Не последний грех

            Команда за сегодня устала до предела. У всех сдавали нервы, отказывали конечности и мозг не поддавался напряжению. Джентльмены разошлись по каютам довольно рано, даже те, кто не имел желания спать. Хотелось забыться и отдохнуть, бестолково и бесцельно глядя в стену. Шхуна летела по волнам, как по маслу, создавая еще большее ощущение умиротворения и сонливости.       Смоллетт сидел за столом, впервые выпивая в одиночестве. Пряный привкус рома ласкал ротовую полость капитана, а напиток обжигал его желудок. Он не морщился, не закусывал. Голова ужасно гудела, и он постепенно пьянел. Взгляд его был не таким сфокусированным, мысли сбитыми и хаотичными. Он откинулся на спинку стула, проведя руками по вспотевшему лицу, которое отображало эмоцию усталости вселенских масштабов. Его шея также была покрыта капельками пота. Капитан снял с себя иссиня-черный камзол, позволяя хотя бы небольшому объему кислорода касаться его тела через рубашку. Она неприятно липла к телу. «Клянусь дьяволом, что Мари снова с этим уродцем» — подумал про себя Александр.       Его брови нахмурились, а уголки губ изогнулись в презрительном отвращении. Он сделал еще один глоток, чуть откашлявшись. Недолго думая, кэп стянул с себя и рубашку, руководствуясь мыслями о том, что к людям ему сегодня выходить более не придется. По крайней мере — он бы этого просто не вынес. Он знал, что его жена регулярно ложится под этого неопрятного прохиндея, как только он уходит в плавание. Знал, во сколько и каким образом. Кэп каждый раз морщился от унижения и брезгливости, однако от жены не уходил. Просто так было нужно. Он не любил ее, а она — его. — Сэр, я могу составить вам компанию? — послышалось за дверью.       Смоллетт раздраженно вздохнул и принялся надевать рубашку, одновременно идя к двери. — Недолго, я планировал ложиться спать, — грубо отозвался кэп, отворяя дверь. — Оу! Прошу прощения. — Плевать. Все равно — мне одиноко. — Не думал, что такому человеку, как вы, может быть одиноко, — Ливси рассмеялся.       Смоллетт натянуто ухмыльнулся одним уголком губ и пригласил доктора войти. Тот присел на свободный стул и бросил взгляд на бутылку рома, которая была наполнена уже менее чем наполовину. Док вопросительно посмотрел на капитана, но тот лишь отмахнулся и присел рядом с ним. Оба облокотились на спинки деревянных лакированных стульев. Ливси принялся промакивать платком капли пота на лбу, неловко вздыхая и улыбаясь. — Вы можете раздеться, я не стану возражать. Мы — мужчины, чего я там не видел-то?       Ливси удовлетворенно кивнул и снял с себя камзол, рубашку оставил на себе. Его массивные плечи выглядели еще более мужественно и внушающе, чем до этого. Пальцы правой руки аккуратно и спокойно постукивали по столу, прогоняя ощущение одиночества, наполнившее каюту капитана. Доктор неотрывно глядел в его глаза, внимательно изучая степень опьянения и эмоции мужчины. В его взгляде читалась ужасная усталость, смешанная с душевной болью и разочарованием. Тот поднял взгляд в ответ. — Я знаю, что плохо выгляжу сейчас, — раздраженно буркнул мужчина. — Бросьте, капитан, — и снова приятная и многозначительная улыбка, — поведайте причину.       Ливси снова обратил внимание на ром, кивнув в его сторону. Смоллетт немного помялся, но спустя минуту начал рассказывать о своей легкомысленной женщине. Конечно, не с превеликим удовольствием, но — все же. В трезвом состоянии он бы послал доктора ко всем чертям со словами: «Это не ваше дело!». Сейчас же — он лишь удрученно вздыхал, ведая тому причину своих терзаний. Дэвид с позволения кэпа сделал глоток пряного напитка, несмотря на то, что в помещении было до безумного душно. Со временем кэп разговорился, его речь стала более экспрессивной и содержательной. Казалось, будто он с каждым словом трезвеет, но темы его разговора не давали этой теории подтверждения. Он начинал злиться, раздражаться, когда вновь произносил ее имя. Пускай он никогда не любил Мари, но то положение, в которое она его ставила, было настолько унизительным, что проще было вздернуться на рее, чем терпеть все это дерьмо.       