***
Выдолбленная келья в пещере без окон освещалась лампами дневного света по периметру. Влажные стены поблескивали в унисон капле пота, стекающей по виску Чонгука, который уже минут двадцать выслушивал ожидаемые вопли Марса: — Есть устав, блядь! — прорычал Юнги, опершись двумя руками о стол после длинной тирады. Смотрел исподлобья, отчего его шрам, пересекающий глаз, смотрелся особенно пугающе. Отросшие черные волосы обрамляли лицо и делали его еще бледнее, чем оно было. За спиной Юнги неизменно стоял Чимин и тоже осуждающе хмурился. — Нахер ты поперся туда? Еще и ребят потащил! — Я никого не заставлял, — Чонгук стоял ровно и смотрел перед собой. Ему даже не дали переодеться, сразу же загнали на ковер к Марсу. — Если я сказал «нет», значит, «нет», — прошипел Юнги скалясь, — а ты за моей спиной провернул то, что я запретил! Минус человек и минус отряд… — Все прошло успешно, — невозмутимо ответил Чонгук. Хосок, который сидел на стуле у двери, сложа руки на груди, покивал в знак поддержки, — мы не только спасли Минхо, но и вывели из строя одно из зданий Надзирательного комитета. — Еще раз, — тяжело выдохнув кубы воздуха через ноздри, — правила есть правила. Если ты, мелкий пиздюк… — Какие правила, Мин Юнги? — наконец не выдержал Хосок и встал рядом с сыном. — Чонгук спасал свою пару! Разве ты не пошел бы меня спасать? — уставился вопросительно и, столкнувшись со стальным взглядом, скабрезно усмехнулся. — Хотя… Лучше не отвечай. Пойдем, Чонгук. — Нет, папа. Юнги прав, — легко улыбнулся Чонгук Хосоку и вернул взгляд главному, которого лишь секунды отделяли от взрыва ярости. — Какое наказание меня ждет, господин Марс? Я готов. — Даже не думай, что тебя ждут поблажки только потому, что ты мой сын. И именно потому, что ты мой сын, ты должен, блядь, меня слушаться! Тебе как-будто до сих пор пятнадцать! — всплеснул руками Юнги, испепеляя гневным взглядом. — Тебя могли убить, всех вас! Мы на войне, Чонгук, а не в Пусанской резервации, откуда можно побегать в Пусан за докладом или на свидания с богоизбранным. — Я это понимаю, отец, — уверено кивнул Чонгук, — и готов к наказанию. — Что ж, вот твое наказание, Спичка, — выпрямился главный и твердо произнес: — Я распускаю седьмой отряд. Я лишаю тебя твоих званий и полномочий. Пойдешь во второй отряд под командование Ли Феликса. По поводу остальных приму решение позже. — Но… Как? — глупо усмехнулся Чонгук. — Вот так, — припечатал Юнги, — свободен. — Отец, — Чонгук подался вперед, но был остановлен холодным взглядом. — Свободен, я сказал. Или ты снова хочешь меня ослушаться? Чонгук опустил голову и выпустил дрожащее дыхание, понимал, что сейчас лучше уйти. Уйти и сообщить своему отряду, что их расформировали из-за него? Они еще вернутся к этому разговору, сейчас не стоило злить Юнги еще больше. Хотя в последнее время он всегда такой. В войне взглядов Хосок одержал победу, и Юнги отвел глаза, не желая позволять мужу осуждать себя. Он здесь главный и он прав, черт побери! Неужели они не понимают, что такое война? Хосок вышел вместе с поникшим Чонгуком и аккуратно прикрыл дверь. Это даже хуже, чем когда он ими хлопал на эмоциях. На эмоциях они могли поорать друг на друга и перейти к диалогу, но когда Хосок делал вот так… Это означало, что тот не собирался с ним говорить. И скорее всего, его муж сегодня снова будет спать в другой келье. — Ты прав, Юнги, — заговорил Чимин, привлекая внимание, — абсолютно прав. Если бы спустил Чонгуку с рук его вольность, то вопрос времени, когда остальные начнут плевать на твои приказы. Но седьмой отряд… Ты правда его распустишь? — На время хотя бы, — Юнги ладонью потер глаза и, словно оставшись без сил, рухнул на табурет. — У наших зажигалочек много