Новосибирский клуб

Кару периодически развлекался в новосибирских клубах, они всегда казались ему более внушительными, чем Барнаульские, новости и сплетни вокруг этих около борделей имели крайне своеобразную окраску, но Белоярский соглал бы, если бы сказал, что ему это не нравится. Общение с незнакомыми людьми всегда было проще, чем с теми, кого ты знаешь уже давно, особенно в такой обстановке. Не хотелось бы опозориться на глазах тех, кого ты считал своими самыми близкими, а вот сделать то же самое перед теми, кого ты видишь в первый и в последний раз в жизни значительно проще и даже приятнее. Кару с Колей никогда слишком тесно не контактировали, Белоярский предполагал, что у него так же, как и у Матвея, есть то самое колющее чувство в груди, которое ограждает его от не самых положительных личностей. С Русланом так, к сожалению, не получилось. Зато Николай тщательно избегал общения с центром соседней области, не желая иметь с ним ничего общего. Кару не настаивал на дружбе до гроба, да, изначально он производил попытки сблизиться с Колей, но, поняв, что это бесполезно, решил просто поддерживать с ним нейтральные отношения, не вызывая о себе плохого впечатления. Всё могло бы и дальше оставаться в таком безразличном ключе, если бы не случай этим вечером. Да, очередной клуб, очередные новые лица, которые Кару забудет на следующее утро. Он не был любителем перепихнуться по-быстрому или напиться до беспамятства, ему нравилось просто снимать лишний стресс, спускать его в этой захватывающей атмосфере. Ему это правда помогало. Никакой тревоги, никаких переживаний ровно до того момента, пока Белоярский не заприметил в углу наполненного людьми помещения до ужаса знакомую двухцветную макушку, которую наполовину скрывал сероватый капюшон толстовки. Поначалу Кару даже напрягся, надеялся, что ему всего лишь показалось, но их взгляды невольно пересеклись. Не показалось. Что это Коля забыл в таком неприличном месте? Да ещё и с такими людьми, которые окружали его со всех сторон, вид у них был не самый опрятный, все растрёпанные, полуголые, бо‌льшая их часть наверняка уже успела повеселиться, как следует, за эти прошедшие пару часов. Белоярский даже не сунулся бы в ту сторону, задумываясь о том, что либо сможет сохранить свою светлую репутацию, промолчав, либо наоборот наживёт неплохой компромат на молодую столицу Сибири, засняв его на камеру со стороны. Но ему не повезло, один из тех парней, с кем он уже успел познакомиться, дёрнул его в сторону той самой компашки, которая подозрительно быстро становилась всё больше и больше. Кару даже не заметил, как ему начали подливать алкоголь сразу же, стоило его стакану опустеть хотя бы наполовину, сложилось впечатление, что здесь банально пытались споить всех, кто не поломается. И Коля, похоже, ломаться не стал, что нетипично для него. Этот помешанный на учебе мальчишка не прекращал удивлять Белоярского, хотя обычно он редко мог произвести на кого-либо впечатление, разве что изредка на Матвея и Максима. Но этот парень, ох блять, это был не Коля, нет. Он был похож на Колю внешне, но этот неестественно дикий блеск в его глазах, эта ухмылка, выражающая каждую его грязную мысль, нет, это точно был не Коля. Рюмку за рюмкой он опрокидывал в своё тело, в свой священный храм, медленно переходя от виски и коньяка к водке, больше напоминавшей чистый спирт. Каждый его новый глоток сопровождался аплодисментами, криками, сальными волчьими присвистываниями. Он уже почти не соображал, казалось, что Сибирякову это даже нравится. Людей вокруг него становилось всё больше, словно все они хотели прикоснуться к нему, уловить хотя бы сантиметр кожи. Как мерзко. Да, сейчас Николаю хорошо, он наслаждается их вниманием, их одобрением, но как только он потеряет бдительность, эти последние твари наверняка уволочат его за угол с целью, известной только чёрту. Оставшееся время Кару пристально наблюдал за Сибиряковым, который под напором для всех присутствующих ушел в какой-то отрыв. Признаться честно, Кару даже испытывал отвращение, наблюдая за тем, как как легко исчезает белый след порошка под трубочкой, проникай в ноздри Коли, моментально одурманивая его разум. Иногда позволять себе баловаться сверточками и использовать реальную наркоту – совершенно разные вещи, сегодня Кару в этом убедился. То ли это алкоголь, то ли запрещённый состав так влиял на Колю, но руки распускать начали не в его сторону, а он сам, что напрягало ещё сильнее. Были даже те, кто на его