Ливси не спускал глаз с капитана, ловя каждую его эмоцию. Также он рассматривал шею мужчины, на которой так явно выделялся кадык. Его покрывали капли пота, он резко дергался при каждом глотке. Мысли доктора заполнялись похабными и грешными иллюстрациями… Его это не смущало, ни капли. Он противился жене Смоллетта про себя и немо рассуждал о ее порочности и запятнанной чести. Такая, как она, не под стать хорошо сложенному, с вечно вздернутым от уверенности подбородком капитану. — А вы не думали о мести, капитан?       Он прервался и затем довольно ухмыльнулся. — Думал и думаю по сей день. Кандидатов нет, да и я не уверен в том, что это — такая хорошая идея.       Доктор уверенно встал со стула и шагнул к капитану. — Хотите с женщиной или мужчиной? — Что?!       Взгляд Ливси стал еще более пристальным, с хитрым прищуром. Он резко схватил кэпа за ворот рубашки, подняв того со стула инерционно. Смоллетт возмущенно вскинул бровь и вцепился в руку доктора так, что та побелела в месте хвата сразу же. — Сдурел?!       Ливси с издевкой усмехнулся и схватил ворот рубахи второй рукой, притянув Смоллетта к себе вплотную. Тот покачнулся то ли спьяну, то ли от силы доктора. Он брезгливо отвернул голову в сторону, издав недовольный стон. Его руки еще сильнее вцепились в кисти доктора, дабы причинить тому боль. Гнев окутал его полностью. С каждой секундой он рос в объеме. Дэвид прильнул лбом ко лбу кэпа, ловя его неловкий взгляд. Его белоснежные зубы были полностью обнажены, а губы растянулись до предела в игривой улыбке. Он укусил кожу на щеке Александра, после чего неаккуратно оттянул ее, оставив влажный след. Тот издал звук вроде плевка, полного отвращения. Одна из рук отпустила капитана, чтобы заняться поиском того, чем можно было бы зафиксировать тело Смоллетта. Он слепо шарил по столу, не находя ничего подходящего, а второй рукой еще сильнее сжимал липкую от пота рубашку. Наконец, он нащупал что-то вроде нетолстого каната, которым была перевязана стопка каких-то тонких книг. Док ловко развязал веревку, все это время прожигая взглядом мужчину. Ливси грубо развернул Смоллетта спиной к себе, свернув ему руки. Тот пытался вырваться, отпихивая доктора ногами, будто лягался, как гнедая кобыла — тщетно. Запястья быстро оказались в ловушке, из-за чего спина кэпа еще больше выгнулась. Его толкнули к стене и прижались сзади, упираясь в ягодицы ногой. Ощущение скованности все больше выводило капитана из себя, его лицо побагровело, а пот со лба полился быстротечным ручьем. Правая рука Дэвида оказалась на губах мужчины, затем один палец оказался во рту. Зубы Смоллетта нервно прикусили кожу на пальце, что завело дока сильнее. Все так же фиксируя ногой положение тела мужчины, Ливси стянул кальсоны с обоих. Он заставил Алекса прогнуться сильнее, надавив на поясницу. Палец был достаточно смочен, чтобы использовать его для разминки выгнувшегося у стенки, словно портовая девка, капитана. Док плавно провел тому меж ягодиц, отчего они напряглись, сжав часть кисти умелому любовнику. Ноги кэпа чуть вздрогнули, и он нервно прошипел, пытаясь увертеться, но — увы.       Палец по верхнюю фалангу оказался внутри, ощущая на себе влагу и теплоту разгоряченного морского волка. Он неожиданно прерывисто выдохнул, но ягодицы не разжимал, готовясь к худшему. Смоллетт осознавал, что любое его действие не принесет плодов, но был готов сопротивляться далее. Проникновение стало глубже, и подушечка пальца оказалась на набухшей, желанной точке, вызвав еще одно вздрагивание и низкий, хрипловатый стон. Ливси довольно и тихо рассмеялся, прижавшись к Алексу. Он принялся аккуратно и опытно массировать моряка, при этом самостоятельно получая несказанное удовольствие. Внутри все так же было туго, поэтому, недолго думая, док увеличил количество пальцев до двух. С его органа тянулась прозрачная и густая нить природной смазки. — Вы так возбуждены, сэр… — Заткнись, Ливси! Черт бы тебя побрал!       