***
Деревья мелькают за окном так быстро, что сосредоточиться не получается. Юнги уставше прикрывает глаза. Сегодня опять не удалось уснуть. Как и вчера, и неделю назад, и месяц назад. Бессонница стала таким частым явлением, что её отсутствие вызывает куда большее удивление. Только вот организм не справляется больше. Парень не помнит, когда не испытывал усталости. Она верная спутница, готовая в любой момент усилить своё влияние. И это так раздражает, что парень готов волосы на себе рвать каждую ночь. Мин скидывает зелёные кеды на толстой подошве, расписанные под заказ. Подарок на пятую годовщину отношений. Поджимает ноги под себя, обнимая их за коленки. Ремень давит на грудь, слегка перекрывая способность к дыханию. Но дела Юнги до этого нет. Хосок ведёт плавно, изредка оглядываясь на парня. Музыка тихо льётся из динамиков, заполняя атмосферу. Говорить не о чем, что доставляет дискомфорт каждому. Но начать никто не решается. До тех пор, пока Юнги громко и рвано не выдыхает. — Солнце, ты точно в порядке? — Чон открывает окна на половину, впуская свежий и прохладный воздух. — Да. Наверное. Просто устал, не переживай, Хоби, — он прикрывает глаза, вслушиваясь в звуки вокруг. Голова разрывается от мигрени, а обезболивающее лежит в сумке, до которой сейчас дотянуться невозможно. Слишком далеко. — Может, сменим психотерапевта? Или же попросим новый курс прописать. Тебе легче не становится, я не могу не переживать. Ты словно исчезаешь из жизни. За этим тяжело наблюдать, — парень тянет руку, сбрасывает скорость и касается чужого плеча. Нежно оглаживает его, смотря за дорогой. — Не знаю, — только и может сказать Мин. Не хочет быть грубым и за сказанное сразу же чувствует вину. — Определимся, когда в город приедем? — ладонь убирает, кладя её обратно на руль. Он всё понимает и настаивать не будет. Как и обижаться. — Спасибо. Прости, я порчу отпуск, — Юнги только сильнее сжимается. — Хей, что ты. Ни в коем случае. Это моей идеей было поехать сюда. Ты ничего не испортил ещё. И не испортишь, — Хосок улыбается больше сам себе. Да, его настораживает поведение парня и его состояние. И да, он хочет помочь. Мин молчит и тянется к радио, чтобы прибавить звук. Разговор заканчивается именно сейчас, и логического продолжения не должно быть. А выдавливать — только хуже делать. Чувствует же, что ещё как испортит. Дальше едут в молчании. И оно становится чуть комфортнее. Но тревога всё ещё съедает Юнги. И в голову вновь приходит одна мысль. И эта идея выглядит лучше с каждым днём. Парень облизывает пересохшие губы, что шелушатся и болят, и пытается составить точный план действий. А Хосок не думает ни о чём. Его голова пуста, и этому способствует дорога. Она всегда успокаивает парня, помогает начать день заново и переосмыслить некоторые темы. И он решает отдаться ей полностью. Погрузиться в свою терапию. Сворачивает через час с трассы на щебённую дорогу. Вокруг зеленеют деревья и кусты. Машину слегка потряхивает от неровностей, и Юнги наконец отлипает от окна, иначе на лбу возникнет большая такая шишка. Чон сбавляет скорость и рассматривает всё вокруг. Природа вдыхает в него новые силы, подталкивает к действиям и даёт надежду. Такую же чистую, как сама чаща, в которую не пройти через бурелом. Она манит отсутствием всяких следов такого жестокого существа как человек. Юнги тоже оживает. В его глазах наконец появляется блеск жизни, такой редкий в последнее время. И такой желанный. Хосок готов сделать что угодно, лишь бы увидеть улыбку своего парня. Останавливаются у небольшого коттеджа, принадлежащего