Запах сирени

      Это произошло в апреле. Тогда было тепло. А еще цвела сирень. Сладкий аромат, заполняющий маленькие улочки меж панелек, навсегда врезался в память. Тем апрелем все было иначе. Совсем не так, как сейчас. Было слаще, теплее и еще хотелось жить.       Последний класс - не шутка, когда впереди экзамены и поступление. Это все совсем не шутка, ведь каждый знает, что не поступить в универ - позор на всю жизнь. Во всяком случае, об этом твердят родители и учителя. Но если честно, это совсем не первостепенное, когда тебе 17 лет.       Скарамучче было 17, и он совсем не думал о том, что снова пропускает репетитора по биологии. Вместо экзаменационных пробников он решает, на сколько бутылок хватит сэкономленных со школьных “обедов” денег.       - Ну, не хватает.       - Ща, погоди, - обреченно произносит Мона на выдохе и снимает с плеча рюкзак.       Под грозным взглядом тучной продавщицы парочка стала шариться по карманам. Это был единственный магазин, в который почти не приходили проверки, поэтому здесь удавалось приобрести алкоголь без паспорта. И именно благодаря ему сформировалась вся тусовка. Почти каждый день орава из школьников собиралась в подъезде одной из шестнадцатиэтажек, предварительно скупив в магазине несколько литров сомнительного пойла. Платили по очереди, чтобы у каждого была возможность скопить нужную сумму. Иногда приходилось стрелять мелочь у входа в магазин. Не то, чтобы это было благодарным делом, но веселиться хотелось сильнее, чем сохранить свое достоинство. За каждым в компании была закреплена своя кличка. Так, например, Саша уже который год откликается только на “Скару”. Уже никто толком не помнит, почему. А спустя какое-то время к кличке приросло “Мучча” - друзья спалили его детскую фотку в семейном альбоме, где он радостный стоит в зоопарке в сомбреро. Его девушку Полину все называли Моной. Как-то уж так получилось, что самый бедный человек в их компании невероятным образом каждый раз побеждал в Монополии, вызывая тем самым тонну шуток. Та еще Монополия. А она и не обижалась. Романтизировала свою кличку и трактовала по-своему.       - Еще семьдесят нашла.       - Нормально, как раз, - отмахнулся Скара, сгребая монеты из рук девчонки. - И винстон синий, пожалуйста.       В немом осуждении женщина закатывает глаза, тянет обвисшую складками руку к стенду с сигаретами и небрежно кидает в “маечку” с пивом сине-белую пачку. Совершив покупку, Скарамучча и Мона вышли из пропахшего дешевыми конфетами и пивом магазина.       - И долго она будет так на нас смотреть?       На это замечание Скарамучча пожал плечами. Продает - и ладно. А уж с каким видом она это делает, его вообще никак не интересовало.       - Будешь жвачку?       - Да, давай, - Скара протягивает ладонь и принимает мятную подушечку. - Ты не звонила им?       - Звонила. Только нас ждут.       - Ага, как же. Только нас.       Как назло пошел дождь. Путь от магазина до "свечки" был недолгий. Нужно было лишь пройти несколько панелек и свернуть. Но даже это расстояние изматывало, когда рюкзаки были нагружены бутылками, а назойливые капли стекали с кончика носа. Впрочем, предвкушение веселья сглаживало временное неудобство.       Вся тусовка была в закрытом лестничном пролете между 9 и 10 этажами. Хозяева квартир - безнадежные алкаши и уголовники, поэтому никто не мешал веселящимся подросткам слушать музыку, громко материться, петь, плакать и все в этом духе. Такое вот негласное место встречи на все смежные улицы. Стоило ребятам подняться на нужный этаж и открыть дверь, как их тут же окутал плотный кумар и бас гитары из чьего-то пердящего динамика вперемешку с полупьяными выкриками.       - Ооо, а кто это тут у нас!       С лестницы повскакивали друзья, принимаясь обнимать промокших прибывших. Если честно, Скарамучча не помнил настоящих имен и половины из присутствующих. С некоторыми был знаком всего несколько месяцев, кого-то знал чуть дольше. Делая обжигающий “штрафной” глоток из подставленному к губам горлышку, он невольно морщится и даже не думает о том, кого как здесь зовут. Какой смысл в именах, если в прокуренном, исписанном неряшливыми граффити подъезде чувствовал себя дома больше, чем дома? Верно, никакого. Потому что когда глотку раздирает от спирта, он впервые за сутки улыбается. И смех душит, когда этажом ниже слышит рыгающие звуки.       - Венти фонтанирует? - Моментально угадывает Скарамучча и со всех сторон послышался ответный хохот.       - По классике.       - Больше всех вас ждал.       Ничего удивительного, все как обычно. И это “как обычно” вполне устраивало Скарамуччу ровно до того момента, пока глаза не разглядели печально знакомую рыжую макушку. Тиму он знал давно. Среди компании парня называли Чайльдом за то, что тот был младше всех, хоть на вид - верзила и на голову выше присутствующих. Но в детстве играют роль даже несколько месяцев, а здесь разница со Скарамуччей в целый год! Так и прижилось, что младший. Когда-то давно Скарамучча умудрялся с ним дружить, даже ходил в одну секцию по футболу. Они часто пинали друг с другом мяч после уроков. Саша иногда грустил, что не учится с Тимой в одной школе, но детьми они виделись довольно часто. Потом Чайльду как башню сорвало, стоило им открыть для себя, что алкоголь веселее пинания мяча. Кажется, все пошло не по плану, когда Чайльду исполнилось 15. Где-то в этом возрасте Скарамучча осознал, что его друг просто невыносим. Их разговор начинался спором, а заканчивался дракой. В конце концов, Скарамучча сделал вывод, что рыжий - клинический долбаеб. И стоило однажды высказать свою теорию вслух, как моментально получил по зубам. Та драка вообще была странной, если проводить анализ всех их стычек. Что-то в том январе между ними изменилось.       А потом Тим исчез. Говорили, что нашел другую компанию. Скара как бы не интересовался, но в маленьком городе слухи доходят быстрее, чем хотелось бы. В шестнадцатиэтажке стало кайфово без издевок и драк на несколько месяцев, но вот уебок улыбается во весь рот и Скарамучче ничего не остается, как лицемерно пожать его протянутую руку.       - Давно не виделись, Скар.       - Ага.       Мона пихает в бок и кивком головы указывает в сторону балкона. Скарамучча мысленно благодарит ее. Чайльд не успевает что-то сказать, как парочка скрывается за хлипкой дверью.       - Без паники, ладно? - Серьезным тоном произносит Мона, вытаскивая из кармана сигаретную пачку.       - Ты знала что ли?!       Скарамучча грубо выхватывает сигарету и безуспешно чиркает зажигалкой. Мона переминается с ноги на ногу, явно подбирая слова.       - Ну… Типа да.       - И не сказала?       - А что изменилось бы?       - Тц…       Верно, ничего. Скарамучча все также сбежал бы с дополнительных в эту нору, лишь бы забыться среди забытых. Даже если вернулся Чайльд. В конце концов, с января прошло достаточно времени. Но Скарамучча никогда не умел убеждать себя. Внутреннее чутье говорит, что дело - дрянь, и сегодняшний вечер испорчен.       Легкие наполняются дымом. Дождь все также льет, как из ведра. Все тот же вид на панельки. Где-то в соседнем квартале его ждет репетитор. Где-то в соседнем доме мать. Все также, как это было и вчера и позавчера. Разве что есть вероятность, что вернется он сегодня разукрашенным и со скверным настроением.       - Ну чего вот он приперся?       Мона аккуратно стучит пальчиком по фильтру, стряхивая пепел на бетон, а потом пожимает плечиками.       - Говорит, соскучился по нам. Это только у вас с ним терки, все остальные ему были рады.       - Еще бы, местный клоун вернулся.       - Скар, - она укоризненно посмотрела на парня. - Завязывай. Вы же дружили раньше. Игнорируй его и все.       - Ага.       Недокуренный бычок летит вниз с балкона, перебиваясь дождевыми каплями. Скарамучча зачем-то проследил за его траекторией. Будто этим действием пытался еще немного потянуть время. Будто это могло ему хоть как-то помочь.       Решение напиться было принято моментально, стоило ноге переступить порог балкона. Получать по лицу в невменозе не так больно. Был вариант не нарываться, но подстраховка не помешает. Думал ли Скарамучча о самом худшем? Возможно, зато всегда готов.       Что было дальше - вспоминается флешбеками рано утром за полчаса до будильника. Кажется, до драки дело не дошло, но голос сорван. Скарамучча помнит выбитую дверь на крышу. А еще помнит перекошенное лицо Чайльда и зареванную Мону. Кажется, она выбежала за ними, чтобы на что-то повлиять. Тысячу раз ей говорил, чтобы не встревала, а она все также не слушала.       