Ночь придёт, и Луна взойдёт...

Я самовольно покинула школу. Сбежала, вымолив у ребят обещание прикрыть меня. Поначалу они выспрашивали меня, Люцифер даже выхватил бумаги, но вдруг встретил с моей стороны неожиданную агрессию. Это заставило всех поутихнуть с расспросами. Я так и не сказала о причине моего прогула. Я должна была это видеть. Я должна была увидеть, как ему будет вынесен вердикт. И тогда душа моя будет спокойна… В зале суда уже было много людей. Юристы, секретари, люди в форме, что должны были следить за порядком, просто те, кто наблюдали за делом, несколько журналистов. Они что-то обсуждали, обе стороны согласовывали последние аргументы и линии. Я сидела на подоконнике у открытого окна. Занавески, что висели на окнах чуть приподнимались от легкого ветерка. В городе стояла ужасная жара, работали вентиляторы. Больше года прошло с моей смерти, а я уже и позабыла некоторые вещи, что раньше казались мне простым бытом. Меня никто не видел. Для всех присутствующих я была призраком. Вдруг двери открылись и в зал суда в сопровождении адвоката вошёл папа. Я невольно соскочила с подоконника. В горле сжался ком. Он изменился. Будто постарел на несколько лет. Глаза его казались мне пустыми, будто его жизнь уже не волновала. И здесь он был лишь ради меня… Следом за ним вошёл и Генри. На глаза мне навернулись слёзы. Постарел ли он? Не знаю. Но то что жизнь оставила на его сердце глубокий шрам, я видела отчётливо. Будто сердце его обросло чем-то непробиваемым, чем-то, что защитит остатки того что ещё билось внутри. Вдруг все стали рассаживаться. В зал вошли присяжные, заняв свои места. Папа о чем-то договорил с прокурором, и они тоже заняли свои места. Открылся ещё один проход и двое конвоиров ввели в зал его… Того, кто измучил меня и лишил жизни. А после… После надругался над телом… Я вмиг почувствовала, как зал наполнился тошнотворным запахом гнили, а воздух будто стал прохладнее. «Это не смерть… Смерть пахнет не так…» — отчего-то пронеслось в голове. В голове что-то зашумело, у меня закружилась голова. К груди подступали необъяснимые чувства тревоги и истерики. Я должна была это выдержать. Я выдержу. Он убил меня. Убил. Убил! Убил… Сзади меня открылась дверь. Вышел судья. А за ним… За ним стояла моя мама… Следом за ней в зал вошли ещё несколько ангелов и встали около присяжных. Лица всех были спокойны. Внутренне я выдохнула. Теперь я точно буду отомщена! Я невольно встретилась с ней взглядом и тут её лицо переменилось, озарившись злым недоумением из-за моего присутствия. Я растерянно улыбнулась и села обратно на подоконник. — Встать! Суд идёт! Раздался звонкий стук судейского молотка. И затем началось самое скучное, подробнейшее… И мучительное действие… -… 25 мая прошлого года около 8 вечера мисс Фрайзер после выпускного экзамена отправилась на празднование окончания учёбы. Её проводил отец, мистер Фрайзер, что в это время был дома со своими друзьями. Он видел дочь в последний раз в тот день. Примерно в 20:15 сосед покойной вышел на прогулку с собакой и увидел, как к девушке подъехал серо-зеленый пикап. Далее, как было установлено следствием, обвиняемый, мистер Озер Пэтвик, попытался уговорить девушку сесть в машину под предлогом подвезти, но та отказалась. Тогда он вышел из машины и напал на неё, ударив по голове и силой посадил к себе в машину. После он отвёз её на место убийства, где две недели подвергал серьезным пыткам, в ходе которых мисс