семье Мина. Он хранит множество воспоминаний: весёлых, трепетный и нежных, грязных и развратных. История запечатлена в этих стенах. Чон тушит мотор и выходит первым, тут же открывая багажник, откуда достает две большие сумки. Приехали на неделю именно сюда. На то место, где признались в чувствах, впервые поцеловались, попробовали алкоголь и тела друг друга. Где почувствовали любовь. Юнги сразу идёт ко входу, достает ключи и открывает двери. Его встречает тишина и запах древесины. Такой приятный, что аж жить хочется. Парень потягивается, разминая спину, три часа в дороге просто так не проходят. Он кружится в самом центре гостиной с протянутыми к потолку руками. Скучал. А Хосок заносит все вещи в спальню, открывает окна, впуская свежий воздух, и принимается за уборку. Давно тут никого не было. Мин заваливается на нерасправленную кровать, принимая положение звездочкой. Пахнет детством и слегка пылью. Громкий чих разносится по всему дому, вызывая смех Чона. Спустя час он присоединяется к парню, стискивая его в объятиях. Маленький, уставший котёнок. Юнги утыкается носом в шею и впервые за год быстро засыпает. Тревоги наконец оставляют его. Просыпается только под вечер и не видит рядом с собой Хосока. Недовольно морщится и выходит из комнаты. Везде витает вкусный запах корицы. — Ты приготовил синнабоны? — Мин прижимается к спине парня и укладывает подбородок на его плечо. — Да. Как всегда делала твоя мама, когда мы приезжали к ней, — Чон протягивает один, и парень делает первый укус прямо из чужих рук, только потом забирая сладость. — Вкусно, но до мамы тебе еще далеко. — Госпожу Мин никто в готовке не превзойдёт, — усмехается он, обводя взглядом целый противень с выпечкой. — Это точно. Хоби, поставь чайник, — просит, тут же отлипая. Достает две кружки, держа синнабон в зубах, и пакетики чая. С лимоном, но без сахара. Чон услужливо протягивает купленный в городе цитрус и кусает сладость с другой стороны. Будь они помладше года на два, стали бы красными, как закат перед грозой. Но сейчас никакого стеснения нет, у них общая одежда, украшения, носки, умывалки и гели, обувь за редким исключением. Юнги любит коллекционировать яркие кроссовки, которые так любезно дарит ему парень по любому поводу. Чайник закипает, и Хосок греет руку паром, прежде чем разлить по кружкам воду. Мин к этому моменту доедает синнабон и облизывает пальцы. Чай пьют в комфортной тишине, сейчас им не нужны разговоры, чтобы чувствовать себя дома. Ведь дом это там, где есть любимый человек. Его будет достаточно. И Юнги наслаждается этими моментами. Когда не надо доделывать отчёты, заботиться о работе или в панике искать успокоительные, чтобы провалиться хотя бы на час в сон. Оба ценят время, проведённое вместе, оно дороже самых качественных алмазов, сапфиров и янтаря. Ему не придумали ещё цены — та будет слишком высока. Без жертв не обойтись. И ценник с каждым годом растет, скоро станет совсем неподъемным. Хосок моет посуду, пока Юнги достаёт две кофты — чёрную и белую, парные, подаренные общими друзьями на вторую годовщину. Отдает парню светлую, получая поцелуй в лоб. Они, держась за руки, идут к озеру, что находится совсем рядом, буквально в паре метров от дома. Там есть небольшой достаточно старый, но прочный причал. Парни доходят до самого конца, скидывают обувь и садятся, касаясь ногами ещё тёплой воды. Именно здесь и поцеловались впервые. Было очень неловко и стыдно, но так сладко и нежно, что они продолжили в спальне, на чердаке, скрываясь от родителей. Всё ещё в их глазах лучшие