If you want my love

— Страшная история, — говорит он, почему-то улыбаясь. Её не удивляет эта неожиданная улыбка. Он старше. И он знает, о чём говорит. Наверняка знает, он опытнее, умнее. Правда, почти всю их встречу он молчал, спросив, не напоит ли она его чаем. Сидел в смартфоне, иногда хмыкая или тихо ругаясь. Читал новости наверное. Или листал любимые телеграм-каналы. Позже он обронил, что читает интересную аналитику истории травмы Елены Бережной. Он очень развитый и у него много интересов, увлечений, которые она пока не понимала. А она лишь пригласила его в гости. Не подумав, чем они займутся. Вообще она надеялась на разговор. На любую с ним беседу. Пусть и не о них. Но хотя бы о программах мечты на будущие сезоны. Надеялась на его возможное предложение сходить в кино, в театр. Она ведь предложила ему съездить в Мариинку завтра. Он согласился. То есть, не отказался, обещав подумать. Но ей очень хотелось, чтобы он пригласил её. Куда-нибудь. Или даже не пригласил, просто предложил когда-нибудь сходить на балет или в театр с ним вместе. Ей бы хватило, правда. Это немало. Уже немало. — Да, — соглашается она. Ей не хочется спорить. Спорить не с чем. История Елены Бережной страшна. Но ей нравится, что закончилось всё олимпийской победой с другим партнёром, готовым ради неё на многое, если не на всё. Ей тоже очень хотелось, чтобы он показал себя с подобной стороны, если однажды вдруг с ней случится беда. Она упадёт с выброса, получив перелом, нечаянно травмируется о чей-то конёк, просто заболеет… И он будет рядом с ней и обязательно поддержит её, случись несчастье. Ей очень, очень хотелось надеяться, что её не оставят. Если он не покинет её, она справится с чем угодно. — Совок до сих пор не изжили, отсюда и трагедия, — он откладывает смартфон. — Всё произошло от неизжитого совка с его пренебрежением к спортсмену ради результатов. В нормальной стране с нормальной организацией спорта такой херни никогда бы случилось. Виноваты всегда девочки. — Просто партнёр абьюзер, — говорит она, чтобы поддержать разговор. Тут она с ним немного не согласна. То есть, согласна, разумеется согласна, но ей кажется, дело не в системе, а только и исключительно в ненормальном партнёре, едва не убившем Бережную. Система была жестокой и зверской,он часто повторял это. Она соглашалась, правда, мысленно добавляя, что основной причиной трагедии был всё-таки партнёр. Не система, но конкретный, почти убивший партнёршу Олег Шляхов... Его красивое лицо темнеет: — Почему же её с партнёром не разлучили? — он сердится. Даже злится. — Почему его с волчьим билетом из спорта не выгнали? Надеялись, исправится? Нет! Они не думали о таком, катается, хорошо, ура, да, партнёрш немного жалко, но что же сделать, если пара катается и претензий нет? Спортсмены в той системе — бросовый материал, девочка моя. Партнёрши особенно. Девочек в секциях всегда больше, чем партнёров. И Шляхову наверняка сочувствовали. Бедняжка, такая партнёрша неловкая, сама под конёк сунулась, коровушка. Его ведь не осудили, правильно помню? Ну вот. И ты ещё наивно веришь, что дело исключительно в плохом нём. Нет. Дело в системе. Она не отвечает. Она не знает. И ей не хочется говорить ему глупое “я не знаю”. И он прав. В чём-то он безусловно прав. В их группе на днях распалась пара юниоров. Новую девушку нашли почти сразу. Пробы устроили на второй день. И на пробы привели несколько девочек. То ли троих, то ли двоих, может, больше. Одну из них и поставили ему в пару. Скатываться. Пробовать скататься, если быть точной. И все тренеры спокойно говорили, если не получится скататься с этой девочкой, не случится ничего страшного, подберут другую. Не так прямо и не такими словами, разумеется, но партнёра они, конечно, берегли. Их мало, что знают все. Прекрасно знают. — Не забудь, завтра мы в Мариинку, — говорит он, засовывая смартфон в карман и рывком поднимаясь с места. — Нам нужно повышать культурные уровни, ведь верно? Она кивает, улыбнувшись. Правда, ей немного обидно. Вообще это она предложила ему съездить в Мариинку. И купила билеты, не зная, согласится ли он, едва он сказал, что ни разу не видел “Пиковой дамы” Чайковского даже по телевизору. Он очень любил Чайковского. И ей хотелось, чтобы однажды они смогли представить программу под его музыку. С пониманием, со знанием балета, с насмотренностью. Ведь он точно хотел скатать программу под Чайковского. Не затасканного, не утомившего публику. — Помню, — говорит она. — Не забыла, — и выдавливает улыбку. Об обиде она решила не говорить. Всё-таки они идут в Мариинку, остальное неважно. И зачем ему напоминать, что Мариинку предложил не он, а она? Она ведь на память не жалуется. Он просто напомнил, как напомнил. — Ну и умница, — он улыбается и, не прощаясь, уходит.