Фрайзер погибла. Также следствием было установлено, что смерть произошла от заражения крови. Я прошу присяжных отметить для себя, что перед каждой пыткой мисс Фрайзер получала большую дозу адреналина. После её смерти обвиняемый спрятал труп в лесополосе и неоднократно возвращался к нему с целью изнасилования. Машина, на которой была похищена мисс Фрайзер обвиняемому не принадлежит, она была им угнана. В ней, а также на теле жертвы были найдены биологические следы обвиняемого. Тело же было найдено случайным прохожим, что выгуливал собаку в тех местах. Теперь я попрошу вывести на экран все улики и доказательства со стороны обвинения. Заранее хочу предупредить о жестокости дальнейших кадров, которые могут шокировать. По залу, пока прокурор объяснял суть дела, то и дело ходили шепотки и эмоциональные вздохи. На экране показалось оно… Моё тело… Зал ахнул. Папа не смотрел, опустив глаза. Но Генри… Я видела, как сжались его челюсти. Я видела, как покраснели глаза, наполнившись гневом и бессилием. Они винили себя. Оба. По-разному. Но винили… Я перевела взгляд на маму. Она не смотрела. Не могла? Боялась?.. Я впервые за всё время видела её такой безразличной. Я вновь взглянула на кадры. Губы мои задрожали. Рука снова заныла, а живот скрутило, будто там вновь была открытая рана. На стол судьи и присяжным выдавались копии документов. Затем выступала сторона защиты, что давила линию невменяемости и душевной болезни. «Он был вменяем… Он был вменяем!!!» — невольно пронеслось у меня в голове. Затем линия обвинения добавила историю о расхищении моей могилы, на это снова защита парировала сумасшествием. Затем выслушивали свидетелей. Я снова видела Алека, что будто волновался, отвечая перед судом. Спрашивали папу. Ещё несколько людей… В ходе суда я узнала, что я стала последней жертвой. Шестнадцатой… Когда стали опрашивать его… — Мистер Пэтвик, вы можете назвать причину, по которой вами была убита Аврора Фрайзер, ваша последняя жертва? — Она идеально подходила. — Подходила для чего? — А вы не знаете?.. — Мистер Пэтвик, боюсь, в этом зале никто не знает. Будьте добры отвечать прямо. — Ну, как же! Для зеркала!!! Для хранения!!! — невольно подскочил он. Я невольно шарахнулась, отойдя на шаг. — Мистер Пэтвик, прошу вас, успокойтесь. Продолжайте. «Для зеркала… Какого… О, Шепфа… " — Она ничего не знает!!! Но обязательно скоро поймёт!!! Она сохранит и выпустит самое главное!!! Она такая красивая!!! Красивая!!! — стал биться в истерике он, отчего его стали держать охранники. — ОН ИДЁТ!!! ТЫ СЛЫШИШЬ, КУКОЛКА?! ОН ИДЁТ!!! Меня затрясло мелкой дрожью. Я ничего не понимала. Я увидела, как папа замер, закрыв лицо ладонями. Это было пыткой. Пыткой хуже, чем испытала так давно я. Мама оставалась всё такой же, кажется, безучастной. Я продолжала дрожать, глотая слезы и наблюдая как уводят моего убийцу. Заседание с этого момента продолжалось без него. Ещё около двух часов продолжалось разбирательство, вызов свидетелей, разбор доказательств вины и ответа защиты. Всё это время я наблюдала, как периодически мама и другие ангелы что-то шептали на ухо судье и присяжным. Затем объявили перерыв. Судья и присяжные покинули зал. Я подошла вдруг к папе и села у его ног, положив голову ему на колени. — Всё будет хорошо… — тихонько проговорила я ему. Он не чувствовал, но я вдруг подняла голову и рукой коснулась его сердца. — Всё будет так, как надо. Всё станет понятно… Я люблю тебя… Я вдруг