мимолётные ухаживания отвечали, пускай и кратко, рассчитывая как раз на то, за что Кару ненавидел все клубы до единого. Сибиряков сам не заметил, как людей вокруг него стало меньше, парочку оставшихся он отогнал уже сам, вальяжно закинув ногу на ногу и слегка склонившись, чтобы, несмотря на разницу в росте, они с Кару могли быть на одном зрительном уровне. Коля едко улыбался, смотрел так наигранно невинно, но в зрачках его черти плясали так, что готовы были вот-вот выпрыгнуть и повалить Кару на пол. Впрочем, этим займутся явно не они. Коля поднимается, пошатнувшись на месте, но успев вовремя схватиться за угол стены. Стоит ему прийти в себя, как он делает решительные шаги в сторону Белоярского. Взгляд у Коли помутнённый, но до потрясения надменный, казалось, словно в любую секунду он был готов замахнуться, но в противовес ожиданиям, Сибиряков упирается руками в кресло по обе стороны от Кару, заключив его в подобие ловушки. Колено он размещает на том же кресле, меж чужих ног, намеренно слишком близко прижимаясь к паху парня. Белоярский поднимает на него свой взгляд, полный недоверия вперемешку с заинтересованностью, ему было жутко любопытно, что же выкинет этот одурманенный, пьяный ребенок. На удивление, ждать долго не пришлось, движения Николая резкие и неожиданные, он схватил Кару за челюсть и потянул на себя, одновременно с этим приблизившись к его лицу, из-за чего они буквально впились в губы друг друга, жадно и дико, как в последний раз, хотя кто знает, может это и есть первый и последний раз. Коля нагло проникает горячим языком в чужой рот, однако хозяйничать там у него опыта не достает, из-за чего инициативу на себя перенимает Белоярский. Он быстро встаёт с места, не разрывая поцелуй, и пятится назад, в сторону уборной, к сожалению идти наугад не так удобно, потому им приходится оторваться друг от друга на ничтожные пару секунд, чтобы поскорее уединиться. И что за бесы вселились в этих мальчишек, которые с наступления вечера поначалу играли в гляделки, а после добавили ещё и молчанку. Невыносимо. Но так блядски хорошо, что думать о последствиях совершенно не хочется, Кару запирает эти мысли в дальней комнате своего подсознания, также заперев и кабинку тесного туалета. Да, не особо удобно, но им хватит места, он уверен. Руки его сразу же тянутся к телу парнишки, бессовестно проникая под тонкую футболку. Коля, не ожидавший подобного, кратко вздыхает, прикусив губы и отвернув голову в сторону. Белоярский же прожигает его взглядом. Давить психологически не в его стиле, но прямо сейчас Сибиряков почти ничего не соображает, что не вызывает большого интереса. Гораздо веселее станет, когда в вены ударит адреналин, который уж точно пробудит чуть ниже живота жгучий пожар. –Интересно, что сказал бы Матвей, увидев нас с тобой здесь. Меня – до головокружения пьяного, и тебя – до дрожи в ногах обдолбанного. Колись, торчок-самоучка, что вдыхал? Возбудители или что-то посерьёзнее? – во время своего пронзительного диалога, Кару специально не отрывался от действа, прижал Колю к холодящей разгоряченную кожу стене, одной рукой забравшись выше под футболку, безжалостно сжав бледно-розовую бусинку на белоснежной груди, а второй рукой проник в чужие джинсы, надавив на уже возбужденный половой орган, размеры его не то, что бы впечатляли, но и посмеяться над ним нельзя было. Сибиряков дышит прерывисто, каждое новое прикосновение к своему телу он ощущает, как разряд тока, вздрагивает и молча молит о большем. Ну что за сладостная картина. Голову он запрокинул назад, полностью доверив старшему процесс. Всё это до отвращения неправильно, и Кару был прав, если бы Матвей узнал, он был бы вне себя от возмущения. Как же всё-таки хорошо, что он не увидит ничего из этого, а если повезёт, то и и слухи до него не дойдут. Кару не глупый мальчик, он наверняка позаботиться о том, чтобы Тумову ни одна из присутствующих здесь сегодня птичек ничего лишнего не нащебетала. Думать об этом стоило явно не сейчас, ведь сформулированный вывод мысли тут же обрывается, смазываясь, подобно солёным слезам на девственной щеке. С губ Коли срывается не то приглушённый стон, не то звонкий хрип. Грудь его стала вздыматься всё чаще, а колени предательски задрожали в момент, когда он ощутил холодную ладонь, резко сжавшую горячую плоть, на своем налитом кровью половом органе. Белоярского более чем удовлетворяет подобная реакция. Приспустив край чужих джинс вместе с бельём, он начал игриво водить рукой вдоль