фанатов, — ухмыльнулся Чимин и положил руки на чужие плечи, разминая забитые мышцы. — Знаю-знаю, — выдохнул Юнги, — все знаю. Но они в одиночку не победят в этой войне. Они лишь деталь в большом механизме. И какой бы крутой ни была деталь, если она начинает барахлить, то подлежит ремонту или замене. Дисциплина, стратегия, цель. — Переобщался с Фемидой? — Не неси хуйни, Чимин, — огрызнулся Юнги. — Чонгук прекрасно знал, что будут последствия. И все равно поперся… Идиот! — Чонгук молод, — размышляя, Чимин уставился в потолок, продолжая разминать чужие плечи, — от того и импульсивен. Думает, что бессмертный. Это до первого серьезного ранения, а потом будет как шелковый. — Ты его плохо знаешь, — горько усмехнулся Юнги, — он слишком похож на меня. Иногда я думаю, что он мой биологический сын… У него мой характер, а вот Бао и Чонин, кажется, оба от Хосока. — Рано ставить крест на Бао, — тихо произнес Чимин, наблюдая за своими пальцами. — А Чонин, — вздохнул, подбирая слова, — ему здесь не место, как и твоему мужу. — Опять? — предупреждающе рыкнул Юнги. — Это моя семья. И они будут здесь. Со мной. — У Хосока есть стержень, — согласился Чимин, — но он тебя сильно сдерживает и тормозит всю нашу миссию. А Чонин ведет себя порой как неженка. — За языком следи, — опасно зыркнул Юнги, — иначе сам в неженки пойдешь. — Я прошу прощения, господин, — немедленно исправился Чимин, нервно сглотнув. Его язык иногда подводил, не успевая скрываться за зубами вовремя. — Я имел ввиду, что Чонину бы с нашими пленными богоизбранными копаться в земле и разводить кур, а ты его в горячие точки. Всему свое время и место, Юнги. — Именно! — воспылал главный. — Будет сосаться со своими овощами, когда мы победим. А пока мы на войне… Дисциплина, стратегия, цель, — твердо повторил Юнги. — Седьмой отряд расформируем на пару месяцев. Думаю, ничего страшного не произойдет. О-о-о, — блаженно выдохнул главный, когда Чимин особенно сильно продавил мышцы у шеи. — Тише-тише, Марс, — насмешливо пропел Чимин, — опять возбудишь меня, а потом будешь втирать, что семейный. А мне дрочить… — А тебе не все равно, на кого дрочить, озабоченный? Найди себе уже пару, Чимина, — недовольно сбросил чужие руки. — Люблю постарше, — дурашливо пожал плечами Чимин и рассмеялся, когда Юнги оттолкнул от себя подальше этого бессовестного каппу. — Что? Люблю сильных, волевых. На опыте… — Вызови Сынмина, Чонина, Феликса и остальных, — резко переключился Юнги. — Пусан сам себя не завоюет.***
Тяжелыми шагами Чонгук плелся вдоль пещерной речки в их лазарет. Хосок успокаивающе причитал, что все будет хорошо, что Юнги обязательно отойдет. Выражал поддержку и говорил, что Чонгук поступил правильно. Хосок очень бы хотел наругать сына, который вечно на рожон лезет, но может, позже. — И-извините, — донеслось робкое со стороны, — меня зовут Хенджин. — Вы заблудились? — побеспокоился Хосок. Чонгук же даже взгляда не поднял, рассматривал мох, который обрамлял каменную кромку у небольшой пещерной речки. — Нет, я… Просто не знаю, к кому обратиться по этому поводу, — замялся Хенджин, прижимая к себе младенца. — Мы вот всего пару дней у вас. А я просто служил у врача и часто ассистировал ему. Думал, может… Может, мог быть вам полезен? — Мы как раз идем в лазарет, — улыбнулся Хосок, — и давай на «ты». Меня зовут Хосок, а это мой средний сын Чонгук. — Хорошо, — губы дернулись в ответной улыбке, и Хенджин учтиво поклонился. — Вы… Ты сказал средний? — Да, у меня трое чудесных капп, — охотно начал делиться Хосок. — Чонину двадцать три, Чонгуку двадцать один, а Боа в апреле будет шесть. — Может, они подружатся с Ыну, ему семь, — несмело произнес Хенджин, следуя за приятным ему каппой и грустно добавил: — Его