Рыжее адское пламя

— Ву-уди… — Опять облажался на тренировке, н-да? Какой кошмар… Ты стареешь, дружок.       Оливер передëрнул плечами, скидывая с них руки близнецов. — Молчите побольше. Оба. — Ву-уди… — Ну не зану-удствуй…       Фред недовольно наморщил нос, но отпустил друга, как бы невзначай дотронувшись кончиками пальцев до его пятой точки, спрятанной в широких брюках. Джордж же лишь закатил глаза и продолжил напирать: — Куда ты идëшь? Рассказывать гриффиндорцам как облажался на простейшей тренировке? — Нет. — спокойно покачал головой вратарь. Но Уизли знали, что долго он не продержится. — Я до вечера провожусь в библиотеке. Ясно? — А от нашей компании ты ведь не откажешься? — улыбнулся Фред. А может, Джордж? Вуд уже в край устал их путать.       Парни зашли в замок и стали медленно подниматься по лестнице. — Ты что, реально попрëшься в библиотеку? — Да ну тебя…! Вот не скучно? — У меня задание. — уклончиво ответил парень. — Не хотите — не идите. — Хотим!       Дверь библиотеки открылась с лëгким скрипом. На деревянный пол и шкафы, доверху забитые книгами, падали косые лучи закатно-жëлтого света. Людей почти не было: где-то в углу крутилась библиотекарша, лениво подметающая пол, а в другом сидела компашка девочек из Когтеврана. Они нервно перешëптывались, косясь на вошедших парней. — Мне нужны книги по истории квиддича, скоро лекция для младших будет. — Оливер кивнул в сторону узкого прохода в секцию «Квиддич». Близнецы переглянулись, но промолчали.       Все знали, что Вуд тяжело перенял проигрыш Гриффиндора на последнем матче — проиграть, да ещё и Пуффендую… Позор! Но Уизли не ожидали, что всë будет настолько плохо. — Нет, постой, — один из близнецов с сомнением посмотрел на устало севшего за стол вратаря. — Может, всë не так категорично? — Фред… — Я Джордж. — А… — И ты ещё называешь себя нашим другом! — рассмеялся Фред, садясь напротив. — Тебе просто нужно расслабиться, а ты тут горбатишься… Ужас!       Джордж тем временем медленно зашëл за спину друга, воровато оглядываясь и фырча, а затем положил руки ему на плечи, спустил их и сцепил в замок в районе живота Оливера. Тот нахмурился и с подозрением взглянул на рыжих товарищей. — Ваш брат меня убьëт. — сухо произнëс он, завидев в малахитово-зелëных глазах близнецов озорные огоньки. — И-и-и? Перси просто ревнует… — Он тебе ещë не надоел? Такой зану-уда… — Мы же гораздо лучше! — Интереснее и веселее. — И носы у нас прямее. — И веснушек этих дурацких поменьше!       Вуд поджал губы, закрывая глаза. — Это значит «да»? — полюбопытствовал Джордж, кладя острый подбородок к другу на макушку. — Конечно да! — ответил брату Фред, кинув острый взгляд в сторону открывшего было рот вратаря. — Встань на шухер. — Я хочу быть первым! — обижено надул губы второй близнец. — Пусть наш дружочек решит. — бледная рука мягко прикоснулась к лежавшей на столе ладони брюнета. — Ву-уди… Скажи же, что я лучше… — Нет, я-я-я…       Оливер промолчал, залившись краской.       Иногда ему казалось, что всë семейство Уизли обладает некоей силой притяжения, причëм недюжинной. Но близнецы… Близнецы были особенными. Они умели быть такими, какими ему бы хотелось их видеть, и, порой, надо признать, это граничило с отвращением, ибо Вуд никогда не думал, что будет мечтать о чëм то настолько извращëнном. — Ву-ди-и-и… — расстроенно протянул Фред, чуть перегнувшись через стол и впиваясь малахитовыми глазами в лицо друга, следя за каждой мышцей на нём, так, как хищник выслеживает жертву. — Ну? Давай я, ты же знаешь, что со мной… — тень улыбки скользнула по губам парня. — Со мной веселее.       Джордж недовольно фыркнул, его руки вновь переместились к плечам Оливера, чуть сжав их. Близнецы часто «делили» своего партнëра, но привыкнуть к этому факту никак не могли. — Зато со мной ты чувствуешь себя особенным, не так ли…? — руки вновь сползли, а подбородок угнездился уже на плече. — А значит… — Со мной ему хорошо! — И? Слушай, он нас даже не различает, какая разница? — Нет, различает! Со мной лучше! Я… Со мной можно быть грубее, а ты неженка, господи! — Молчи побольше! Он ещë никогда не жаловался! — Стеснительный он просто… — Цыц! — не выдержал вратарь, покрасневший до корней волос. — Тише! Вас, наверное, на всю библиотеку слышно! — Решай быстрее-е-е. — Фред. — помолчав немного ответил Вуд, опуская голову. — А я говорил! А я говорил, что со мной лучше! — воскликнул Фред, радостно улыбаясь. Джордж что то пробурчал и быстро удалился; нужно было смотреть, чтобы подростков не спалили за «страшным» делом.       