важны лишь чувства и любовь

стон. скулёж. неоднократные скрипы кровати. всхлипы. просьбы. мольба. рык. перешептывания, которые гасит стена, разделяющая их. ‘как в порно блядском две недели по спинке кровати стуком’ он закрывает уши, втыкает наушники, по щекам скатываются слезы, оставляя после себя соленые дорожки. прикусывает запястье, глуша рвущиеся наружу, саднящие и разрывающие изнутри всхлипы. наутро все будет как обычно. будто не было этой ночи. Антону мама всегда с детства твердила: «даже после самой темной ночи, наступает сказочный рассвет» ухмыляется, вспоминая слова мамы, и увеличивая громкость на всю. уж лучше будут болеть уши, чем сердце. уж лучше засыпать под рэп, чем под стоны. тревожный сон укрывает его, забирая всю власть. ‘ новый день, ты снова жив, пока, прощай ‘ кучерявый парнишка, в красном растянутом свитере, так нелепо оголяющий его ключицу, с окольцованными пальцами, аккуратно и изящно держащий сигарету, стоит на улице и снова ждёт. его ждёт. чёртов верный Хатико, лижущий руку, которая его бьет. – снова дымишь, эта отрава убьет тебя когда-нибудь, – проносится над ухом. – надеюсь, – тихо, скорее интимно. голубая пара глаз смотрит на него, щурясь и ничего не отвечая. берет за запястье, слегка сжимая и позволяя еще не зажившим ранам ныть, ведет в сторону института. время поджимает, а Арсений–то отличник и вообще он любимец преподавателей. прилежный студент, идущий на красный диплом, ни разу не замеченный с плохой компанией, да и вообще идеал. чертов, сука, идеал и лицемер. ведь они никогда не узнают, как он напивается на студенческих попойках, как вдалбливает податливые тела в кровать, как ненавидит эту учебу, мечтая стать актером, и как он отлично играет роли. ‘я в этом сплэше взбит как сливки сверху на латте осколки чьих-то судеб в кофе с кровью в стенках у стакана, сука’ он снова в его комнате. сидим спокойно на кровати его друга - Димы, пока тот уехал проходить практику в родной город, улыбаясь так ярко и рассказывая очередную историю из жизни. из жизни, но не о вчерашнем. в комнате тепло, на улице только-только началась осень, но зеленоглазый кутается сильней в свитер, и греет руки о кружку, где намешано, как сказано на упаковке «Латте», а по факту очередное дерьмо. не вслушивается в контекст, но кивает, создавая впечатление хорошего собеседника. а он будто бы и не замечает. хороший актер дешевого кино. – завтра в 317 сбор будет, ты как, придешь? – резкая смена темы, и по-прежнему чертова улыбка. – не думаю, нужно подготовиться к семинару, – улыбается, а в горле ком. зеленоглазый всегда находит причины отказаться, он знает, что там будет, ему не хочется быть свидетелем. ему бы свернуться калачиком, да забыться. ему бы Димку Позова вернуть в комнату, чтобы тот как обычно понимающе слушал, давал нужные советы и надежду. тот всегда всё понимает, всегда все видит изнутри, но никогда не осуждает. кладет руку на плечо, и легонько сжимает, чтобы не сломать Антона окончательно, хотя бы физически, но этот жест поддержки никогда не остается незамеченным. а еще, когда друг тут, он редко пускает Арсения в комнату, потому что тот ему не нравится, он видит, что тот сделал с другом детства. – я помогу тебе с семинаром в воскресенье, все нормально будет, но мне бы хотелось видеть тебя там завтра, без тебя будет не то, – режет по больному, а голубые глаза смотрят внимательно, будто бы отражая искренность слов и грусть. ложь, надуманная кучерявым, сладкая ложь. – я подумаю, – врет. чертов преданный пес, во всех интерпретациях этого слова. ‘по банке страйка, вот романтика, блять лучший день на свете, в ебенях’ если он попросит, то он никогда не откажет ему. Арсений знает это, Арсений пользуется этим. сидит, такой красивый, забитый, напуганный