папа, к сожалению, не добрался сюда. Чонгук молча ускорился, оставив неинтересную ему беседу. Слишком много мыслей пузырилось внутри, вспенивая и без того беспокойную душу. — Чонгук? Он только лишь шепнул, а Чонгук уже ощутил, насколько глубоким стал его голос. Тэхен так сильно изменился. Если возможно было стать еще красивее, то он стал. Ни шрамы от ожогов, ни бельмо не портили его. Не так портили, как дуло, направленное в голову беззащитного каппы. Не так, как его звериная погоня за Минхо. Чонгук желал этой мимолетной встречи с момента, как узнал его на развалинах резервации. Хотел посмотреть ему в глаза, хотел понять, каким человеком стал Ким Тэхен без предопределения из-за высокого положения семьи, без обязанности служить в надзирательном комитете. Но все же он встал по ту сторону баррикад добровольно. Неужели та девушка значила для него так много? Неужели совсем ничего не значил для него Чонгук? Юношеская слепая влюбленность прошла, а вопросы остались. А еще крепкий хват вокруг талии ожогом зудел на коже. Интересно, не сильно ли Чонгук ударил его по ушам? Не оглох ли? В назойливых мыслях он сам не заметил, как оказался у двери лазарета. Для него выделили большое помещение, продолбили окна, чтобы влажный воздух поступал в палаты. Вернее, просто огороженные ширмой друг от друга кровати. Минхо лежал недалеко от входа, а его койку обступили радостные члены седьмого отряда. Они беззаботно посмеивались, делились впечатлениями и эмоциями от операции. — Я уже попрощался со всеми вами, — устало смеялся Минхо. — Сильно они тебя? — спросил Чанбин. — Не успели, — прохрипел Минхо, — подослали солдатика, чтобы разговорил. Но я бы ничего не сказал. — Ты бы себе язык откусил, — пошутил Кай, вызывая радостный взрыв смеха. — Я тоже думал, что мы тебя больше не увидим, — произнес Субин. — Но когда Чонгук пришел и сказал, что идет за тобой, мы так обрадовались, — одобрительный гул заполнил помещение, а Минхо застенчиво прикрыл глаза. — Юнги сильно лютовал, — сказал Бомгю, — хотя план Чонгук придумал дельный. — Устав, — понимающе шепнул Минхо. — К черту устав, — горячо проговорил Енджун. — Чонгук правильно сделал! — Язык прикуси, — Чонгук наконец дал о себе знать, и шесть пар глаз оказались на темной фигуре. Он усмехнулся и, стягивая с шеи темно-фиолетовый шарф, побеспокоил волнистые черные волосы приличной длины, которая прикрывала уши, — В катакомбы захотел? — Гуки… — бесцветными губами произнес Минхо. Изможденный и блендный, он все равно старался улыбаться, сияющим взглядом впившись в своего спасителя. — Че там? Как? — суетливо выразил общее любопытство Бомгю и сделал шаг к их командиру, выпучив глаза. Чонгук провел взглядом по своему отряду и выдохнул так, что всем стало понятно: участь незавидная. — Не надо было вам со мной идти, — мрачно произнес Чонгук, не смея смотреть в глаза своим людям. — За тобой… Да мы за тобой! — горячо произнес Енджун, выпятив грудь, — ты же знаешь! — Знаю, — печально усмехнулся Чонгук, — отдыхайте. Завтра все вам расскажу. — Командир… — беспокойно начал Субин, но Чонгук резко мотнул головой, ясно давая понять, что вопросы неуместны. — Ребят, нам пора похоже… — расстроено произнес Бомгю. — Оставляем вас, — каппы прощались с Минхо, кто подмигнул, кто коснулся плеча, кто-то послал воздушный поцелуй. С командиром таких фривольностей себе никто не позволял, поэтому, проходя мимо Чонгука, члены отряда чуть кланялись и покидали лазарет. Оставшись один на один, Чонгук позволил себе минутную слабость и скривился, подавляя настоящие эмоции. — Гуки, — заломил брови Минхо, пытаясь приподняться, — какое наказание? — Тщ-щ-щ, — Чонгук приложил палец ко рту и устало улыбнулся. Пробежавшись взглядом по свежей перевязке