Скарамучча повернулся на бок, разглядывая узор на стенах. Это все он нарисовал сам. Эти лица, это дерево и этих героев из манги тоже нарисовал сам. В его комнате вечный ремонт, а потому четверть была залеплена плакатами, а все остальное отдано в личное пользование вместо холста. Может и стоило пойти в художественный ВУЗ, но мама говорит, что он должен быть врачом. Что его мнение против слов мамы?       Под тиканье настенных часов из кухни Скарамучча пытается восстановить картину вчерашнего вечера и вспоминает поцелуи Моны в лифте. Смазанные и жаркие по ее шее с запахом дешевых духов и винстона. Надо будет спросить у нее, что он там натворил. Коснувшись экрана телефона, увидел сотню сообщений в групповом чате. Нет, лучше все же от Моны, чем открыть переписку. Было заочно стыдно, а Полина умела сглаживать углы.       Из-под двери пробивался оранжевый свет. Значит, мама уже встала на работу. Значит, не получится по-тихому прошмыгнуть в ванную. Спать больше не хотелось, но показываться на глаза в своем состоянии - тоже такое себе развлечение. Окинув себя сонным взглядом, обнаружил, что уснул в одежде. Джинсы перемазаны в грязи на щиколотках и коленях, а толстовка оставляла на простыне ошметки. Ну, супер. В конце концов, провалявшись еще минут пятнадцать, Скарамучча собрал волю в кулак и встал - вечно прятаться не получится. Скинув с себя грязную одежду в угол, он переоделся и все же отважился покинуть комнату.       На кухне уже варился кофе, а на сковороде шипела яичница. Желудок свело от голода. Слишком громко и привлекая к себе внимание.       - Проснулся?       - Угу.       Словно проходя на место собственной казни, Скарамучча преодолел расстояние от коридора до кухни и шлепнулся на табурет.       - Саш, учиться собираемся или все пьянки у нас?       - Собираюсь.       Перед носом с грохотом шлепается тарелка с завтраком. Щедро залив яйца майонезом, Скара глупо уставился на вилку перед собой, ища вилку. Как только осознал абсурдность, резко схватился за нее. Кажется, ближайшие два урока он проведет в пьяном состоянии. Вместе с этим он всем телом ощущал тяжелый взгляд матери. Во сколько он пришел? Как она его впустила? Не помнил нихрена, и от этого становилось еще тяжелее. Скрестив на груди руки, мать оперлась на поехавшую от времени кухонную тумбу и пыталась выбрать из своего словарного запаса те обороты речи, которые еще не успела употребить на этой неделе.       - Я серьезно. Уже апрель, дальше так не может продолжаться.       - Мам…       - Что “мам”? - Ударила она полотенцем по краю стола, отчего Скарамучча невольно зажмурился. - Что "мам", я спрашиваю? Ты за голову когда возьмешься?       - Не начинай.       - Я отправлю тебя к отцу, он с тобой сюсюкаться не будет. Ты посмотри на себя, от тебя воняет, как от нашего соседа. Такую жизнь хочешь? Нет, подожди, ты куда встал? Вернись, я с тобой разговариваю!       Ее голос догонял в спину ультразвуком. Заткни уши - нагонит все равно. Каждый раз одно и то же. Капли яда на мозги. Учеба, ЕГЭ, поступление. А вот Коля из второго подъезда уже подрабатывает! А вот Настя в том году школу с медалью закончила! А ты? Ты весь в отца. Тебе ничего не нужно, лишь бы гулять. Кем ты стал? Разве я так тебя воспитывала? О, Господи, пускайте ток. Дети теперь не для любви. Дети нужны, чтобы ими хвастаться. А чем можно похвастаться, если ребенок - Сашенька? Не ребенок, а последний гвоздь в крышку гроба.       Наскоро приняв душ, Скарамучча влез в первые попавшиеся чистые шмотки и пулей выскочил из дома. Лучше лишний раз просидеть на улице, чем продолжать слушать, какой он дерьмовый сын. Хрипящие наушники, купленные у старого таджика в переходе за сотку, транслируют унылый трек, но на душе становится легче. Дождь шел всю ночь. Сейчас на улице пахло приятной весенней сыростью и промозглым утром. Затягиваясь первой сигаретой, Скарамучча чувствует тошноту. Не такую сильную, как от попыток вспомнить, что все же вчера произошло, но ощутимую. Из подъезда выходит Мона, и он соскакивает с лестницы ржавых качелей. Приветственный легкий поцелуй, и девушка морщится, протягивая полную пачку “орбита”.       - Зажуй всю. Ты как алкозавод.       - Соболезную Альбертовне.       Ввиду роста и не самого лучшего зрения Скарамуччу всю жизнь сажали только за первые парты. Ну, что поделать, если сегодня учителям придется вдыхать запах этанола? Только посочувствовать.       - Так чего было-то? - Прокашлявшись, неловко начал он.       - Совсем ничего не помнишь?       - Нет. И фотки не смотрел. И не читал сообщения. Решил от тебя послушать.       - Да ничего такого, - поправила Мона на плече рюкзак. - Просто все удивились, ты обычно себя так не ведешь.       - Да как “так” то?       Скарамучча закипал от нетерпения. Тревожность натянутой струной обвивала шею и мешала дышать. Обычно ему было все равно на свои действия и поступки. Но вот так напиться он не умудрялся даже на Новый Год. Неизвестность тревожила.       - Да так. Ты сильно напился. Сидел угрюмый и хлестал, как в последний раз. Даже Венти в сторонке стоял. А потом позвал Чайльда поговорить “по душам”.       - Помню вроде крышу.       - Ага. Ты требовал именно там. Выбил дверь, поволок его туда. Все испугались, что будет, как в январе. У тебя внатуре случилась белка.       - А чего я хотел-то?       - Ну, ты просил, чтобы он тебя вырубил. Типа ты весь вечер ждешь драки, а он даже к тебе не подходил. Ну и стоял, кричал, типа “давай, втащи, ты только это и можешь”. Я очень испугалась. Всем стало страшно, если честно. Мы тебя еле успокоили, ты отрубился сразу.       - Вот мудила. И видео есть?       - Конечно, - сквозь смешок хмыкнула Мона. - Потом Чайльд помог дотащить тебя до дома. А в лифте ты стал приставать ко мне… Короче не очень красиво получилось, но в целом все не так страшно.       - Ну, пиздец.       В тетрадь нужно было записать решение уравнения, но на полях вырисовывались бессмысленные каракули. В голове все вертелось о другом. Требовал именно крышу. Вот ведь, а. Утопая в мыслях, Скара то и дело морщится. Хотелось свернуться калачиком и уснуть. Почему крыша, знают только двое: он и Чайльд. Та драка, после которого рыжий сбежал, была как раз там. Но что вчера хотел пьяный мозг? Тот январский вечер до сих пор стоит перед глазами, словно был вчера. Скарамучча даже сейчас помнит вкус железа на губах, когда пальцы Чайльда сдавливают его шею и заставляют задохнуться. Шел снег. Казалось, в тот вечер могло совершиться нелепое убийство, если бы их вовремя не растащили по углам. Обычная драка, но было что-то еще. Скарамучча чувствовал, то упустил что-то важное. Что-то, что могло бы понять причину всего, что между ними происходило и происходит сейчас. Иначе эта потасовка не мучила бы его столько времени. В конце концов, он сдался. Напрягать сейчас заплывшие мозги было слишком утомительно.       И хотелось бы не думать обо всем этом. Вот только уже вечером, лежа пластом на кровати и скрывая лицо под учебником истории, Скарамучча снова проигрывал случившееся несколько месяцев назад: рыжие волосы под хлопьями снега, промокшая парка, крыша, отмороженные руки в позерских кольцах одаривают асфиксией. А потом удар головой о бетон, Чайльд жмурится, как-то судорожно выдыхает, когда пальцы Скарамуччи беспомощно водят по его торсу в попытках освободиться. Это все за секунду до того, как кто-то берет его под руки, оттаскивая в сторону. В глазах темнеет от недостатка кислорода, где-то кричит Мона. Ее истошный крик “хватит, не надо” режет слух. Скарамучча не был уверен. Нет, этого точно не может быть, но во время того полустона Чайльда он нащупал стояк? Да нет…       - Да нет, нет. Это показалось, Господи. А я-то чего хотел тогда?       Откинув учебник в сторону, Скарамучча взглянул на кота, который клубочком свернулся в ногах. Отчаянно нуждаясь в собеседнике, парень перевернулся, уткнувшись носом в пыльную густую шерстку. Тут же послышалось недовольное урчание.       - Вот и я о том. А если я хотел проверить свою внезапную теорию? Почти забыл о том, что мне тогда показалось. Хорошо еще, что про стояк ничего не ляпнул. Бис, я почти опозорился, ты понимаешь? Ну, типа… Еще больше.       Подтянув к себе жирного шотландца, Скарамучча с серьезным видом, будто перед ним человек, а не старый кот, продолжил задавать бестолковые вопросы.       - Ты меня понимаешь? Я ебанулся. Ты понимаешь, конечно. Никто меня больше не понимает, только ты.       Бисквит недовольно промяукал, с трудом смиряясь со своей судьбой лучшего друга подростка.       На выходных Скарамучча не проявил желания оставаться в одной квартире с матерью. Показушно списав с сайта ответы к задачам по биологии и создав на столе видимость упорной подготовки к экзамену, он созвонился с Моной и уже после обеда сидел в ее комнате.       - У меня нет денег, если что, - призналась девушка.       - Да я тоже пустой. Сигареты у мамки пришлось воровать.       - Тебе повезло, твоя блоками покупает. Мои вообще не курят.       - Настреляю тебе, так и быть.       Легкий чмок в щеку заставил смутиться. Она была милой иногда. Больше смешная и заботливая. Но иногда милой, иногда хотелось ее защитить. А еще ее просто хотелось. Даже если это отголоски пубертата. Сейчас, выкрутив старые колонки почти на максимум, она пританцовывала перед Скарамуччей почти в одном нижнем белье, пытаясь подобрать, в чем же ей сегодня пойти. И делала она это специально медленно, зная, что он смотрит, что мысленно он ее уже укладывает на кровать. Это было глупо с ее стороны, вести себя вот так перед семнадцатилеткой, который явно не думал о Боге и ЕГЭ. Подтянув к себе Мону, Скарамучча припал губами к ее впалому животу. Цепь поцелуев миновала кружево трусиков и продолжилась на внутренней стороне бедра. Тонкие пальчики Моны вплетались в выкрашенный в темный синий волосы. И Скарамучча готов был зайти неприлично дальше, если бы не дверной замок. От резкого звука неприятно сжалось сердце, заставляя парочку отпрянуть друг от друга.       - Ты же сказала, что родителей не будет.       - Старуха наверное пришла.       - Я думал, она умерла.       - Скар!       В одном нижнем белье Мона пошла открывать дверь. Это тоже было специально. Побесить деспотичную бабулю - ее любимое хобби. Скарамучче не надоедало наблюдать за тем, как Мона виртуозно доставляла хлопоты пожилой карге. Внешний вид Моны и наличие парня в доме сделали свое дело, а потому под трехэтажный мат им пришлось выскочить в подъезд.       - Она хоть раз даст нам одеться?       - Не-а.       Хохотнув, Мона застегивала на себе юбку, пока Скарамучча зашнуровывал кеды. Справившись с одеждой, девушка шумно выдохнула.       - Обещай, что никогда меня не оставишь.       Почему-то ее вопрос застал врасплох. Поморщившись, Скарамучча с непониманием взглянул на ее чуть раскрасневшееся лицо.       - Что за вопросы?       - Просто пообещай, - упрямо повторила Мона, поправив хвостики на голове.       - Ну, окей. Обещаю, что никогда не брошу.       - Не очень искренне это было.       - Только не говори, что опять прочитала гороскоп… Нет же? Да ну ты гонишь.       Скрасив обиженное сопение легким поцелуем в губы, Скарамучча натянуто улыбнулся. Мона была милой, доброй, с классной фигурой. Но ее загоны и вера в звезды вымораживали. Как тот январь и впивающиеся в шею кольца Чайльда. Скарамучча снова жмурится. Его воспоминания начинают переходить в приступы нервного тика.       - Просто прекрати читать эту глупость. Я тебя люблю, успокойся.       - Когда любят, не просят успокоиться.       - А я прошу. Договорились?       Войдя в пролет между 9 и 10, парочка сразу же была облеплена друзьями. Однако вниманием Скарамуччи завладел лишь один персонаж. При взгляде на Чайльда почему-то свело кишки. От такой реакции Скарамучча захотел сам себе перегрызть горло. Слишком уж много Тимы стало в его жизни. Толчок локтем от Моны в бок заставил все же подойти к рыжему. Стараясь игнорировать веснушчатое лицо, Скар выдавил из себя что-то по типу извинения. Вообще-то не очень понимал, за что. И не очень хотелось, но была договоренность с Моной “ради общего блага”.       - Да забыли, ты чего, - тихо ответил Чайльд, легко хлопнув по плечу. - У нас слишком мало времени, чтобы тратить его на все это дерьмо. Было и было, да?       - Ну, вроде того.       - Что значит “мало времени”? - Переспросила Мона, принимая из рук подруги открытую баклаху пива.       - Ну, я слышал, вы со Скарой вроде в столицу собираетесь, не?       - Если мы будем готовиться к экзаменам так, как сейчас, то придется остаться. Так что пока без прощаний.       Чайльд перевел заинтересованный взгляд с девушки на застывшего Скарамуччу. Тот готов был поклясться, что в этом взгляде было что-то большее, чем вопрос. Списав все на слишком разыгравшееся воображение после всех происшествий, Скарамучча натянул на лицо маску равнодушия и плюхнулся на лестницу рядом с Венти.       - Что делаете?       - Синьора побежала за бухлом. Сегодня ее очередь. До этого играли в бутылочку.       - И как? Удалось покорить ее своим блевотным поцелуем?       - Ой, заткнись, Скар, - поморщился парень под всеобщий гогот. - Ни разу не попал на нее…       От поникшего вида Венти по подъезду пронеслась вторая волна смеха. Почувствовав, что обстановку получилось разрядить, пусть и за счет бедняжки Венти, Скарамучча кое-как расслабился. Подъезд шестнадцатиэтажки был для него отдушиной. Недоразумение в виде Чайльда хотелось просто игнорировать по совету Моны. В 17 лет не хочется думать о том, что было. А фантазировать о том, что будет как-то стремно. Прислонившись к исписанной стене, Скарамучча закуривал одну за одной, периодически принимая передававшуюся по кругу бутылку “медведя”. Флегматичный взгляд скользнул по разрисованным стенам. Где-то среди этих каракулей есть и его творчество. Почти как дома. Постепенно становилось тепло и хорошо. От музыки, которую включали девчонки, от разговоров, которые иногда приходилось поддерживать. Просто сидеть на этой заплеванной лестнице с переполненным от пива мочевым пузырем и ничего не бояться, не сбегать, не слушать речи о том, какой он тупой и дерьмовый. Мама постоянно говорила о том, что он жизни не видел, что ему не от чего уставать, чтобы так расслабляться. Но почему-то Скарамучча смертельно уставал за пределами пролета между 9 и 10 этажами.       В какой-то момент Венти все же выпал сектор-приз. Сквозь хмельную поволоку Скарамучча смеялся над тем, как коротышка Венечка встает на носочки, чтобы поцеловать их взрослую Софийку. Ну что за пара. За смехом Скарамучча пропустил парочку кругов и очнулся только тогда, когда вся компания почти хором стала выкрикивать его имя.       - Чего? - Недоуменно взглянул на горлышко бутылки, которое указывало на него.       - Чего, чего, твоя очередь!       За пьяными выкриками Скарамучча окончательно потерялся. Беспомощно он взглянул на Мону, которая почему-то тоже смеялась. Ну, не будет же она смотреть на то, как ее парень целуется с кем-то другим? Нет же? Однако она тут же разрушила все его надежды:       - Скар, ну, это судьба, ахаха.       - Да ну нахуй…       Глаза стали бегать с одного лица на другое. Почему-то Скарамучче показалось, что он оказался не среди друзей, а в котле с бесами, которые потешались над его слабостью. И лишь одно лицо оставалось серьезным. Чайльд зачем-то старался выдавить улыбку, но выглядел так, словно у него случился инсульт.       - Я перекручу, - хрипло отозвался Тим, затягиваясь сигаретой и почти подтянув руку к бутылке, но его тут же отстранили.       - Не, не. Я целовалась с заблевышем, ты не будешь менять, - грубо схватилась Синьора за его запястье, препятствуя совершить задуманное.       - Ага, а мне выпала Фишка, - выкрикнула Мона, указывая на свою подругу, - так что давайте, миритесь.       Однако голос Скарамуччи на секунду отрезвил всех:       - Вы совсем что ли поехавшие? Я не буду целовать парня. И никто не заставлял вас сосаться друг с другом, а теперь кидаться этим в нас. И кто вообще решил, что я играю?       - Да так и скажи, что зассал.       Пьяная Мона никогда не контролировала свою речь и была в каждой бочке затычкой. Как бы Скарамучча ни хотел ее защитить, в такие моменты он сомневался что не сможет зарядить ей сам.       - Да ладно тебе, то, что происходит в шестнаре, то и остается в шестнаре.       - Венти, закрой рот, - отчаянно рявкнул Саша, не переставая сверлить потерянным взглядом Чайльда.       Со всех сторон полились уговоры. Казалось, что Скарамучча - единственный, кто сохранял холодный разум. Парни потешались, девушки уламывали. Все хотели, чтобы два зачинщика драки примирились идиотской игрой, что за тупорылая интервенция? И все бы ничего, если бы только Чайльд не сделал несколько шагов по лестнице к Скарамучче. Тот инстинктивно отпрянул.       - Ты пожалеешь, Тима. - Почти шипит, пытаясь защититься.       - Я никогда ни о чем не жалею.       Широко улыбнувшись, Чайльд не дает опомниться. Скарамучча не успевает произнести ни слова, не успевает даже сообразить, как его губы моментально сминают в поцелуе. Музыка на фоне и улюлюканья компании сливаются в мерзкий писк. Все звуки, словно сквозь вату. Единственное, что отчетливо слышал Скара - собственный пульс, который отдавал в виски. Разгоряченное от выпитого лицо внезапно ощущает холод тех самых массивных колец, которыми были увешаны пальцы Чайльда. Они морозят не хуже январской драки и напоминают о прошлом лучше ежедневных метаний. Уже наяву, а не в мыслях. И уже наяву, а не в мыслях губы Скары ощущают на себе привкус дешевых сигарет.       - Остановись сейчас же, - удается прошептать Скарамучче, когда Чайльду потребовалось сделать вдох, но вот его снова жадно зацеловывают, почти укладывая на лестницу.       Затылком Саша чувствует бетон лестницы, и лопатки больно упираются в выступ. На них все смотрят. Снова на них все смотрят, черт возьми. И наверное делают очередное видео. Снова Мона что-то кричит. На этот раз Скарамучча не разбирает ее слов. Его сердце почему-то разбивается и увязает где-то внизу, когда он осознает страшное. Когда понимает, что Тима целуется лучше кого-либо. И что это нравится, это затягивает. Это было уже слишком. Особенно, когда аккуратно заправляют прядь отросшей челки за ушко и сильнее нужного прижимаются всем телом. На этот раз стояк Чайльда не кроется за паркой и состоянием аффекта. Скарамучча буквально ощущает бедром напряжение в чужом паху. Видимо, не показалось. Видимо, все же случилось что-то очень дерьмовое, что не смогло синхронизировать с их дружбой. Поцелуи приятны, вынужден признать, но это уже чересчур. Насильственно вырывая себя из забытья, Скара находит в себе силы, чтобы оттолкнуть. Это было сравнимо с тем, как вставать зимой в 7 утра из-под теплого одеяла. Очень не хотелось, но поддаваться никак нельзя. Это все алкоголь, обиды и интерес. Это все 17 лет.       - Вы чо, сожрать друг друга пытались? - Ошарашенно произнес Венти, когда оба парня уселись на одной лестнице, тяжело дыша и стараясь держать жалкую дистанцию.       Кое-как отдышавшись, Скарамучча медленно перевел взгляд на Чайльда. Ожидал увидеть любую реакцию. Даже хотел, чтобы тот привычно улыбнулся и сказал что-то по типу “ага, попался”. Но он не улыбался. Его зрачки были чуть расширены и бегали из стороны в сторону, пытаясь зацепиться хоть за что-нибудь.       - Да ты гей, - сорвалось с губ Скары прежде, чем окончательно опомнился.       - Что ты несешь. Это просто игра.       Чайльд в момент ощетинился, но было видно, как он напуган. Кажется, никто, кроме Скарамуччи, не замечал этой растерянности.       - Вот именно, Саш. Просто игра такая. Хотя со стороны вы оба не казались сейчас натуралами, - Выкрикнула Фишль и ее слова исчезли в гоготе.       - Да пошли вы все с такими играми. Идиоты. А ты - особенно, - тыкнул Скарамучча пальцем в блондинку.       - А чего я сразу?       - То, что тебя половина района переебало - еще не значит, что можешь лезть к моей девушке со своими поцелуями. Ты ей нахрен не сдалась.       - Не вымещай свои комплексы на мне!       А дальше ругань, Мона как всегда пытается что-то контролировать, но на нее не обращают внимания. Фишль, кажется, чертовски обижена. Зато Скарамучча тешил свое самолюбие после очередной сказанной грязи. Находиться среди друзей стало невыносимо. Единственное место, в котором Скарамучча ощущал себя хорошо, стало душным и раздражающим. Для них это все шутки, повод посмеяться. Скаре совсем было не смешно. Все вернулись к веселью, стоило Саше заткнуться. А его будто бы выкинуло в параллельную вселенную, где он смотрел на все это дерьмище со стороны. Тоскливо и тошно. Было очень тоскливо и очень тошно. Глядя на Чайльда, который все еще сидел рядом в попытках скрыть стояк, становилось уж совсем невыносимо.       Сегодня Скарамучча впервые за долгое время вернулся домой до полуночи. Выдернув из-под Чайльда толстовку и изрядно задравшись слушать пустой треп, Саша молча сбежал из уже родного подъезда. В комнате, лежа с головой под одеялом, отчего-то чувствовал, как его жизнь уродливой кровавой улыбкой разрезается на “до” и “после”.       Утром его будит телефонный звонок. Отвечать не хотелось, но глаза зацепились за время. 5:25 и мама едва ли обрадуется, если вдруг проснется от навязчивого пиликанья.       - Алло?       Утреннюю хрипотцу перекрывает чересчур бодрый голос Чайльда:       - Поговорить хочу.       И сердце пропускает резкий удар, отгоняя сонливость. В голову врезались воспоминания минувшего вечера.       - А я как-то не очень.       - Не веди себя, как девка. Спускайся или я буду звонить в твою дверь.       - Совсем из ума выжил? - Огрызается Скарамучча, но в угрозы верит и вскакивает с кровати.       - Пять минут. Я жду.       