члена, внимательно его ощупывая, изредка задерживаясь на головке, дразня тем самым малыша, а после вновь спускаясь к основанию. Раскрасневшееся лицо Сибирякова выражало гораздо больше эмоций, чем сам Коля мог себе представить, а Кару, словно губка, впитывал каждое ощущение, каждое чувство и сам успел нешуточно возбудиться, их положение вводило его в некий ступор и забавляла одновременно. Но раз была возможность повеселиться, то почему нет? Он не станет отказываться от такого. Белоярский внезапно падает на колени, быстро и неаккуратно, из-за чего ударяется о кафельный пол, но игнорирует нытьё в ногах, обхватывая обеими руками член младшего, хитро глядя на него из-под густых ресниц. Сибиряков уже подозревает, что с ним собираются творить, но ни на секунду не сомневается, лишь напротив, стягивает волосы Кару у самых корней, вынуждая его приподнять голову и недовольно фыркнуть. Их взгляды пересекаются, и Коля даёт своеобразное разрешение на возможность действовать. Белоярский медлит, на его лице растягивается издевательская ухмылка, ох блять, да, он специально оттягивает этот сладостный момент. Но Николай никогда не отличался терпением, когда дело касалось чего-то настолько интимного. Он резко дёргает Кару за волосы, вынуждая его прижаться лицом к своему члену, дышит глубоко, часто, пока Кару возмущённо мычит, но поцелуй у подступа к головке оставляет, вызывая у молодой столицы мурашки по всему телу. Выделив пару секунд на то, чтобы тщательнее разглядеть возбуждённый орган, Кару накрывает розоватую головку горячими губами, сдавливая её, языком слизывая выступившие капли предъекуляра, сразу же заглатывая глубже. Дышать всё ещё было возможно, а это служило для Кару сигналом, что следует продолжать. Он поддается головой вверх, намеренно задевая зубами тонкую кожу, после чего вновь берет в рот, в этот раз даже глубже, издав сдавленное мычание, пустив вибрации по чужому органу, тем самым сорвав с невинных уст очередной блаженный стон. Крупные капли слюны скапливаются на подбородке Белоярского, смешавшись с обильно выделяющимся предъекуляром, вынуждая Кару аппетитно похлюпывать. Он хмыкает собственным мыслям, в которых мелькает идея съесть Колю целиком, но вместо поедания, он лишь сдавливает недозрелый орган у основания, пустив в ход зубы, оставив красный раздраженный след от них, пройдясь вверх по всей длине. Даже не думая отрываться от ублажения Сибирякова, Кару запускает свободную руку в свои джинсы, бессовестно надрачвая себе, выравнивая темп руки с темпом рта, пуская всё больше соблазнительных вибраций по напряжённой, обжигающей плоти. Правую руку Николай вернул на голову Кару, перебирая длинными пальцами густые тёмные пряди волос, а второй отчаянно старался ухватиться за стену кабинки, чтобы не рухнуть на пол. Белоярский изредка выпускал член изо рта, чтобы отдышаться, проглотить всю выделившуюся слюну и оставить новые мазанные поцелуи на внутренней стороне бедра младшего, прикусывая некоторые участки кожи, ласково заливая их, проще говоря, играясь, после чего он сразу же возвращался к более сложной задаче, стараясь протолкнуть орган глубже в своё горло. Считанные секунды до разрядки и Коля бесстыдно изливается Кару в рот, вынудив его отстраниться и упереться обеими руками в пол, одна из которых также была испачкана липкой субстанцией. Музыка стихла около 10 минут назад, из-за чего прямо сейчас кашель Белоярского звонко отражался эхом от холодных стен уборной комнаты. Сплюнув остатки тёплого семени, он предпринял попытки отдышаться, но вышло тщетно, потому, не дождавшись Сибирякова, он нашел в себе силы подняться на ноги и, оставив кабинку нараспашку открытой, направился к раковине. Включив холодную воду, Кару вымывает руки, хватается за бумажные полотенца, чтобы утереть свою же сперму с аккуратных боков и плоского живота, искренне надеясь на то, что она не попала на одежду. Следом набирает воду в ладони, умывая лицо в первый раз и во второй делает крупный глоток, освежаясь, заодно избавляясь от вязкого привкуса семени во рту. Оборачивается, относительно придя в себя, видя, как Коля расселся прямо на полу. Похоже, ноги всё же не удержали его. И, к сожалению, на данный момент ответственность за этого недонаркомана лежит на плечах Белоярского. Осознав свою участь, Кару устало выдыхает, потянувшись вверх, разминая затёкшие мышцы. Он приведет некудышную столицу в порядок и доставит домой к утру, а главное, сделает так, чтобы ни у кого не возникло ни одного лишнего вопроса.