Он видел себя

      Он видел себя. Он видел других. Как они воевали, как они с поражением вскоре улетели прочь. Адам был с ними, летел сквозь пыль и запах крови обратно на небеса. Отель долго не простоит, экзорцисты скоро снова вернутся, обещаю! Размашистые взмахи крыльев рассекали воздух, он поднимался выше. И выше. Протягивал руку – Лют, возьми же её! Мы хоть и проиграли, но готовы, бля, взять реванш! Вам, жалким грешникам, скоро придёт пизда, это точно! Лют, почему ты плачешь? Мы хоть и проиграли, но скоро вернёмся снова, да? Ведь так? Ответь мне! Почему ты приказываешь отступать? Почему ты улетаешь всё дальше и дальше, бросаешь меня здесь?       Он видел себя. Он видел себя, бездумно шедшего по пустошам. И неважно, были ли они в раю или аду. Они были... Где-то. Адам, впрочем, задумываться даже не желал. Ноги несли его невесть куда. Крылья безжизненно волочились по земле. Он их не чувствовал. Они не слушались. Перья осыпались, летели вниз, проваливаясь сквозь землю. Вскоре от былой красоты ярко-жёлтых крыльев не осталось ничего, лишь жалкие обрубки, на которые без отвращения не взглянешь. Адам поднимал голову – нимба не было. То ли он исчез, то ли он с психу когда-то его выкинул, а тот разбился, разлетелся на маленькие осколки и совсем потух. Оглядывается по сторонам, обернулся – ничего. Каждый шаг давался всё тяжелей. Руками тянулся к тому далёкому свету, что уходил всё быстрей и быстрей. Его покидали. Кто-то его покинул, оставил гнить. Лют горевала, Адам ничего не понимал. Лют? Лют, где же ты? Где же ты, когда так нужна? Помоги, я потерялся. Я совсем заблудился. Ничего не смыслю в этой тьме, не могу найти ни выхода, ни входа. Почему ты улетаешь? Почему приказываешь отступать?       Он видел себя. Он видел себя в яме, лежащем на горе трупов. Острые рога масок упивались в него, ранили. Оружие сломано, починке не подлежит. Торчали руки, торчали ноги. Будто хотели что-то схватить, куда-то уйти. Адам единственный, живой. Неживые взгляды поднимались ввысь, прямо к кроваво-красному небу ада. Сияет луна, свет её падал на убитых ангелов. Красные блики танцевали на их броне, играли на их прелестных лицах. Свет падал на них, но только не на Адама. Ад его не примет. Его место в раю, там, выше. Вот, белая точка. Туда улетели экзорцисты. Единственный свет – его затухающий нимб, его тускнеющие глаза и засыхающая кровь. Руки не поднимались, всё вокруг темнело. Рай был слишком высоко. Руки слишком коротки. От запаха гниющей плоти начинает тошнить. Лют, подожди меня, прошу. Я ещё могу что-то сделать! Бой ведь не окончен, истребление не завершено! Почему ты плачешь, Лют? Что-то не так? Это та сучка тебя ранила, да? Тебе больно, да? Хочешь, я ей отомщу? Хочешь, я вырву ей второй глаз? А может, лишу её руки, как она тебя? Почему ты плачешь, Лют? Где же ты? Я готов снова ринуться в бой. Я истреблю их всех. Я помогу тебе. Я защищу тебя. Обещаю. Но где ты?       Он видел себя. Золотыми ручьями лилась кровь с его лица. Водопадом растекалась по земле. Сгребал её онемевшими руками, ближе к себе. Не хотел потерять. Голова уже кружилась. Становилось хуже. Адам едва держал глаза открытыми. Всё мутнело, мылилось. Расплывалось. Растворялось в этом блестящем океане страданий. Кровь дошла до колен. Перья уже промокли насквозь, пытаться взлететь смысла больше нет. В спине боль. Лезвие ножа вонзалось каждую секунду, проливая всё больше мучений. Адам пытался, хотел понять, кто его убийца. Быть может, Люцифер его обыграл? Или кто-то из подсосов Чарли? На свои рога в отражении он внимания больше не обращал. Лют, постой! Не плачь, прошу! Вернись. Где же ты? Я потерял тебя из виду. Я тебя не вижу. Я вижу лишь себя. И мне противно. Горько.       Он видел себя. Ни в раю, ни в аду ему больше места нет. Экзорцисты уже двадцатый раз пролили о нём слёзы, объявляя мёртвым. Вот же я! Разве не видите? Я жив, я здесь! Лют, ну где же ты? Поверь хотя бы ты! Дай я вытру твои слёзы. Иди сюда, поверь мне и вернись за мной. В рай объявляться смысла ноль – Адама считают умершим. В аду жить не вариант – кому он тут нужен? Он видел себя в отчаянии. Не понимающим. Страдающим. Тоскующим. Бить кулаком о землю смысла больше нет, крики никто не слышит. От былого величия не осталось ничего. Лишь позорная оболочка, едва напоминавшая предыдущую. Мысли возвращались в могилы, где ему и место. Там похоронены экзорцисты, там похоронен и он сам. Крылья Адам себе давно оборвал, закопал в том же месте. Лют, где ты пропала? Неужели тебя закопали и там? Почему ты до сих пор не вернулась за мною? Но я буду ждать. Ждать до конца своей вечности. Ты придёшь за мною, да, я это знаю!       Он не видел себя. Он глядел в свою кровь, видел отражение, не узнавал себя. Волосы до сих пор растрёпаны, чрез них видны длиннющие рога. В глазах нет ничего, лишь отчаянье и беспомощность. Красные, бездонные мольбы о помощи. Желание вернуться на небеса. Страх остаться в аду. Но ни в одном месте он, увы, покоя себе не найдёт. Крылья жалобно прижаты к спине, Адам их ненавидел ещё больше, чем свои предыдущие. Сколько раз он пытался их оторвать, столько же раз сходил с ума. Желал умереть опять. Желал переродиться в раю, вернуться к привычной жизни и не быть падшим ангелом. Лют, сколько мне ещё ждать?

Он больше не видел себя.