и по новым пластырям, довольно хмыкнул и подтянул к себе табурет, — не думай об этом. Все будет хорошо. Ты как? — Больно, — чуть скорчился Минхо, намекая на простреленное плечо. Здоровой рукой, однако, потянулся к Чонгуку. — Зачем пошел за мной? — Ты бы пошел, — тихо ответил Чонгук. — Я уже бросил тебя один раз, — все еще не мог простить себе то утро в Пусане, когда трусливо запрыгнул в болид. И всякий раз вот так вот смотрел побитой собакой. — Гуки, — позвал Минхо, чувствуя, что тот пропадает в своих мыслях. — М? — Поднял взгляд Чонгук и обхватил холодные пальцы своими. — Ты видел Тэхена, да? — осторожно спросил Минхо и поник, когда в ответ получил утвердительный кивок. — Он тебя узнал? — снова кивок. — Ты его не убил… — Нет, — шепотом ответил. — Почему? — вышло с обидой, но вопрос остался без ответа, потому что до лазарета наконец добрались Хосок и Хенджин с младенцем. — Минхо, милый, — ярко улыбнулся Хосок, — ты бы знал, как я рад, что ты жив. Но мне жаль, что совсем без последствий не обошлось. Надеюсь, ты быстро поправишься. — Спасибо, господин Мин, — с благодарностью произнес Минхо. — Не могу представить это место без тебя, — печально резюмировал он и снова переключился на Хенджина, продолжая рассказывать про Каппалонию. — Я пойду посплю, хорошо? — Чонгук приподнялся на табурете и оставил легкий поцелуй на бледной щеке. — Завтра забегу к тебе. — Я люблю тебя, — шепнул Минхо и с чувством сжал чужие пальцы, которые еще не успели забрать у него. — Спасибо, — ответил Чонгук. Всегда так отвечал, не желая обманывать. Но он и правда был благодарен Минхо за ту любовь, которую тот дарил безвозмездно и не ждал взамен ничего. Пусть и умирал каждый раз, когда слышал это честное «спасибо»***
— Чон Чонгук с этого дня в нашем отряде, — громогласно объявил Феликс своим солдатам. Чонгук стоял рядом с ним, его волосы были собраны в тугой пучок на затылке. Он со скучающим видом рассматривал своих новых сослуживцев, когда по шеренге прокатился удивленный и обеспокоенный лепет, который оборвал их командир: — В качестве солдата. — Спичка — просто солдат? — усмехнулся один из них. — Чон Чонгук, — с нажимом произнес Феликс, — солдат второго отряда. А теперь бегом по спирали на гору. На вершине семь типов оружия, выбираете и стреляете по мишеням. — Но нас теперь восемь, — заметил самый мелкий из них. — Тот, кто доберется последним на вершину, будет собирать пораженные мишени, — невозмутимо ответил командир. — Не-е-ет, — заныл хором отряд, а Чонгук только закатил глаза. Второй отряд не славился ни дисциплиной, ни особыми успехами, но их и никогда не отправляли на серьезные задания. — Там же на деревьях еще, — простонал тот же мелкий, — высоко, блин. — Тогда в твоих интересах не прийти последним, — строго заметил Феликс и пропустил мимо ушей пару смачных цоков. Погода стояла неприятная. Небо затянуло тяжелыми свинцовыми тучами, а ветер поднимал пыль со снегом и больно бил по открытым участкам кожи. Каппы тренировались в специальной форме, сшитой для тренировок. Костюмы тоже были фиолетовыми, с нашивками, где располагался их зубастый символ, но для такой погоды они были слишком легкими. Когда был дан старт, кто-то дернул изо всех сил, чтобы не быть этим самым неудачником, которому придется собирать мишени, а кто-то, осознавая безнадежность своих возможностей, просто легко побежал со страдальческим лицом. Чонгук дал всему отряду фору, а когда Феликс вздернул бровь на его бездействие, лишь ухмыльнулся нагло и вальяжно поплелся за остальными. Против Феликса он ничего не имел, но новое положение было неприятно. Пока он рассматривал спину вяло бегущего солдата, Чонгук зацепился взглядом за поникших Енджуна и Бомгю, которые возвращались с