Смоллетт закусил губу и опустил стыдливый взгляд на пол, прижавшись лбом к стене. Его шея знатно покраснела от смущения и хмельного жара. Ему очевидно нравилось каждое движение доктора, но он до последнего не подавал виду, не веря в происходящее. Ливси растягивал его анус достаточно торопливо, но так умело, что дискомфорт был минимальным. Спустя семь минут, когда сфинктер все же немного расслабился, Дэвид принялся тереться о Смоллетта твердым и влажным членом, размазывая смазку и стимулируя свои ощущения. Сразу входить не хотелось — это было бы слишком жестоко.       Кончик головки вошел внутрь, и кольцо ануса мгновенно напряглось. Еще одна попытка…и еще. Наконец, Ливси смог войти целой головкой, несмотря на узкое пространство внутри. — Вы ведь совсем не тронуты, — дружелюбная усмешка.       Смоллетт снова ударил кулаком по стене от боли и стыда за распутного и грешного себя. Руки аккуратно развязали, дав полную свободу действий. Вопреки всему, мужчина окончательно перестал сопротивляться, хоть и демонстрировал ярое раздражение. Доктора это только раззадоривало… Он вошел глубже, проведя рукой вдоль позвоночника моряка. Тот застонал от боли, сжавшись. Ливси нежно погладил его по спине, но оборотов не сбавлял и не планировал. Спустя время боль по большей части отступила, и руки Дэвида окончательно развязались. Он легким движением руки намотал недлинную косу парика кэпа на кулак, оттянув его назад. Тот на удивление держался довольно крепко, и голова Смоллетта чуть откинулась назад, обнажая покрасневшую шею. Ливси ухватился за нее второй рукой, сжав тому горло до потемнения в глазах. Алекс громко застонал вперемешку с бархатистым и тяжелым смехом своего любовника.       Капитан корабля тонул в сладостном удовольствии и ненавидел себя за это. Низ живота ужасно тянуло от скопившегося возбуждения, которое немедленно стоило снять. Рука легла на набухший член. Он принялся увлеченно совершать фрикции, разгоняя прилившую кровь. За запястье больно и грубо схватились, одергивая его от возбужденного органа. Смоллетт взвыл. — Убери свои руки, Смоллетт.       Сам не зная почему, капитан послушался. Стоны были уже более высокими, больше похожими на умоляющий вой. Ливси резко вышел из кэпа. Парики окончательно полетели с джентльменов. Алекса резво швырнули за обе руки, вдавливая виском в деревянный и жесткий пол. Он зашипел от удара и грубого полноценного входа в анус. Одной рукой Ливси все так же прижимал влажную от пота щеку капитана к полу, а другой сильно, до гематом сжимал его ягодицу, иногда ударяя по ней. Из плоти Александра капнула пара капель семенной жидкости, от чего тот всем телом задрожал, сворачивая в позу эмбриона. — Лежать! — громко приказал Ливси.       Смоллетт гневно заревел, выгнув спину навстречу доктору. Он одичало насаживался на него, скорость превосходила все его возможности. Дэвид обеими руками сжал ягодицы Александра так, что те покрылись каплями крови от впившихся ногтей. Ноющую боль так же приносили неполноценный оргазм и судороги. Ногтями прошлись и вдоль позвоночника, оставляя алые, бесконечные разметки. — Да! Дьявол меня побери, да! — ревел капитан, бесстыдно двигаясь телом навстречу возбужденному органу жестокого врача.       Ливси неожиданно громко простонал, сделав это до безумия сексуально. Его хриплый, но приятный голос разлился медом по ушам Смоллетта. Тот мгновенно кончил, ощутив руку на задней части шеи, что вновь так сдавливала. — Клянусь этой шхуной, я не прощу себе этого греха, Ливси… но настанет время, и я попрошу тебя об этом снова.       Доктор звонко рассмеялся, но смех снова прервался громким и протяжным стоном. Он мгновенно вышел из обессилевшего Алекса. Его сперма растекалась вдоль позвоночника кэпа. В небольшой одышке он осел на пол. — Отомстил? — ехидная ухмылка. — Я не хотел этого, идиот! — капитан демонстративно недовольно откашлялся. — Конечно, не хотел, Смоллет.       Ливси многозначительно улыбнулся и подмигнул Алексу, зная, что это — далеко не последний их грех.