друзья. — Хоби, — начинает негромко Юнги, — жизнь ведь не закончится после потери какой-то её частички? — Не знаю, — облокачивается на руки за спиной и смотрит в небо. — Думаю, жизнь круто меняется после такого. Всё зависит от размера и важности этой части. Если я потеряю страсть в готовке, то просто буду жить дальше. В наше время полно готовой еды. Если вдруг не найду свою любимую куртку, я расстроюсь. Только вот забуду спустя пару дней или найду ей замену. Но если я потеряю тебя… Не думаю, что найду кого-то ещё, такого же родного и любимого. Это слишком сложно. — Хорошо, — Юнги ставит локти на колени, смотря на водную гладь. Такая тёмная, почти черная. — А зачем спрашиваешь? — Просто интересно стало, — просто интерес уже разъел всю душу, сделав в ней уродливые дыры, через которые постепенно ускользает и жизнь. — Холодает.***
Засыпают также в объятиях друг друга, согревая теплом. Юнги закидывает ногу на парня, устраиваясь удобнее. Ночь вскрывает наболевшее, дает ему выход на поверхность. И всё затапливается отчаянием. А наутро Хосок не находит Мина. Ни в спальне, ни в гостиной, ни на кухне. Оглядывается, крутит растерянно головой. Юнги стопроцентная сова, и ему не свойственно вставать рано. Но сейчас нигде нет. Чон решает заглянуть в последнюю комнату — чердак. Парень любил сидеть там и просто думать, забывая и о еде, и об окружающем мире. Только вот его нет. Но на низком столике виднеется белый лист. Хосок подходит ближе и понимает, что это письмо. На нём виднеются следы от слёз. Еще не высохли. Чон осторожно открывает его. «Привет… Хаааа, вот я и перед белым листом. Забавно. Не знаю, что и писать. Надеюсь, что у тебя все хорошо будет. Уверен, ты найдешь человека, который будет дополнять тебя. Но… Прости, Хоби. Прости мою грешную душу. Я понимаю, что тебе будет очень тяжело, но… Меня разрывает. Тревога не отпускает ни на минуту последний год. Я старался… но все бесполезно. Люблю тебя безумно. Ты самый лучший человек, которого я когда-либо встречал. Правда. Последний год я прожил только благодаря тебе. Думаю, повесился бы в первый месяц этой всей заварушки. Ты солнце. Всегда поддерживаешь меня, стараешься сделать всё, как можно лучше. Я так благодарен. Прости. Ты тот, кто занимает всю светлую часть моей души. Но мне очень тяжело. Эти ужасные мысли съедают меня с каждым днем всё сильнее. Я не вижу будущего для себя. Моя жизнь не приведёт ни к чему… Бессмысленно. Прости ещё раз. Прошу, забудь меня. Но, если всё же нет, я всегда буду там, где царят воспоминания. Где мы признались друг другу, где впервые поцеловались. И где провели последнюю ночь вместе. Люблю тебя безмерно. Прости. Мне так тяжело писать это. Столько не высказано, но… Мы не услышим больше друг друга никогда. Я хотел сказать тебе всё, но видел, как тебе тоже плохо. Может, я навязываюсь, а может и обесцениваю. Не знаю. Правда. Прости. Прости. Прости. Каждый день я просыпался с мыслью, что хочу умереть. Умывался, думая, даже мечтая, чтобы сбили насмерть. Я даже почти привык. Это… Было странно. Думаю, Микки скучает по тебе. Я тоже уже скучаю. Вряд-ли попаду на небеса, если рай всё же существует. Но ты точно окажешься там. Мой любимый ангел. Ты так мило спишь. Ах, я прыгаю с темы на тему. Не могу привести мысли в порядок. Они так достали меня уже. Спать спокойно не дают. А сейчас четыре утра. Солнце встаёт. Это так красиво. Прости, что не смог провести этот рассвет с тобой. Сдерживаю рыдания, чтобы не разбудить тебя. А то план пойдет по одному месту. Хах. Ты всегда мог меня переубедить. Это так… Забавно? Нет, у