тренировки со своим новым отрядом, и все же перешел на легкий бег. — Шевели булками, а то догоню, — рыкнул он безнадежному. — Конечно, догонишь, — фыркнул тот мелкий, — и перегонишь, блин, всех нафиг. — Как зовут? — все еще не предпринимая никаких попыток обогнать. — Чихо, — пробурчал каппа, задыхаясь от постепенного подъема на высоту. — Чихо, неужели тебе не в кайф будет наблюдать, как легендарная Спичка собирает пораженные вами мишени? — насмешливо спросил Чонгук. — Давай так, если ты прямо сейчас ускоряешься, я не побегу за тобой. Но если ты продолжишь ныть, я лично пробегусь по всем целям и засуну их так далеко, что ты до ночи их будешь собирать. — Ла-а-адно, — пробубнил Чихо, вздохнул и все же ускорился. Хоть так… Послышались первые выстрелы, а Чонгук довольно отмечал, что стреляют они все же метко. Добравшись в спокойном темпе последним, он обнаружил Чихо в компании еще двоих солдат, которые держались за грудь и громко со свистом пытались отдышаться. — Сука, я легкие щас выплюну, — снова жалобно простонал Чихо. — Да хватит ныть, — брезгливо гаркнул Чонгук, — вам самим не противно? — Ты мне не командир, Чон Чонгук, — выпрямился Чихо, выставил палец, но быстро сдулся под черным угрюмым взглядом. — Не командир… — скалясь произнес Чонгук. — Но совершенно точно тот, кто может отшлепать твою ленивую задницу так сильно, что трусы будет носить больно. — Вот это хорошая мотивация, — согласился мелкий, сглотнул вязкую от дыхания слюну и выбрал оружие. Не смог сдержать очередного нытья: — Бли-и-ин, ну они все нормальное разобрали. С этих перделок тепловых не попасть нормально. — Просто ближе надо подходить, — вздохнул Чонгук и кивнул на самый маленький пистолет: — Возьми этот. Он бьет пучками, дальность конечно не как у пуль, но из тепляков самый дальнобойный. — Я знаю, — пробурчал Чихо и взял то, что ему посоветовал Чонгук. — А нам что взять? — подскочили оставшиеся двое. — Уже без разницы, — снисходительно хмыкнул Чонгук, — эти пистолеты оба стреляют тепловыми лучами, но этот перезаряжается быстрее между выстрелами, а у этого луч плотнее и поражения от него больше. Но с обоих стрелять надо не дальше пяти метров от цели. — Слушай, тебе реально не стремно собирать мишени? Позорно же, — проявил участие один из них. — Я уже в вашем отряде, — многозначительно ответил Чонгук, сложил руки на груди и сверкнул взглядом, чтобы эти два обалдуя уже бежали стрелять по целям.***
Еще с пятнадцати лет тренировки стали убежищем Чонгука от собственных мыслей. Он загонял себя настолько, что мучительно гудела не голова, а тело, которое становилось все сильнее и выносливее. Со временем и сердце успокоилось, а тот волшебный месяц с Тэхеном и ужас на вокзале слились в одно печальное черно-белое воспоминание. Минхо… Терпеливый и настойчивый Минхо. Поначалу он не наседал со своими чувствами и только с грустью наблюдал, как Чонгук убивался на тренировках и вне программы тоже. Но, видимо, когда почувствовал, что дверь в сердце Чонгука снова приоткрылась, стал его тенью. После той операции, когда Чонгук впервые убил человека, командир похвалил свой отряд и спокойно ушел в свою келью. Минхо тогда обнаружил его свернувшимся в крошечный калачик и сотрясающимся в беззвучных рыданиях. Как отчаянно стискивал он зубы, чтобы ни один скулящий звук не покинул стены его кельи. Он должен быть сильным. Именно тогда человеческое тепло спасло от саморазложения. Именно тогда Чонгук позволил Минхо поцеловать себя. Год прошел. А Чонгук все еще благодарен… И за ту ночь, и за возможность чувствовать себя любимым. Измотанный за день, но с легкой головой Чонгук заскочил на кухню. В лазарете Минхо хоть и кормили, но хотелось хоть как-то порадовать свою пару. Чонгук схватил