Двое парней задумчиво посмотрели друг на друга, затем рыжий хмыкнул и спросил: — Мы начинаем? Или не начинаем? Давай думай…       Оливер вздохнул и откинулся на спинку кресла.       Его с близнецами отношения были самой страшной тайной, какую только можно было претерпеть. Он прекрасно понимал, что будет, если эта тайна вскроется. У Перси много знакомых в министерстве, а измены, да ещë и с братьями староста никогда не простит. Но, как бы страшно не было наказание, Вуд не мог… Просто не мог. Они были так прекрасны, — два чëртовых рыжих демонëнка, чтоб их придавило, — так волшебны, так…       Просто «так». Просто близнецы были не на шутку особенными, чудесными, иными… Такие разные и такие похожие — дьяволы, рыжие-рыжие, как патока, чëртики, вечно задумывающие какую нибудь жестокую, но уж больно смешную шутку.       Сначала Оливер действительно их не различал — до того они были похожи внешне, из-за чего часто получал не на шутку обиженные взгляды пронзительно-малахитовых глаз. Но потом… После первого раза, которого он так старательно избегал и так боялся, не отличить их стало почти невозможно: перед глазами тут же вставали самые страшные и сладкие сцены, пробуждая горячий-горячий стыд.       Фред умел быть грубым, Фред умел быть назойливым, Фред умел быть не сладким, даже, а горьким, именно горьким, как отравляющий лëгкие никотин, и также как он привлекал внимание, так же вызывал привычку.       Бледные руки заскользили по рëбрам, вжимая почти что бессильное тело в книжные полки. Порой, Вуд забывал, кто из них… Кого; Уизли любил оказывать сопротивление, любил доминировать, чтобы потом с таким же треском провалиться.       Фред привык вызывать. Фред привык злить. Фред был жестоким ублюдком, и да, было в этом что то возбуждающее. Поэтому, в следующую же секунду Оливер решительно берëт инициативу на себя, пытаясь завалить близнеца на один из ближайших столов. На пол с грохотом повалились книги, сминаясь и шелестя страницами. Будь вратарь в своëм уме, он бы ни за что не стал бы так шуметь, но сейчас… Сейчас без следа пропала та знаменитая ответственность, которую в своëм друге так старательно взращивал Перси. Да, близнец злил своего любовника специально, а тот, в свою очередь, прекрасно это понимал, но имело ли это сейчас смысл? Тело горело, щëки горели, губы горели, горело адским пламенем всë, к чему только притрагивались по прежнему ледяные пальцы рыжего.       Фред резко дëрнулся, на его губах возникла неприятная улыбочка, а руки заскользили по предплечьям партнëра. — Ну-у… Ву-уди… Давай не горячиться…       Оливер дрожал. Действительно — «не горячиться»?! Да он сам довëл его до температуры кипения, зажëг всë внутри адским пламенем, сжигая, сжигая, сжигая сердце и лëгкие, всë внутри, опаляя стенки сосудов и разогревая кровь, а теперь просит «не горячиться»?!       Уизли снова улыбнулся, запуская длинные пальцы в тëмные волосы друга. — Олли… — Я просил не давать мне прозвищ. — У тебя их уже куча. — Это не повод…       Но Вуд замер, не договорив. Близнец медленно повëл бëдрами влево, приподнимая подбородок и наклоняя голову. В изумрудных глазах снова заиграли в прятки маленькие искорки. — Давай! Ну же! — едкая улыбка. — Чего же ты боишься, Оливер? Я уже никуда не сбегу.       Брюнет резко двинулся вперëд, заламывая запястья приятеля чуть ли не до хруста, заставляя его сжать губы и издать невнятное мычание, задирая голову вверх. — Хотел грубости?! Хотел?! Получай! — яростно зашептал Оливер, с силой сжимая плечи любовника, а затем двигаясь ближе к шее, сжимая и еë, словно желая удушить непутëвого рыжика. На секунду в изумрудно-зеленых глазах промелькнула искра страха. — Я… Я буду покорнее… Вуд! Тише! Аккуратнее, а…!       