Сброс звонка не предвещал ничего хорошего. Скарамучча ощутил себя в каком-то второсортном ситкоме. Нереальность происходящего накладывалась на мягкий рассвет, который окутывал комнату розовым флером. Какой абсурд. В комнате невиданное спокойствие, только под лучами солнца плавно опускаются светящиеся хаотичные пылинки. А в душе все штормило. Да так сильно, что руки не слушались, когда Скарамучча пытается влезть в джинсы.       Перед выходом Саша переводит дыхание. Ему почему-то сложно. Послать бы Чайльда, отключить телефон и спустить на него мать, если тот вдруг решит долбиться в дверь. Но почему-то трясущиеся пальцы завязывают шнурки на кедах, а потом ватные ноги перепрыгивают через ступеньки. Твердил себе, что не хочет видеть рыжего, но тело действовало вопреки внутренним приказам.       Открытая дверь подъезда наполняет легкие утренним апрельским воздухом вперемешку с запахом сирени и сигаретным дымом. Чайльд с ногами сидел на раздолбанной скамейке, лениво смоля окурок. Заметив парня, он вскочил на ноги и молча двинулся в сторону площадки. Скарамучча также без лишних слов проследовал за ним. В конце концов, ему нечего было сказать. Он здесь, чтобы слушать. Когда оба уселись на скрипучие качели, солнце постепенно начало пригревать. До безумия захотелось лета.       - Я всегда хотел тебя поцеловать.       Сердце в который раз разорвалось на лоскуты. Лучше бы Чайльд бил его по лицу. Вывихнул бы переносицу, разбил губу и подбил глаз. Слететь от его рук с 16 этажа было бы не так болезненно и страшно, как то, что Тим сейчас сказал. Проведя языком по пересохшим губам, Скарамучча гипнотизировал, как тень от дома постепенно сдвигается под восходящим солнцем. Боковым зрением ловит рыжий цвет волос под лучами. Запрещая себе поворачиваться, недовольно бубнит:       - А мне-то что?       - Да ничего. Так просто. Решил сказать.       - Только не вздумай кому-нибудь еще об этом растрепать.       Ну это же все неправильно. Скарамуччу за крашенные в синий волосы гнобили целую четверть. А тут этот мудила приходит под утро и говорит такой бред. Ну и что ему теперь делать с этой информацией? Хотелось бы жить дальше, да как-то тревожно становится, ведь Скарамучче понравилось. Действительно понравилось, взаправду. И веснушки ему нравились всегда, если честно. И плечи широкие, всегда им завидовал. А еще ни одному человеку среди окружения не шел так солнечный свет, как он подходил Чайльду. Но это все чертовски не правильно. Не то чтобы у Скары был опыт в отношениях или вроде того, но он на инстинктах ощущал, как сейчас при Чайльде бьется сердце. Как никогда не билось от вида обнаженной Моны. Поцелуй ли виноват, или что-то другое, разбираться в этом сейчас не хотелось. Это все очень не правильно. Тим продолжал молчать. Чуть раскачивался на качелях, их скрип раздавался на весь двор. Скарамучча почувствовал, что пора заканчивать. Иначе он сгорит заживо.       - Все сказал?       - Типа того.       - М. Ну, бывай.       Уже перед входом в подъезд Скарамучча бросает последний взгляд на разомлевшую под утренним теплом одинокую фигуру. Скрип качелей утих. И под белесыми лучами солнца Чайльд, казалось, светился. Он лениво всматривался в Скарамуччу, будто почувствовал сомнение парня.       - Я вижу, как ты смотришь на меня. Ты врешь.       Обозленно фыркнув, Скара показывает средний палец и скрывается за подъездной дверью. В темном прохладном подъезде без солнца на душе стало как-то пусто.       Ближайшие дни появляться среди компании не стоило. Особенно после ссоры с Фишль и никому не нужного поцелуя. Скарамучча подумал, что нужно время, чтобы все это улеглось и пришло в порядок само собой. Остаток выходных он провел лежа в кровати, утыкаясь лицом в мохнатое пузо Бисквита. То и дело в чате мелькали сообщения от друзей. Несмотря на бесконечный поток сообщений, Скарамучча ощущал себя как никогда одиноко. На протяжении последующих нескольких дней самое желанное сообщение так и не пришло. И не то чтобы Скарамучча надеялся, но в глубине души, наверное, хотел. Такое положение дел заставляло ненавидеть себя. Порядок сам собой так и не навелся.       - Надо с этим что-то делать, Бис. Надо что-то решать, - то и дело шептал он в мордочку старому коту.       К сожалению, у угрюмого кота не было инструкции по выживанию в таких случаях.