два огурца, дайкон и листья салата и убегал оттуда, смеясь беззаботно. Местные повара хоть и привыкли, что к ним забегают кусочничать, но гоняли таких воришек полотенцами со всей строгостью, обещая нажаловаться Марсу. Но эти шалости, конечно, спускали с рук, тем более любимчику Каппалонии. Ярко улыбаясь, Чонгук в приподнятом настроении после дозы детского адреналина направлялся в лазарет. Путь лежал через жилые кельи. Какие-то шторки были задернуты, какие-то открытые, а в одном из проемов нарисовался Чонин. — Привет, Гуки, — бесцветно произнес он. — Куда торопишься? — Иду Минхо проведать, — ответил Чонгук и прокашлялся. Их отношения в Каппалонии стали натянутыми, особенно когда Юнги все отчетливее разграничивал свое отношение к сыновьям, возвышая одного и принижая другого. — Отец готовит план захвата Пусана, — ледяная маска надломилась, и теперь можно было разглядеть чужую боль. — Это ужасно, Гуки. Ты должен его отговорить. — Я? — усмехнулся Чонгук. — Он тебя уважает и любит больше. Он прислушается к тебе, Чонгук, — горячее стал говорить Чонин. — Сколько невинных жертв. Ты представляешь? Сколько крови прольется… — Чонин, потише, — шикнул Чонгук и обвел глазами жилые кельи, — слишком много ушей. — Мне плевать, — поджал губы Чонин, — пусть хоть на всю жизнь отправит гнить в катакомбах. Я не буду стоять рядом с ним, когда он пойдет на Пусан. — Чонин-Чонин, — обеспокоенно зашептал Чонгук и снова бегло осмотрелся вокруг. Он облизнул губы и заломил брови. — Слушай, отец придерживается плана. Пусан — это просто пункт в завоевании. Мы долго к нему шли и вот… — Просто пункт? — разочарованно произнес каппа и сглотнул тяжелый ком. — Там дети… Люди невинные, слышишь? А он… Ему все равно! План просто чудовищный. — В любом случае, я сейчас тоже в опале. Ты же слышал, что я теперь простой солдат? — Чонгук деталей плана не знал. Должен был узнать, но пока его отодвинули на время. Чонин часто воспринимал все близко к сердцу, за что Юнги шипел на него и называл мягкотелым. Но и Чонгук поддерживал не все методы, хотя все, что было поручено ему и его отряду — исполнял. — Мы с такой легкостью можем выкрасть хоть весь совет и заставить переписать законы под нас, а мы просто убиваем людей. — Они должны сами прийти к нам и заключить мир, ты же знаешь. Если сделать так, как ты говоришь, разве будет что-то по-другому? Нас снова распихают по резервациям со временем. Пока люди сами не захотят нас принять, мы не сможем их заставить. — Зачем им нужны убийцы? — сквозь зубы произнес Чонин. — Ты бы пошел к убийцам? Пригласил бы их в свой дом? — Чонин, — вздохнул Чонгук. Он его понимал и не понимал. — Когда Хосок узнает планы отца на Пусан… — не договорил Чонин и помотал головой, снова поджимая губы. — Да что там такое? — не выдержал Чонгук. — Геноцид… — сухо вымолвил Чонин и задернул шторку в свою келью.***
Сначала все было хорошо. Даже очень. Хосок наконец чувствовал себя спокойно, умиротворенно. Чонгук цел и в безопасности. А малыш внутри теперь вызывал не мучительную рефлексию, а всепоглощающее счастье от предвкушения встречи. Каким он будет, их с Юнги сын? Имя Бао выбрали вместе, «защитник» очень хорошо подходил новым обстоятельствам. Беременность прошла спокойно и совсем не мешала новым хлопотам. Чонгук тоже быстро влился в новую жизнь, и этому Хосок тоже был рад. Внутренние изменения в колонии силами Юнги Хосок конечно поддерживал, но всегда хмуро смотрел на него после, на его взгляд, неоправданной жестокости. Хосок верил, что они смогут построить общество без насилия и давления. Верил, что каппы, ощутившие на себе, что такое ограничения, лишения и несправедливость, без богоизбранных заживут в мире и гармонии. Но человеческая природа оказалась