этого слова слишком неприятная подоплёка. Это мило. Прости, Хоби» Чон чувствует, как горячие слёзы скатываются по щекам прямо на бумагу, размывая буквы. Руки дрожат, а дышать больно становится. Он кладет письмо на столик, а сам закрывает лицо руками. Больно. Очень. Парень валится на пол, заходясь в беззвучных рыданиях. Ноги сводит судорогой, они беспорядочно дергаются из стороны в сторону. Так больно никогда не было. Хосок ногтями срывает кожу с щёк, не контролируя это. Яркие полосы появляются и приносят только больший дискомфорт. Душа на части разрывается. Как же тяжело. Тяжело осознавать смерть настолько близкого человека. Вина грызёт его, разрушая последние остатки разума. Мог помочь. Мог заметить. Мог проснуться. Мог почувствовать. Не смог. Спустя час, когда глаза уже болят безумно, Чон медленно встаёт. Все конечности болят и трясутся. Он плетётся к причалу, что доходит почти до середины маленького озера. До самой глубины. — Как для самоубийц делали, — хрипит он, стоя у самого края и всматриваясь в самую толщу. Нежно-голубая. Садится и касается пальцами воды. А рядом кеды коллекционные стоят. — Холодно. Юнги… Почему ты сделал это? Мы бы смогли, выкарабкались из этого болота. Приехали бы в город, сменили психотерапевта, и всё было бы хорошо. Горькие слёзы, полные сожаления, капают прямо в воду, образуя на ней круги, что тут же расходятся. Хосок скучает, сердце и мозг рвутся на дно. Туда, где сейчас лежит любимый человек. Нет, парень не разочаровался в Юнги, этот человек навсегда останется ангелом. Хосок ненавидит себя. Но сил, чтобы ступить с причала и дать воде заполнить легкие, нет. Слабак. — Я ужасен. Хосок медленно собирает все вещи, бережно их упаковывая. Некоторые ещё пахнут Юнги. А слёзы все льются из глаз нескончаемым потоком. Дорога больше не расслабляет. Без Мина все не то. — Прости меня, мой прекрасный мальчик. Мой нежный. Мой любимый. Почему я не увидел, как тебе плохо, раньше? Чон заходит в опустевшую квартиру. Словно половину вещей сожгли прямо перед его приходом. Он не выдерживает. Вновь кричит от боли и безысходности. От грусти.***
И пять лет проносятся, как в тумане. Хосок не ощущает себя больше живым. Живым. Иронично. Коттедж родители Юнги продали, это был подарок для сына. Сейчас он не имеет смысла. А Хосок просто живёт, плывя по течению. Как-то появилась девушка, а Чон и не вспомнит когда и при каких обстоятельствах. Полки заполнены таблетками. Он медленно сходит с ума. Никак отпустить Мина не может. Бережно хранит каждую вещь и воспоминание. Мотивации жить нет никакой. Хосок ходит серым облаком, не замечая ничего вокруг. Слишком устал. Устал каждую ночь просыпаться от кошмаров в холодном поту. Устал бороться с усталостью и тревогой. Устал засыпать в слезах. Потому что плохо без Юнги. Потому что больно. Забыть никак не может. И не хочет. Всё слишком дорого. Хосок в который раз просто лежит в позе эмбриона на кровати, когда девушка, кажется, её зовут Хёрин, подсаживается и нежно гладит по волосам. Парню хочется скинуть руку. Не то. Слишком маленькая и женственная. Не это он любил. — Солнце… «Юнги был моим солнцем,» — сразу проносится в голове. Он не чувствует угрызений совести, что не уделяет ей никакого внимания. Хосок просто зациклился на прошлом. На улыбке, открывающей дёсна. На музыкальных пальцах. На одном ангеле. Всего лишь одном. И за это будет гореть в аду вечно. — Может, на выходных поедем куда-нибудь… Развеемся, — щебечит Хёрин со слабой улыбкой на лице. Она привыкла, что парень не помнит даты годовщины, что на праздники