почувствовала, как он свободнее выдохнул и поднял глаза. «Получается… Так вот как это работает… " Я осталась сидеть у его ног, когда перерыв окончился и все вернулись. Поднялась женщина в возрасте, взволнованная, с глазами на мокром месте. — Присяжные готовы дать ответ. Все замерли. — Не виновен. По залу пронеслось волна негодования. Я не верила… — Подсудимый не владеет собой и имеет психические отклонения. Присяжные настаивают на снятии обвинений и определения в психиатрическую лечебницу тюремного типа. В зале поднялся шум. Сердце моё колотилось, готовое выпрыгнуть из груди. «Нет… Нет! Это просто присяжные!!! Они не понимают!!! Около судьи мама!!! Она не даст! Не позволит!!!» К горлу подступил ком. Судья ударил молотком, призывая присутствующих замолчать. — Прошу тишины!!! Все понемногу успокоились. — Суд ознакомился со всеми деталями дела и также готов вынести решение по делу Авроры Фрайзер. Итак, вердикт суда — не виновен. Обвинения судом снимаются, подсудимый отправляется в психиатрическую лечебницу до состояния ремиссии. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Удар молотка. Судья поднялся, покидая зал. Всё стихло. Зал шумел, начался галдеж, выкрики, недовольство. Я этого не слышала. Что-то умерло. Я подняла глаза на маму. «Ты не могла… Зачем.? За что?..» Она встретилась со мной глазами и сразу их отвела, также покидая зал. Я сидела на полу, не веря в произошедшее. «Не виновен… " Я почувствовала, как затряслись губы, а тело забила мелкая дрожь. В эту секунду из зала вылетел Генри, вырвав меня из потока мыслей. * * * Он стоял в пустом коридоре, жадно глотая что-то из фляжки дрожащими руками. Он пил… И пил давно. Теперь я это поняла. Поняла по его белому лицу и синякам под глазами. И, возможно, будет пить дальше… Лучше него не было никого. В нём было столько жизни, амбиций и потенциала… Он уже строил успешно военную карьеру. И добился бы в ней высот. А теперь… Теперь всё шло прахом… [1] Я стояла перед большии зеркалом в пустом холле, глядя на Генри через него. Я стиснула зубы, сдерживая слезы, что пеленой стояли под глазами. Он поднес к губам в очередной раз фляжку и замер, краем глаза заметив… Он видел… Он видел меня… Я закусила край губы и вымученно улыбнулась, оттянув руку назад. Он видел. Я видела. Глаза его покраснели следом, лицо побелело. Он смотрел, боясь оторвать глаза. Медленно он стал подходить, поравнявшись со мной. В зеркале стояли мы. Рядом. Будто также было и наяву. Я на секунду стиснула зубы и улыбнулась нежнее и ярче, глядя в его глаза сквозь зеркало. По щекам моим градинами текли слёзы. Я хотела кричать. Кричать, что люблю его! Что я жива!!! Я БЫЛА ЗДЕСЬ!!! Я ЖИВА!!! Он вдруг сглотнул и, не отрывая взгляда от зеркала, потянул руку и… Он коснулся меня… Мы оба вздрогнули, боясь отвести глаза. Улыбка сошла с моего лица и я всхлипнула, сжав его руку. Он сжал мою. Его рука… Большая, теплая… Как я скучала по нему… Я пересилила себя и снова улыбнулась ему. — Я люблю тебя… — невольно вырвалось. Он не услышал. Но он понял. Я видела как его губы тронула горькая улыбка. — Я всегда буду любить тебя… — ответом услышала я. Я закусила губу и замотала головой. «Нет… Пожалуйста… Живи… Милый мой… Любимый мой!!!» Он понял. Он понял, я знала это. Я коснулась губами своих пальцев и послала совсем невесомый воздушный поцелуй. Он сглотнул, и я почувствовала, что рука его сжала мою сильнее, а лицо его побелело. Глаза его вдруг закрылись, и