поспешно развернувшись, выскользнул из вагона. Скажем так, от греха подальше. — Ну дак что? –Глава усмехнулся, наблюдая за побегом шатена.– Выдать тебе шмали? — А это... –Вопросительно протянул парень, намекая на то, что стоит пояснить. — Сига с марихуаной. — Оу, –Тоша нерешительно перевёл взгляд на то место, где пару минут назад валялся Лёша. Только сейчас парень осознал, что тот куда-то пропал.– Я не знаю. Пушкин кинул безразличный взгляд куда-то в сторону, прищуриваясь, после чего повернулся на пятках высокой подошвы, направляясь обратно, в сторону первого вагона. — Что? –Антон хлопнул глазами, поскакав следом.– Куда вы? — К другу твоему. –Голубоглазый хмыкнул, поджигая новую сигарету.– Опять лезет, куда не надо.·–—| Нᴀɯᴀ Сᴛᴀнция |—–·
Лёшу вытащили из-под поезда с охапкой банок пива. Пару раз дали по лицу и, наподдавав под зад, почти заставили за всё заплатить. Тот кое-как попросил прощения, складывая стащенное пойло обратно в коробку. Друг, всё же за что-то заплатив, вернулся к Антону с чёрным маленьким пакетиком. — Ля~я! –Блондин гордо выудил из пакета маленькую пачку сигарет, кидая их Тоше.– Поздравляю! Это твоя первая шмалька. Ваты ты от них, конечно, не получишь, но зато должно чуть легче стать. — Ваты? –Переспросил парень, склоняя голову на бок и открывая пачку. — Забей. Сигареты, на первый взгляд, казались совершенно обыкновенными. По крайней мере, ранее не курящий Антон разницы не заметил. Только вот стык бумаги выглядел странновато, и в руках сидела не так, как та, которую дал ему Пушкин... Она толще что-ли была? — Ты со мной или с ними останешься? Тоша поднял взгляд, рассматривая сначала слегка потрёпанного Лёшу, а затем зомбовидного Пушкина, буквально схожего с трупом, и ухмыляющегося гнома – Мако. — Пожалуй... Пойду с тобой. Маки усмехнулся, отводя взгляд в сторону, будто это было неудивительно. — Тогда что стоишь? Погнали!)