не дарит ничего. Что внимания не обращает, уходя постоянно в мысли. Ей и такого достаточно. Ведь привлёк Чон исключительно загадочной натурой грустного парня. Девушке лишь хочется вытянуть его из эмоционального болота. Спасти. Привыкла уже играть такую роль в жизни других и иного выбора не видит. Хосок мычит что-то невнятное. Сам не знает, да это или нет. Ему хочется к Юнги. Вновь обнять его и уткнуться носом в макушку. Услышать низкий смех и получить по лбу. Просто потрогать чуть грубую большую ладонь. А потом посмотреть в кошачьи глазки. Скучает. — Я посмотрю варианты. Отдыхай, милый, — она целует в лоб и уходит. А Чон так и продолжает лежать. Одинокая слеза катится по щеке. Он не помнит сборы, дорогу. В голове откладывает только то, как мелькают деревья за окном. Как в тот раз. Чон равно выдыхает и опускает взгляд на кроссовки. Изношенные, уже серые от времени, кеды. А ведь раньше это были красивые белые конверсы с чёрными носами. Этой пытки воспоминаний, на каждом из которых запечатлена частичка Мина, Хосок не выдерживает и закрывает глаза. Больно. Хёрин посматривает на него изредка, не решаясь заговорить. А тем то и нет. Как и общих интересов. И взаимности. И памяти. Нет ни одного момента, который парень смог бы связать с девушкой. Только пустота. И приходит в себя Хосок только стоя рядом с сумками. Он оглядывается и слёзы вновь подступают к глазам. Как же над ним любят издеваться. Все и всё вокруг. — Правда красивое место? Думаю, сидеть у озера вечером так романтично! — пытается завести разговор Хёрин, замечая, как оживился парень. А тот бросает телефон в траву, не в силах выдержать его веса, и медленно идёт к деревянному причалу. Слова девушки остаются неуслышанными. — Эй, ты чего? Был тут уже? — она следует за ним, пытаясь понять, что же заставило так отреагировать. — Юнги… Хосок свой голос не узнаёт. Как долго он вообще не говорил? В горле болит. Как и в душе. — Юнги? Кто это? Чон садится на корточки и проводит по последней досочке. Помнит и любит. — Солнце, я всё испортил. Знаю. Прости меня. Я никак отпустить тебя не могу. Моя жизнь не течёт. Даже не капает без тебя. Я так и не вырвался из своего кошмара, — шепчет он и встаёт на колени, прижимаясь лбом к дереву. Словно молится. Хотя это и похоже на исповедь. Хёрин замирает. Она годами добивалась хотя бы двух слов за день. Поверить не может. Только вот не понимает, кому это посвящено. — Я не смог избавиться от твоих вещей. Они все лежат, как достояние. Я захламил квартиру. Прости. Микки пришлось переехать к родителям. Он слишком сильно напоминал о тебе, — солёная капля падает с глаз. — Хосок, что происходит?.. — Я думал. Долго. Очень. Хочу к тебе. Позволь мне хотя бы на секунду увидеть твоё лицо. Я скучаю. Ты даже не представляешь как, — он начинает рыдать вслух, совсем не сдерживаясь. Для себя один сейчас находится у озера. — Я скучаю! Безумно! Я так одинок в этот час… Свой мир разрушил. Он заваливается на бок и продолжает рыдать, содрогаясь всем телом. Девушка боязно касается его плеча, не в силах что-либо сейчас предпринять. Она больше не пытается заговорить. Ни через час, ни через три, ни когда солнце скрывается за горизонтом и наступает ночь. Неприятно. А Чон сидит в кромешной темноте на чердаке. Совсем пыльном. И прижимает к груди зелёные кеды, качаясь вперёд-назад. А на утро Хёрин не находит парня. Ни в доме, ни в машине, ни ещё где-либо. Никаких сообщений или записок. Она зовёт, пытается найти. И в отчаянии идёт по причалу. А в самой середине озера красуются всплывшие серый и зелёный кроссовки.