он рухнул на пол, потеряв сознание. Я обернулась, кусая губы. Наваждение прошло… Двери зала открылись и показались люди. Кто-то сразу кинулся к нему, приводя в чувства. Я тихонько отошла от зеркала, больше не в силах сдерживаться. Плечи мои затряслись. Я рыдала. Рыдала, смотря на него. Как он открыл глаза и вновь взглянул в зеркало. Но меня не было… Больше никогда не будет… Не будет той любви. Той семьи. Больше никогда мы не коснемся друг друга. Я умерла. Меня больше нет… Он убил меня. Убил. Лишил всего… Лишил жизни троих. И не понесёт наказания. * * * Я не помнила, как вернулась в школу. Вечер был в разгаре, день заканчивался, но солнце было ещё высоко. Никого из знакомых я не встретила по пути. А может быть просто не заметила. Заканчивались уроки, близился ужин. Вновь выпросив порцию еды на кухне, я отправилась на чердак. Всё было как в тумане. Я не помню говорила ли я о чем-то с Бонтом. Помнила лишь, что он тронул меня за руку, сев рядом. — У тебя что-то случилось… — констатировал он факт. — Я умерла. Я смогла выдавить лишь это и закрыла лицо ладонями, всхлипнув. Он молчал. Молчал, не вмешиваясь в моё пространство, тогда как из моих уст рекой потекли слова. Я рассказала. Всё рассказала. О жизни, о своей смерти, о папе, о женихе, о своём убийце, о том, как оказалась здесь и… О суде… В эту секунду внутри меня вновь что-то оборвалось. Я стиснула зубы. — Прости, мне надо идти. — быстро я вытерла слёзы. Бонт вдруг поймал мою руку, будто почуял мой порыв. — Не надо… Ты задумала очень нехорошую вещь, ты пожалеешь о ней. — И пусть. — я поднялась. — Это всё уже не важно. — Аврора! Я остановилась у выхода, обернувшись к нему. — Мир жесток, Бонт. И теперь, вероятнее всего, тебе придется как-то выбираться самому. Прости меня. Но иначе я не могу. Я ушла. Ушла, зная к кому направлюсь. Рискуя всем. Но это было неважно. * * * Меня накрыло этой волной. Волной отчаяния и уныния. Я сдалась, но перед своей погибелью желала ярко вспыхнуть, окропляя своим горем всех вокруг. Я осталась одна. И в этом одиночестве решилась на эту глупость. Решение моë диктовалось лишь бурей эмоций и тотальной истерикой. И помочь могла лишь она. Лишь она не отказала бы… Ослепленная и глухая я шла на свою погибель. И спасти меня уже бы никто не смог. Тело била мелкая дрожь, когда я остановилась перед огромной дверью дома, что проектировал, наверное, сам Дали. Из-за спертого воздуха, что наполнял Ад, легкие мои не могли раскрыться в полной мере. Но я спускалась ниже. Туда, где кожу холодил северный порыв. Пахло серой и даже тусклое красное солнце сюда добиралось с трудом. Вот я и оказалась почти на самом дне, придавленная шквалом отчаяния… — Дееееетка! — пропел теперь уже знакомый мне голос. — О, я совсем не ждала тебя! Проходи, проходи! Не робей! [2] За плечи меня бережно приобняли теплые и заботливые руки демоницы. Вид мой говорил сам за себя. Иначе я бы к ней не пришла… — Мара, мне… — Нет-нет-нет! — проворковала она. — Я сама! Я ожидала увидеть поместье или дом, но… Вместо этого я оказалась на относительно уютной и обжитой кухне, наполненной разными интересными вещицами, напоминавшими ведьминские приспособления. В пучках под потолком сохли травы, над большим круглым столом висела лампа. Мара зажгла огонь, ставя на него чайник. — Моя несчастная малышка… Дай угадаю, несчастная любовь?.. Я усмехнулась, будто Мара обидела меня этой догадкой. — Нет?! — в восторге обошла она меня. — Что