Вратарь вздохнул и притянул парня к себе поближе, уже мягче и ласковее. Фред выдохнул, улыбнувшись и приподнимаясь со столешницы, тыкаясь мокрой рыжей макушкой в грудную клетку товарища, лишь чуть-чуть дрожа, чувствуя, как по бëдрам и выше поднимается страшное тепло, заползает в лëгкие, словно сжимая их и вынуждая издавать жалкие стоны.       По мокрой от пота спине поползли чьи то ледяные пальцы, а на плечо опустился острый подбородок. — В этой секции — никого. Библиотекарша спит сладким сном. Когтевранок я прогнал. — горячий шëпот щекотал мочку уха, и без того красную-красную от помеси стыда, возбуждения и смущения. — Джордж… — А кто же ещë…?       Сухие губы коснулись шеи, с силой вцепляясь в неë, оставляя алый след, а затем скользя ниже, потом выше, потом ещë чуть ниже… Ледяные подушечки пальцев пересчитывали рëбра, а Фред чуть ли не извивался, тяжело выдыхая. Оливер покраснел, мотая головой. — Ву-уди… Быстрее давай… — Моя очередь, Фред, вылазь. Кыш. — Ну… Ну сейчас, секунду… Да давай уже…!       Вуд сжал зубы и резко двинулся назад, наклоняясь. Фред удивлëнно задрал голову, Джордж чуть ли не упал, недовольно ухнув.       Губы коснулись молочно-белой кожи, куснув еë — не больно, но, должно быть, неприятно. Рыжий усмехнулся, схватил любовника за пряди на голове и двинул еë чуть-чуть ниже, не видя — зная, что лицо вратаря по цвету уже напоминает помидор. — Джордж…! — тихо прошипел Уизли, кивая на согнувшегося в три погибели брюнета. — Ну…!       Но брат лишь покачал головой, отводя взгляд; мол, не правильно. — Как хочешь. — хмыкнул Фред, отпуская друга.       Оливер поднял голову, недовольно глядя на приятеля. Тот улыбнулся и пожал плечами. — Если б ты не хотел, ты б сопротивлялся. — Ты всë равно скотина, Фред. — Знаю.       Парень соскользнул со стола, потянулся и недовольно взглянул на брата, уже пристраивающегося между ног малиново-алого Вуда, старающегося не смотреть на тело любовника. — Да. — задрал нос Джордж, заметив взгляд близнеца. — Теперь моя очередь. Завидуй. — Ой, нахрен иди. — не преминул надуть губы Фред. — Слушай, Ол… — бледная рука опустилась на ворох одежды, закапываясь в нее, шаря тонкими, как карандаши, пальцами. Ища. Наконец, в изумрудных глазах мелькнул огонек удовлетворения — рыжий черт нашел то, что искал. Из-под кучи тряпья, шурша, как змея, медленно выполз черный кожаный ремень. Оливер сглотнул, переведя взгляд с довольного лица друга на его руку. — Раз уж все в сборе… Как насчет чего то новенького…? — Попахивает БДСМом. — фыркнул второй Уизли. — Как всегда в точку, Джордж. — Стараюсь, Фредди.       Вратарь снова сглотнул, глупо улыбаясь. Классно. БДСМ. Что бы сказал Перси…? «Пиздец, боже, дай мне терпения…»       Да, так бы и сказал. Хотя, нет. Перси был правильным мальчиком, примерным, при нем Вуд даже не заикнулся бы о подобной просьбе. Но с близнецами… С близнецами можно было все — похотливые черти бы просто улыбнулись, переглянулись и растеклись под ним двумя покладистыми лужами, едко улыбаясь. От этого и подходил к горлу тошнотворно-кровавый ком, от этой ядовитой сладости и хотелось закрыть глаза и спрятаться, спрятаться, спрятаться. «Рыжие черти. Адские мрази. Рыжие, рыжие, рыжие…»       Фред подошел сзади, обхватывая бедра Оливера ремнем, специально скользнув по ним подушечками пальцев, чуть вдавливая края ремня в мягкую кожу, оставляя там красноватые отметки. Эти отметки были словно напоминанием: с такой же обыденностью коты метили углы «своей» квартиры, также привычно люди размещали свои книги и документы на своих рабочих столах… Собственность. Эти метки кричали, нет, вопили о том, что этот парень — их. Что он в их власти. И рыжие черти, гори они чертовым адским пламенем, в аду гори, упивались этим, наслаждались каждой меткой смущения. Мрази, тошнотворные придурки, похотливые сукины дети. Не осталось в них ни капли святого, ни капли терпения и адекватности. Жестокие мрази. — Ву-уди, не дрожи… — шепот щекотит мочку уха, поднимается выше, опаляя и сжигая в своем собственном адском пламени, приводя колени в дрожь и покрывая спину едкими-едкими мурашками. Да, они — его слабость, единственная слабость сурового вратаря, и они об этом знают. Чьи то губы касаются кожи за ухом, спускаются ниже… Оливеру кажется, что он слышит, как из-за этих губ показывает свое нутро горячий язык, неторопливо выползая из своей обители, как только что пообедавший питон. Потом уже чувствует его на своей шее, чувствует это прикосновение, что то склизкое и отвратительное, но такое… — Ладно, без всяких штучек… — вздыхает над самым ухом Фред, поглаживая руками бедра друга, то ослабляя, то снова дергая за ремень, без какого либо темпа и порядка, с наслаждением вслушиваясь в сдавленные вздохи. — Или нет…? Займись уже моим братом, ему неймется.       