Чувства

Гидо ненавидит всех ведьм, но одну он просто на дух не переносит. Ту, чей облик отражается в зеркале каждый раз. Тело Анджелы красиво. Она миниатюрна, ее руки тонкие и изящные, а черты лица миловидны. Золотые волосы рассыпаются по плечам и неприятно лезут в глаза. Гидо это все ненавидит. В груди клокочет и хочется ударить прямо в лицо, уничтожить эти неприятные изгибы, кости все переломить, свернуть челюсть, волосы опалить, чтобы никогда больше в зеркале этого не видеть. Гидо потому в бою редко уворачивается. Он знает свои силы и понимает, что не умрет, но внутри что-то довольно рокочет, когда лицо проклятой Анджелы покрывается синяками, расцветает порезами и царапинами. Асаф потом нежными прикосновениями их лечит, и у Гидо все сжимается от отвращения. Не смей касаться её — стучит в голове. Это тело отвратительно, ее черты прокляты, а метка на шее маячит уродливо. Гидо рычит и пытается увернуться, но Асаф мягко его возвращает обратно. Его движения напряжены от сосредоточения, а глаза серьезны. Гидо аж плавится от контраста. На секунду он даже забывает о проклятом теле, но все кончается быстро. Асаф отстраняется, встает с колен и штаны отряхивает. Гидо дергается и все возвращается как было. Когда Гидо смотрит в зеркало — он видит облик Анджелы-Анны Хвэл. Когда на Гидо смотрит Асаф, то он видит эти ярко светящиеся глаза, что неправильно резко обрамлены тонкими длинными ресницами. Гидо облик Анджелы неотвратимо рушит. Калечит ноги и руки, позволяет протыкать мечами и крови проливает немерено. Вопреки изящности образа, его движения резки и порывисты. В нем нет ни капли женственности. Когда Миша протягивает ему черную ленту, он лишь отворачивается и гонит прочь. Позже Асаф сам вплетет ее в золотистые пряди. Для Гидо поцелуй — освобождение. Он с удовольствием разминает затекшие мышцы и отталкивает крышку гроба. Тяжелой поступью он делает первые шаги и врывается в бешеный темп битвы. Кровь приятно пачкает пальцы, а тело радостно гудит. Все ощущается так по-старому привычным и он не может скрыть радости на лице. Гидо знает, что выглядит как упоенный жестокостью зверь и это радует его едва ли не больше. Истинный облик Гидо — гора мышц, неровная кожа и острые клыки во весь сшитый рот. Он беснуется каждый раз как в последний и со злостью понимает, что до следующего мига свободы могут пройти и года. Где-то за спиной стоит окровавленный Асаф и держит нежно в руках ее маленькое изящное тело. Обличье Анджелы хочется вырвать, разорвать и истолочь в порошок, это было бы его местью за нахождение в объятьях Асафа. Гидо это все ненавидит. Его истинного облика ведь Асаф вряд ли коснется. Барьер из темного дерева бережно охраняет его мягкие пальцы от грубости лика мгновенной смерти. В те короткие моменты, когда в пылу битвы они стоят рядом, Гидо с наслаждением замечает насколько Асаф его меньше. По сравнению с истинным обликом Гидо, уже Асаф — изящен и хрупок. Внутри все естество тянет прикоснуться и сжать бережно-бережно. Асаф поднимает руку и указывает вдаль. Его тонкие губы движутся и складывают слова. Гидо после последнего отзвука резко срывается вперед и не оглядывается. Открывать после глаза в ее теле на его руках — каждый раз как первый. Все болит и ломит, но это ничто в сравнении с прикосновениями Асафа. Гидо победил, как же иначе возможно, но чувство триумфа не появляется. Опять не она. Анджела мастер в своих причудливых прятках. У нее под рукой семнадцать миров и почти весь род ведьм в помощниках, а Гидо плюется стряпней Миши в маленькой квартирке и саднящие раны болезненно чешет. Ему просто нужно обратно ощущение собственного тела и хруст черепа Анджелы в руке. Дальше он уже справится сам. И с проклятиями ведьм, и с назойливостью ордена, и с защитой жертвенного Асафа. Миша хлопает своими большими ресницами и глаза таращит неприятно. Она — одно больше любопытство и Гидо раздражает жутко. Ей бы голову свернуть за назойливость, но Гидо понимает что не хочет этого. В глубине своей жестокой души будет сожалеть. Посреди гостиной стоит черный гроб, а в нем покоится тело естественного врага всех ведьм, что сдержать мало кому по силам. За столом сидит его беглая душа в облике ведьмы и терпит выходки слабого человеческого отродья. Внутри кипит и вилка в руках трескается, разлетается железными осколками. Асаф стоит у стойки. Между пальцев у него сигарета. Дым вьется под потолок, опускается ниже невесомо и обволакивает разъяренного Гидо. Его этот проклятый запах успокаивает, а Миша еле заметно морщится и отходит. Гидо этого уже не замечает, его взгляд сосредоточен на другом. Движения Асафа грациозны и расслаблены. Его спокойные человеческие глаза смотрят прямо на Гидо и тому почти чудится в них собственное отражение. Асаф постукивает сигарету пальцем и пепел падает на пол. Он обхватывает ее вновь губами и еле заметно втягивается. Гидо все это время глаз не отводит, смотрит пристально и ловит каждое движение. Внутри все умирает от желания подойти и коснуться, но он не хочет касаться Асафа ее грязными пальцами. Ощущение отсутствия своей души в собственном теле болезненно ярко ощущается, болит где-то в районе сердца. Миша что-то спрашивает. Асаф ей отвечает, отводит глаза от Гидо и мягко объясняет. В Мише много эмоций, что она готова показать не скрывая и в сравнении с ней Асаф — холоден как лед. Гидо берет новую вилку и продолжает есть. Его не волнует ни мнение Асафа об его неумении находиться в обществе, ни глупые заблуждения Миши об их отношениях. Как только он вернет свой настоящий облик это все станет бессмысленной чепухой. Они выходят на улицу и Гидо остается один гневно грызть вилку.