ж, поведай мне! — Я умерла. И тот, чьи руки залиты моей кровью, оправдан. Но он должен заплатить за мою жизнь. И, кто его оправдал… — я сглотнула. — Должны понять, что свершили ошибку… Повисла пауза. Засвистел чайник. Я услышала низкий грудной смех демоницы. — И правда… За всё нужно платить… Но готова ли ты сама оплатить то, чего хочешь? — вкрадчиво спросила она, заглянув мне в глаза. — Я оплачу. Она рассмеялась громко, заливисто и хлопнула в ладоши. — Так ты поможешь мне? — с надеждой взглянула я на неё. — Милая моя птичка! Для того я и существую, чтобы дать приют любой потерянной душе! Вроде тебя! — ущипнула она меня за щеку ласково. Она ворковала надо мной, успокаивая. Но где-то в глубине я знала, что это уловки. — Ооо, я знаю этот взгляд, крошка. Не бойся ничего! — сжала она мою ладонь, уходя к стеллажам и что-то с них стала доставать. — Я знаю, как много обо мне ходит всяких небывалых слухов! Будто я ведьма, что только и жаждет тебя поглотить! — болтала она, доставая предметы мне до сих пор неизвестные. — Да только немногие знают, что в некоторых вещах помочь могу лишь я! — Вы не отдадите меня Сатане? Она обернулась и снова рассмеялась, продолжив поиски. — Какая глупость! Прихоти его меня не волнуют! Ты пришла ко мне вот так, доверившись, а я это доверие предам? Нет, нет, милая! Здесь был целый сад роз, что рыдали о любви и каждую я спасла! Да, это имеет определенную цену, но мы точно договоримся с тобой, птичка! — выставила она на стол что-то. Я почувствовала, как меня снова стала бить мелкая дрожь. — А душа твоя наконец успокоится и забудет то, чего знать больше не должна! Да и кому нужна эта душа здесь! Когда ты бессмертен! А может мы и встретимся с тобой, когда ты примешь сторону, моя милая… Всего лишь душа, детка… Чистая формальность! Я сглотнула. «Душа… Так вот какова цена». Я нервно хохотнула. — Но в чем толк упокоенной души, если она мне не будет принадлежать? — А ты думаешь, отделавшись от души, она не перестанет тебя терзать?.. Ну, хватит болтать! У меня не так много времени, дорогуша! Если ты не согласна, то. — она стала убирать предметы со стола. — Нет, стой! — тронула я её за руку. — Делай выбор. — Я… Я согласна… — Тогда подпиши. — шепнула она мне какой-то документ. Мне показалось, что документ озарился светом. Светом, что был чужд этому месту. Готова поклясться, я слышала пение ангелов. Казалось, сам Шепфа был свидетелем этой сделки. Сглотнув, дрожащей рукой я подписала документ, чернила в котором тут же засветились. — Да будет по слову по-твоему. — услышала я низкий шепот своей губительницы и благодетельницы. В ту же секунду каждая вена на моём теле засветилась золотом. Я светилась. Чем-то теплым и живым. И это тепло и жизнь уходили из меня, поднимаясь к небесам. Щелчок. Свет погас. В руках Мары лежала фигурная колба, что светилась золотом. В ту же секунду воздух покинул мои лёгкие, а тело пронзила боль. Я хотела закричать, но не смогла. Всё исчезло вмиг, оставив меня в блаженной темноте. * * * Я открыла глаза, усилием воли поборов крик боли. Боль. Мне больно. Невыносимо больно. Больнее, чем было. Так больно не бывает… Не может быть такой боли… Я лежала, глядя в потолок, и не могла поверить. Не может быть так больно. Такую боль невозможно пережить… Поэтому я умерла… Я повернула голову к окну. Солнце почти зашло за горизонт. «Пора… " [3] Усилием воли и остатков сил я поднялась с постели и заглянула в зеркало. «Это