Магия вне Хогвартса

— Гето! Сатору резко садится в постели, хватая воздух, как выброшенная на берег рыба. Снова этот сон. Он снова подросток, слишком эгоистичный, чтобы заметить, что с Сугуро что-то не так. Слишком глупый и растерянный, чтобы подобрать нужные слова. Ему снова приходится убить лучшего друга. Он зовёт, зовёт, зовёт Гето обратно, а тот снова улыбается своей лисьей улыбкой до инцидента с Рико, и исчезает: буквально рассыпается на глазах тысячью осколками. Рядом зашуршало одеяло, а через секунду его обвили большие тёплые руки и начали укачивать, будто он был ребенком. А может так и было? Большой, потерявшийся в ужасах прошлого, ребёнок. "Всё-таки разбудил, надо было ложиться отдельно," — с досадой проносится мысль. Нанами поздно пришёл, а вставать ему рано. — Раз, два, три четыре — вдох… четыре — выдох, — чётко отсчитывал Нанами, поглаживая белокурую макушку. Годжо бы посмеялся, если бы у него на это были силы. Интервальное дыхание ни черта не помогало. Куда больше его успокаивал глубокий размеренный голос Кенто, он привязывал истощенное сознание к этой реальности. Интересно, а как Нанами спасается от своих кошмаров? Обладатель техники шести глаз никогда не видел, как тот злится, печалится или боится. Кенто не кричит, не впадает в панику, всегда спокоен и рассудителен. Но Годжо лучше остальных знает, что и в этом стальном человеке есть надлом, трещины в безупречном клинке, оставленные чудовищной ошибкой, приведшей к смерти Юи. — Как справляешься ты? — вопрошает Сатору. Голос подводит, и большая часть звуков превращается в хрип. Нанами включает прикроватный светильник, протягивает ему воду, придерживая стакан, потому что руки шамана дрожат. После встаёт, подходит к книжному шкафу, вытягивая какую-то книгу, быстро возвращается. Садится на кровать скрестив ноги по-турецки, по одной хлопает рукой, и Сатору подтягивается ближе, кладя голову тому на бедра. Нанами запускает руку в спутавшиеся со сна волосы и нежно перебирает белокурые пряди, распутывая их. Свободной рукой открывает книгу и начинает читать. Годжо хмурится и думает, что окончательно сошёл с ума. Он лежит на коленях Нанами, абсолютно точно слышит его голос, но ни слова не понимает. Через несколько минут до него доходит, что язык ему незнаком. «Датский, — пронеслось в голове у мужчины, — Нанами упоминал, что его отец иностранец и что он какое-то время жил в Дании.» Сначала он пытался вслушиваться, хоть что-то понять, а потом его унесло. Незнакомые слова складывались в песнь, заклинание, что окутывали словно волны и мягко качали в своих объятиях. Сатору не помнил, когда в последний раз чувствовал себя настолько спокойно, настолько расслабленно, почти что беззащитно, и его это совсем не напрягало. Рядом с Кенто он мог позволить себе быть просто человеком, который тоже нуждается в любви, заботе, поддержке, а не сильнейшим магом. Когда Нанами остановился, Сатору забирает книгу у него из рук и смотрит на обложку. — Ты читаешь Гарри Поттера? — удивление скрыть не удаётся. В голове абсолютно не укладывался ни образ мрачного подростка с длинной чёлкой, ни строгого мужчины, читающего сказочный роман Роулинг. Нанами усмехается, он прекрасно понимает, о чём сейчас думает Годжо, и его это забавляет. Они встречаются два года. Всё начиналось со страсти, банального желания, которым они долго прикрывали более глубокие чувства. Однако встречи, которые должны были стать развлечением на одну ночь, способом выпустить пар, всё не заканчивались. Постепенно в квартире Кенто стали появляться чужие вещи, под одежду Сатору пришлось освободить несколько полок в шкафу, в ванной прибить новую полку. Пришлось купить этому шуту зубную щётку, иначе бы он так и продолжил пользоваться чужой. Нанами лично стал покупать зелёный чай, который терпеть не мог, а в морозильнике всегда лежала баночка другая карамельного мороженого. Может быть и стоило обсудить такие серьёзные изменения в их отношениях, но в один из таких визитов Кенто со словами: "Ты слишком поздно приходишь, мне надоело вставать и открывать тебе дверь, будь добр, делай это сам", — просто вручил запасные ключи Годжо. Они редко обсуждали события прошлого, не рассказывали про свои семьи, боясь потревожить старые раны, затронуть что-то слишком личное. Нанами задумчиво смотрит на Сатору, разве тот не рассказывает о себе? Разве то, что сильнейший приходит к нему домой, когда чувствует себя плохо, когда чувствует усталость не красноречивее любых слов? Разве то, что он доверяет свои кошмары не высшая степень доверия? "Неужели я не смогу ответить откровенностью на откровенность?" — Мои родители развелись, когда мне было девять. Мать приняла решение вернуться в Японию, я поехал с ней. Я хорошо знал японский, моя мать японка, но, видя мои светлые волосы консервативные взрослые, пожилые, дети постарше шипели мне в спину «чужак». В школе я не влился ни в одну из местных компаний. Плюс развод родителей стал для меня достаточно сильным ударом, в том возрасте мне казалось, что это случилось из-за меня: что я что-то не так сделал, что-то не так сказал… Я старался не показывать матери, что тоскую по нашей цельной семье, что в школе мне тяжело, что меня задирают. Но я стал замыкаться в себе, меньше есть, похудел, много спал, практически ничем не интересовался. Она конечно же это заметила. Это было весной, я точно помню, что начинала цвести сакура, когда она принесла мне книгу, это был сборник сказок Андерсена, книга формата А4 с очень красивыми картинками. Сказала, что это для того, чтобы я не забывал датский. А потом были другие книги, — Нанами кивнул в сторону книжного шкафа, — я часто читал их, когда начинал скучать по Нюборгу, по беззаботному времени в Дании, и находил внутреннее спокойствие. А моими самыми любимыми книгами стали книги про Гарри Поттера. Меня завораживал этот мир, я мечтал о таком крёстном как Сириус, о таких преподавателях как Макгонагалл и Люпин, хотел стать частью чего-то такого большого как факультет, чтобы у меня были такие друзья как Рон и Гермиона. Мне очень нравились близнецы Уизли, наверное, потому, что они были достаточно сильными, чтобы позволить себе быть настоящими. В 11 лет, смешно даже сказать, я ждал сову с письмом. Хотел стать волшебником. Нанами мрачно усмехнулся: — А ведь в каком-то смысле я стал волшебником… только как же это оказалось отстойно. Годжо абсолютно неприлично заржал. Даже рассказывая что-то столь личное, Нанами не будет собой, если в который раз не напомнит какое же говно шаманизм. Вдоволь насмеявшись, вернул свою голову блондину на ноги, нашёл и сжал широкую ладонь. Им не нужна была жалость, только поддержка. — Почитай мне ещё, пока я не усну, — тихо просит Сатору и вновь погружается в магию, создаваемой книгой и глубоким голосом Кенто. Засыпая, он думает, что хотел бы выучить датский язык, чтобы читать для этого невероятного мужчины его любимого Гарри Поттера.