shame

      Длинные пижамные штаны и большая футболка, кажется, стащенная у Минхо, — его стандартный набор, когда рядом спит кто-то ещё.       За дверью уставший и растрёпанный Минхо смотрит и моргает, будто уснул стоя в ожидании ответа.       — Хён?       — Идём спать, драгоценный. Ждал только тебя.

❤️‍🩹

      Стыд.       Джисон испытывает стыд, мельком видя количество жёстких чёрных волос на пояснице.       Он — человек. Волосы — нормально.       Только для айдола — проблема, потому что стандарты красоты не в пользу чёрных волос. Любых, вообще-то. Все они сбривают их на подмышках и ногах — некоторые даже на руках. Джисон среди тех, кто обмазывается пеной для бритья, начиная с зоны под носом и до щиколоток, как в том меме.       Просто Джисон в числе тех, у кого гормонов слишком много для корейца. Сбривать щетину по утрам, как ежедневная рутина, сродни чистке зубов и умыванию. Брить ноги каждые два дня, если есть съёмки или выступления, подмышки — каждый день, полосу на животе — раз в неделю, грудь — раз в месяц.       Он так устал от этого.       И ему больно.       Физически больно, потому что кожа — чувствительная. Его убивает раздражение из-за бритвы, и никакая пена в процессе, бальзамы — с ними полегче — для волос в роли пены, гели для душа и всевозможные гели после не помогают. Краснота и чесотка преследуют, а обтягивающие вещи раздражают не только кожу, но и мысли, потому что бесит.       Бесит, что нужно жертвовать своим комфортом ради карьеры.       Феликс предлагает ему сходить на лазер, но Джисон уже пробовал и чуть не умер в процессе, когда мастер перешёл к коже под коленом. Он, как ребенок, завыл, когда дело дошло до кожи на внутренних сторонах бёдер.       И после плакал ещё час.       Теперь Джисон плачет только от раздражения из-за бритвы, без которой не ездит даже в однодневные поездки.       — Джисон, ты живой?       Минхо.       Их поселили в один номер на ближайшие три ночи. Джисон рад, потому что с Минхо всегда легко, но ещё стыдно. Перед парнем, для которого ты пишешь песни с признаниями в любви, хочется быть идеальным, а не таким.       Хочется улыбаться и смеяться, ворочаясь в постели, не беспокоясь, что футболка задралась или ткань шорт поднялась слишком высоко, открывая красные следы раздражения. Хочется очень.       Но не получается.       Длинные пижамные штаны и большая футболка, кажется, стащенная у Минхо, — его самый частый набор, когда рядом спит кто-то ещё.       За дверью уставший и растрёпанный Минхо смотрит и моргает, будто уснул стоя в ожидании ответа.       — Хён?       — Идём спать, драгоценный. Ждал только тебя.       Минхо зовёт его драгоценным только наедине. Их маленький секрет и причина слез Джисона, в большинстве одиноких ночей обнимающего подушку. Его считают драгоценным. Кто-то такой идеальный во всем, как Ли Минхо.       Под одеялом тепло и Минхо рядом горячий, но Джисон любит жару в любом её проявлении, и Минхо, пожалуй, любит. Не в плане — мой мужчина и я его люблю, а в плане — мой человек, я не знаю, кто мы друг другу, но я люблю тебя и буду оберегать, помогать и обнимать в ответ, когда тебе нужно или просто хочется.       У них самые странные отношения, и Джисон никогда не думал, что такое бывает. Ощутить на себе такую связь — невероятно. Он ему несколько песен посвятил, которые никто никогда не увидит, потому что они только для Джисона. Его песни — его личный дневник, и девяносто пять процентов из них увидит только он.       — Джисон, ты чего крутишься?       У него всё чешется.       Раздражение на бёдрах и пояснице, от которого ничего не помогает, но он головой мотает, мол, всё хорошо.       — Просто не могу удобно устроиться.       Минхо хмыкает в ответ и говорит:       — Повернись ко мне лицом, давай, не стесняйся, я уже видел в тебе всё, даже опухшее и заплаканное лицо после суточной активности.       Джисон уверен, что всё Минхо точно не видел. Иногда его посещает ужасная мысль — показать Минхо всего себя и внутри, и снаружи. Рассказать о своём самом большом страхе и показать последствия. Почувствовать поддержку, потому что Минхо подарил бы её, даже если бы не понял. Он и не поймёт, пожалуй.       И Джисон молча укладывается лицом к Минхо, утыкаясь носом в шею.       — А сейчас не бойся и не волнуйся, Джисон-а.       — Чт-       Минхо скользит под футболку и укладывает холодную ладонь на поясницу. Прямо там, где адски чешется.       Джисон дёргается и хочет избежать касания, но Минхо прижимает его ближе к себе, не позволяя вырваться.       — Лежи. Так ведь легче?       Ему нужна секунда, чтобы осознать — правда, легче. Холод помогает.       — Я всё видел, драгоценный. Как ты надеваешь брюки на выступления и шипишь, как чешешься сквозь одежду, как намазываешь на себя всегда разные уходовые средства. Не понимаю только, зачем ты это делаешь? Никто не полезет к тебе под шорты или брюки во время выступления, никто не обратит внимания на волосы на пояснице или полоску на животе. Никто, Джисон, кроме тебя самого.       — Но, хё-       — Нет, родной. Волосы — это нормально. Мы люди и у всех нас есть волосы. Почему тебя не смущают брови или волосы на голове, но отвращение вызывают на ногах? Чем тебе поясница не угодила, Джисон-а? У меня тоже есть волосы по всему телу, но их меньше. У тебя их просто больше, но, пока это не болезнь, всё ведь нормально. Ты не должен стесняться себя. Это же не болезнь?       Джисон, уже собравшийся пустить слезу, потому что вот то, о чём он думал — Минхо поддержит — и тот разбил всю красоту момента одним вопросом.       — Нет, хён, я проверялся.       — Вот и славно, вот и чудесно. Какой хороший мальчик, — издевается Минхо, но руку с поясницы не убирает.       — Минхо-хён!       — Шучу, Джисон, но мои прошлые слова не были приколом или для похихикать. Знаю, как тяжело полюбить и принять себя, как может быть страшно смотреть в зеркало, боясь увидеть отвращение в собственном взгляде, но я помогу тебе, если хочешь. Я не могу заставить тебя относиться к самому себе лучше, потому что только ты можешь принять решение изменяться и бороться, но если тебе понадобится помощь, я рядом. Не забывай, что ты не один в мире, даже если мне будет больно, я защищу тебя.       — Я люблю тебя, хён, — шепчет.       Минхо хмыкает в ответ, укрывая его одеялом до носа и шепчет, что тоже любит.       Между ними не любовь, но и не дружба. Джисон не знает названия этому чувству, но уверен, что соулмейты — не выдумка.       Именно так он и называет Минхо в мыслях — соулмейтом.