ты, Аврора. Это твой истинный облик… " Без него задуманное было бы невозможно. Рубин был вытащен из тайника. С ним стало больнее. Тяжелее, будто я погрузилась на самую глубину, где не было ни одного луча солнца. Я с трудом подошла к шкафчику и достала оттуда пуанты, что дарила мама. Держа их за ленты правой рукой, я вышла из комнаты. Я шла по пустым коридорам школы. Медленно, прикладывая усилия. «Это ничего… Совсем мелочь…» Моё тело разрывала боль. Я продолжала идти. Внизу показались первые ученики, что выходили с занятий. Многие вздрагивали и шарахались. Я шла. Упорно, достигая своей цели… * * * Дверь в столовую, где должен был начаться ужин открылась, и по ней пронесся общий вздох. Перед всеми, прямо напротив Ребекки стояла она. Она, в чьём теле больше не было жизни. Алое порванное платье и растрепанная прическа. Сломанная жемчужная заколка, что запуталась в рыжих волосах. Голубой глаз. И левый глаз, белок которого был от давнего удара залит кровью, окрасившись в алый. Кисть левой руки отсутствовала. Ампутированный край покрылся гнилью. Шею и грудь покрывали гематомы. На спине две глубокие колотые раны. Правая лодыжка вывернута и безвольно тянулась следом за своей хозяйкой. На животе кровавое пятно. И, кажется, лишь платье поддерживало и скрывало то, что когда-то делала кожа. Рот зашит гнилой ниткой. Лишь два стежка были разрезаны. На плече висели пуанты. Она взяла стакан с ближайшего стола в полной тишине и поднесла к разрезанным стежкам. Остатком второй руки она с трудом разлмкнула отверстие во рту, заливая воду. Та потекла, лишь на мгновение облегчая состояние. Подняв стакан, она взглянула на мать. Под платьем, в районе живота что-то засветилось алым. Стакан ударился об пол, разбиваясь на сотни осколков. И в эту секунду с потолка полился дождь. Дождь бумаг. Дождь вердиктов. «Не виновен». Она шла к ней. И струйка крови тянулась следом, пока все хватали листы, открывая для себя тайну. * * * Я шла к ней. Она не видела. Не смотрела. И оправдала. Я шла, сжимая зубы от боли. От боли, с которой не сравнится всё то, что я несла на себе. Её лицо. Так близко к моему. «Ну, так смотри теперь. Смотри. И запечатли меня. Я умерла, мама. Умерла. Вот так умерла. Вот что от меня осталось. Смотри. Запоминай. Гнилое тело. И душа. Душа, что никогда теперь не найдёт покой.» К её ногам полетели пуанты. Я не чувствовала. Больше ничего. Это был не покой. Это была пустота. Медленно развернувшись, я потянулась к выходу. Моё тело потянулось тяжело следом. Испуганные шепот и причитания, сотни взглядов. Пусть смотрят. Пусть знают, как выглядит смерть… * * * Я стояла перед зеркалом в холле, в очередной раз оглядывая себя. Хотелось в таком виде лишь одного — лечь в могилу и уснуть навсегда. Внутри меня что-то запульсировало. И это было не сердце… — Аврора… — услышала я испуганный знакомый голосок. Около меня стояла Мими с глазами на мокром месте, не решаясь тронуть меня. Чуть поодаль стояли Ади и Сэми. — Тебе… Нехорошо, ты… — робко стала она говорить со мной. Я начала смеяться, но с зашитым ртом это было тяжело. Резким движением я сорвала остатки нитки, разрывая плоть. Сэми сглотнул и подошёл ко мне следом. — Тебе надо ко врачу. Давай, пойдем. — протянул он мне руку, чуть коснувшись плеча. — Не трогай меня!!! — прошипела я не своим голосом. — Тебя доканает этот рубин, идиотка! — воскликнул Ади. — Закрой рот… — процедила я, чувствуя, как сверкнули мои глаза. Ади, ахнул, отпрянув