котенок, общаясь с каким-то бородатым вышибалой, и вроде бы, по совместительству, хозяином этой комнаты. черт знает. брюнетка легкими движениями гладит колено, поднимаясь хрупкой ручкой выше, но не доходя до паха. их негласно окрестили парой. он не смотрит на нее, но рукой сжимает талию. он смотрит только на Антона, чья улыбка на губах сейчас не кажется фальшивой. парень выглядит даже чуть счастливей, это греет где-то глубоко в душе. ‘сверху, сбоку, по-миссионерски ты развлекай своё тело, я знаю, ты лучше хотела и как рентгеном теперь тебя видят пенсионерки у подъезда, блядь, шлюха’ она на нем, а он в ней. она держит свои ручки на груди, и самозабвенно скачет, опрокидывая голову назад. выстанывает его имя. просит грубее. просит быстрее. а он только и думает о том, что парнишка в соседней комнате наверняка все слышит, что ему больно. но с собой ничего не может сделать. только сильней сжать тело девушки, до синяков, да поменять позу, вдалбливаясь в нее все быстрее, все сильнее. и вроде бы это правильно, вроде бы все так и должно быть: девушка–парень, но только отчего-то тянет к кудрявому парнишке. она умоляет, целует в губы – противно, царапает своими накрашенными ноготочками спину. а он не помнит даже её имени. Аня? Алина? Алёна? кажется, последнее. не уверен. белесые брызги летят на ее плоский живот. она наигранно стонет, и по кошачьи улыбается. он ничего не чувствует. – пошла ты нахуй, шлюха выплевывает, поднимаясь с кровати и накидывает на себя халат. уходит в душевную, зная, что в разгаре вечеринки там никого не будет, а девушке хватит времени собраться и свалить. так было всегда. за дверью видит зеленоглазого, он криво улыбается, а глаза блестят: от выпитого или от слез? – ебитесь потише, ради Бога. закрывает за собой, а в ушах еще долго стоит хлопок двери. он опять сделал ему больно, он все видит, все изменения в нем: как некогда мальчик-солнышко, чья улыбка могла раскрасить серый мир, перестал улыбаться, как тот все больше курит и меньше ест, как тот делает себе больно. и стоя в душевой, он думает, что правильно было бы пойти к нему, объяснить всё, что он чувствует. но только он не может. и мир не примет его таким порочным. ‘прошу, оставь, не убивай все чувства любовь даруется людям свыше я забираю слова обратно а вы только ебитесь потише’ сайт с квартирами в сотый раз обновляется, в телефоне появляются новые контакты и куча сообщений с арендодателями. Антон устал это терпеть, он устал от боли и дыры внутри. он говорил, что Антон – яркое солнце, но сжег в итоге Арсений. слишком драматично? – по-другому не умеем. Дима сам предложил съехать, и плевать, что придется жить где-то на окраине, и плевать, что придется платить гораздо больше, чем за общежитие, и добираться в два раза дольше до института. Антон его друг, а друзьям нужно помогать и вытаскивать их со дна. ‘останься в последнем слове и ради бога, не вспоминай’ в институте не появляется уже второй день, оправдываясь болезнью и температурой. пишет голубоглазому с просьбой не заходить – заразит. тот верит. наверное верит. – нужно будет заплатить за первый и последний месяц, сами понимаете, – женщина с лучиками под глазами по-доброму улыбается, протягивая договор аренды. подписывает, перечисляет деньги. Дима удивительный человек, доверил поиск квартиры Антону. тот пытался не подвести. и пока никого нет в общежитии, собирает и перевозит их вещи в новый дом, и, наверное, в новую жизнь. блокирует номер, блокирует социальные сети. удаляет обрывки разных мест на фото, селфи на фоне дивана, связанные с ним. так будет лучше. кудрявый мальчишка будет забывать его, он сделает свою жизнь лучше, ведь «спасение утопающих – дело рук самих утопающих» а Арсений будет пытаться все изменить.