Песнь песней

…ты красив, так красив сейчас, что у меня перехватывает дыхание. Твои глаза в лунном свете — высокое небо Иерусалима, такое же далёкое от мира людского, как божественное снисхождение. Твои губы — берега Иордана, Реки всех рек, дарующие жизнь посреди пустыни. Я бы проник в них, за них, пробрался бы внутрь своей плотью и свернулся бы на дне, под толщей воды, лаская мелкие камушки и щурясь от солнечных бликов. Ты — Синай. Я хочу взобраться на отроги твоей грудной клетки, покорить вершины колен, распластаться в долине паха, меж холмов подвздошных костей. О, как бы я наслаждался там, пировал там вкусом твоей нежной кожи, твердостью твоего мужского достоинства, мускусным запахом волос! Свил бы из них гнездо, точно птичка, и упокоился бы в нем навек, не желая ничего иного. Я отважно спустился бы в овраги тех мест, где ноги соединяются с телом и текут ручейки вен, я спустился бы и ниже — в сладкую расселину между ягодиц, поросших лесом волос. Я хотел бы объять ее всю, зарыться, припасть, словно к источнику вечной жизни, и пробовать вкус, смаковать его, наслаждаться. Но затем я хотел бы вернуться назад, к вершинам, к богу, к центру твоего мужского естества, гордо стремящемуся ввысь, словно древнее дерево, словно горная вершина, словно воля человеческая. Я хотел бы служить ему, поклоняться, приносить в жертву коз и овец, лишь бы он стоял недвижимый в центре моего рукотворного храма из ладоней и испускал сок, мироточил прозрачными каплями. Я погрузил бы его в сладкий мир моего рта, дабы оградить от любых волнений и непогоды, лишь бы он несся к небу вечно, до последнего, Судного дня. Был бы долг мой путь наверх, из волшебной страны твоего тела, обратно, к берегам губ, глазам и волосам, но я бы вернулся — по звуку, свету и запаху твоей души — и взглянул бы на тебя, вот как сейчас, и понял бы, что ты ангел, настоящий ангел, вот, у тебя уже есть нимб, бесформенный и красный. Он растекается по плитам, устлавшим двор перед этим приютом страдающих душ, и кровь, затекающая в желобки камня, становится священными лучами. У меня тоже был такой нимб когда-то, только сотканный из света, а ещё — два крыла, таких больших, каких ты в жизни не видел!.. Но вскоре, полагаю увидишь. Не мои — моих братьев. Я пытаюсь нащупать твою душу… и не могу, а значит, они забрали ее у меня. Больше она мне не принадлежит. Мне очень жаль. Твоей жизни, твоих страданий, твоего черепа треснувшего, как орех. Невероятное расточительство такой прекрасной поэтической плоти и таланта… Я целую тебя в кровавое пятно у раздробленного виска и исчезаю.