Джордж чуть приоткрывает рот. Его брови подрагивают. — Неженка. — недовольно нахмурился его брат. — Трахай его уже.       Брюнет неловко кивнул, притягивая приятеля к себе. Тот лишь снисходительно улыбнулся, задирая подбородок и медленно проходясь по губам острым языком. Оливер замер, внимательно наблюдая, считывая каждый жест.       Джордж был совершенно иным, нежели брат. Не было в нем этой фредовской грубости, насмешливости и желания брать все в свои руки. Не было — и все тут. Зато было иное, что не делало его ни капли хуже, наоборот, ставя с близнецом на одну доску.       Джордж был словно фарфоровым. Хрупким, нежным и таким чуть дрожащим, как осиновый лист, как тишина в пропитанном болью и смертью воздухе. Со стороны он походил на мальчика, просто попавшего в не ту компанию.       Ну, как «со стороны»… Со стороны имущего, так сказать.       Но Джордж умел, когда хотел. И тут его взгляды со взглядами брата совпадали — хотел он не менее часто.       Томный полу-всхлип, полу-стон разрезал тишину похлеще самого острого ножа. Тише-громче. Это не рыжик подстраивался под движения Оливера — это вратарь подыгрывал партнеру. Не менее бледная, чем у брата рука поползла наверх, мимо тонких полосок ребер и замершего, словно со страха, живота. Наконец, по-осеннему ледяные кончики пальцев доходят до соска, уверенно гладят его, заставляя затвердеть, а кожу вокруг него — покрыться крошечными, как капли росы, мурашками. Вуд сжимает губы. Джордж недовольно качает головой, а затем снова мычит.       На помощь приходят руки Фреда, до этого возящиеся с ремнем. Два тонких запястья на секунду проскальзывают в свете ламп, а затем снова убегают во тьму, на секунду задевая горошины сосков, а потом снова возвращаются, уже на полных правах, гладя и сжимая.       Брюнет морщится, но терпит. А потом слышит коронное «Ву-уди…», произносимое сразу двумя устами, и тихо хмыкает, наклоняя голову, чтобы ни тот, ни другой близнец не могли видеть губ, сложившихся в беззвучном стоне. Он никогда не признается, что ему нравится, когда рыжики так его называют. Перси бы никогда не опустился до такого, а эти… Эти… — Черти блядские… — чуть ли не на последнем издыхании шепчет Оливер. — Ну Ву-уди… — Ну не обзывайся…

***

— Ты был с ними прошлым вечером. — Бред.       Оливер мягко улыбнулся, ловя парня за полу мантии и привлекая к себе. — Я люблю только тебя, моя искорка, честно. — Я… Я не могу тебе верить… — кажется, еще чуть-чуть — и из глаз обычно холодного старосты Гриффиндора пойдут слезы. — Вуд… — Перси, не надо. Я люблю только тебя. Честно. — Чем они так хороши, вот скажи мне…? — Не понимаю, о чем ты.       Перси сдавленно улыбнулся, когда чужие мягкие пальцы залезли ему под дурацкую шляпу, гладя рыжие кудряшки. — Повтори, Вуд. — Я люблю только тебя. — пересохшие от страха губы целуют бледные костяшки пальцев. Такие же бледные, как и у его братьев. Да. Вратарь боится, боится дико, ведь нет ничего хуже, чем увидеть отблески боли в таких родных глазах. — Ну вот. — уже равнодушно пожимает плечами Уизли, соскальзывая с колен друга и подходя к двери. — Ну вот… — он медленно выходит, даже не оборачиваясь, лишь бросая напоследок страшные слова, что свистящим лезвием гильотины обрывают все. — Бывает секс без любви. Обычно, это весело. не так ли?       Вот она — плата за прельщение карамельно-сладкими дьяволятами. «Гори в аду, Вуд. Гори в аду, гори рыжим адским пламенем.»       И он содрогается от беззвучных рыданий, по-детски мечтая отмотать время назад и поступить совсем иначе.