на шаг. — Аврора… Тише… У тебя шок… Подожди, давай. — меня вновь осторожно взял за плечи Сэми. Я вдруг дернулась и ногтями впилась в руки ангела и оттолкнула. — Отойдите от меня. И больше не смейте подходить. И если кто-то ещё хоть раз притронется ко мне, я перегрызу глотку! — шипела я. Ребята молчали, пораженные моей реакцией. Медленно отвернувшись от них, я запустила пальцы в зеркало, как в воду и засмеялась. — Я иду к тебе… Ты ведь так ждал меня. — Аврора! — услышала я вскрик Мими. Но в ту же секунду зеркальные воды поглотили меня, забирая себе. * * * В коридорах психиатрической лечебницы уже было темно. Поступивший сегодня Озер Пэтвик сидел у себя на постели, чуть раскачиваясь и глядя как в окне медленно поднялась Луна. Поднялась и… Погасла… [4] С той стороны послышался лязг открывшейся металлической решетки. Из темноты показались два огонька — голубой и алый. — Ты ждал меня? — пропел голосок у самого его уха. Он дернулся в испуге. — Тебя не должно быть здесь! — Сюрприиииз! Глаза погасли. — Пора и тебе преобразиться. — послышался её голос над самым ухом. — Мы уже готовы. — Мы готовы. — Готовы. — Мы готовы! Голоса раздавались эхом. Его окружили силуэты шестнадцати девушек, каждая из которых была украшена увечием. — Вас нет… Вас нет!!! — Потому что здесь только я… — послышалось за спиной. Он увидел её. Белую, с гниющими губами. Глаза её светились, глядя прямо в душу. — Нет… Неееет!!! — он сорвался с месте, скрываясь в темноте. — Куда же ты? — вновь проворковал голос над ухом. — Ты не всё рассмотрел. Над ней зажегся свет. — Ты забыл своей куколке вернуть руку. Я не могу без руки… Я не могу без руки… Я не могу без руки. Губы её не шевелились, а голос эхом раздавался в голове. Он вновь попятился, убегая в пустоту, но вновь наткнулся на неё. — ГДЕ МОЯ РУКА?! ТЫ ОБЕЩАЛ! ГДЕ МОЯ КОЖА! ВЕРНИ МНЕ ИХ!!! ВЕРНИ!!! — Оставь меня!!! Наступила тишина. На небе взошла Луна. Красная Луна, окрашивая всё вокруг себя кровью. — Ты убил её. Убил Луну… Где её серебрянный блеск?.. — Тебя нет!!! — Я здесь. Прямо в твоей голове. Он открыл глаза. Перед ним было её лицо. Её убитое лицо. — Я заберу тебя с собой! — пропела она. — И ТЫ ДО СКОНЧАНИЯ ВЕКОВ БУДЕШЬ МОЙ! МОЙ! ТЫ НЕ ЗАБУДЕШЬ МОЁ ЛИЦО!!! УБИЙЦА!!! СМОТРИ НА МЕНЯ!!! СМОТРИ!!! Я МЕРТВА! Я ГНИЮ! — Нет!!! Оставь меня!!! — СМОТРИ НА МЕНЯ!!! — НЕЕЕЕТ!!! Он рвал веки пальцами, выкалывая белки ногтями. — Оставь меня!!! Уходи!!! Я не вижу тебя!!! Я больше никогда тебя не увижу!!! — Мы видим тебя… — Мы тебя видим… — Ты наш… — Ты пойдешь за нами… Будто птицы раздавались девичьи голоса. — Неееет!!! Луна взошла на небе, вновь окрасившись серебром. Но он этого больше не увидит. — Быстро!!! Сюда!!! — Господи Боже… Он убил себя… В палате появился дежурный врач и несколько санитаров. На постели лежало тело Озера Пэтвика. Лицо его было залито кровью от вырванных глаз. — Пульс ещё есть! «Скоро не будет… " Из темноты угла сверкнули два глаза. Голубой и алый. Сверкнули и исчезли в темноте. _____________ Сколько лет тебе, мой странник Если ты сгубил всех дев Ты придёшь к ней утром ранним О своей любви пропев Спишь бездыханно Нагрянет нежданно Охотник судьбы твоей Спи, наслаждайся С судьбою прощайся С судьбою последних дней ____________ [1] — Mercuzio Pianist «Love Waltz» [2] — L'Orchestra Numerique «Poor unfortunate souls» [3] — polnalubvi «Дикий райский сад» [4] — Kings&Creatures «The Haxan» {ТИТРЫ} — polnalubvi «Спящая красавица»