подлее. И Хосок понимал, что если Юнги проявит слабость — его сожрут заживо, поэтому наблюдал за градацией его жестокости сквозь пальцы. Только наедине мог позволить себе горячо высказаться и даже расплакаться. Но когда появились «неженки»… Хосок ушел с Бао в другую келью и жил отдельно больше двух недель, пока муж однажды не пришел и на руках отнес его в их комнатку. Неженки… Как это было мерзко. Как они могли позволить появиться такой прослойке в их многострадальных рядах? Хосок тайком пробовал разговаривать с ними, но те смотрели забито пустыми глазами и, казалось, не слышали слов, пребывая в собственном мире. — Мы свое положение среди богоизбранных не выбирали, — холодно твердил Юнги, — а это полностью их выбор. И с этим спорить было сложно, хоть болело и мучило. Хосок правда старался быть достойным мужем долгожданного Марса, пресекал каждого, кто смел шептать в его уши свои недовольства в сторону Юнги. Но все резко изменилось, когда они перешли к действиям. Первая успешная операция, Каппалония ликовала и праздновала, а Хосок обливался слезами над теми пожилыми охранниками. И чем дальше, тем меньше Марс задумывался о невинных жертвах. Ему нужны были только победы. Все ближе Хосоку становился Чонин, который понимал и разделял его чувства. А Чонгук… Чонгук пугал. И как бы ни пытался Хосок не думать о том, что его сын превратился в убийцу, та солнечная яркая картинка, где большеглазый подросток задыхается от счастья с яблоком в руках — тускнела и рассеивалась. Чонгук все больше времени проводил с Юнги и все реже нуждался в теплых объятиях Хосока. Но когда он пришел, такой потерянный и разбитый, просил поддержки перед Юнги, чтобы тот отпустил его спасти Минхо, Хосок будто снова перебирал волосы подростка, который всхлипывая рассказывал о своей несчастной любви к парню. — Хосок, — тихо позвал Юнги. Он оперся плечом о проем и смотрел устало, — пойдем к нам. — Не хочу, — шикнул он, чтобы не разбудить спящего рядом Бао. — Хосок, это глупо. — Хорошо, я глупый, а ты умный. Вот и разобрались. Иди к себе. — Хосок, — простонал Юнги и вошел в келью, — так надо. Он ослушался. Он знал, что ему прилетит. — Он спасал свою пару! — упрямо повторил каппа, повышая голос, и сам же заткнул себе рот, когда ребенок шевельнулся и причмокнул. — Он ослушался, — напирал Юнги. — В Каппалонии начнется хаос, если я спущу ему с рук такой проеб. Если ему можно, то и другим можно. — Это же Минхо, Юнги-я, — Хосок подскочил на ноги и подошел вплотную, — пара Чонгука! Он пошел за любимым человеком… — Любимый? — неприятно усмехнулся Юнги. — Я говорил тогда и повторю сейчас, — начал закипать, — мне плевать на других. Ты, Чонин, Чонгук и Бао — это весь список людей, до которых мне есть дело. Ты понял меня? — сузив глаза, шипел Юнги. — Я обещал зубами вам выгрызть мир, и я это сделаю! — А что мы будем делать в этом мире? За руки гулять по крови людей, которых убили? Перешагивать трупы? Улыбаться тем, кому повезло не погибнуть в ваших террактах? — сталью резанул Хосок. — Хочешь, давай все прекратим? — пылающим взглядом отвечал на осуждение мужа. — М? Давай соберем семью и уйдем? А? К богоизбранным. Как думаешь, будут они нам рады? — Не переиначивай, — чуть сдулся Хосок. — За столько лет ты, наверное, забыл, в каком положении мы были… — Не забыл, — шепнул каппа и кинул взгляд на Бао, которому не суждено было появиться в том мире, который создали для них богоизбранные. — Хосок, — Юнги на пробу потянулся к мужу рукой, но тот рефлекторно дернулся от него, будто муж собирался его ударить. Юнги выдохнул с горечью, он ненавидел сам факт того, что Хосок допускал мысль об этом. Медленно, он все же положил ладонь на талию и погладил, — мы на войне. И должны быть заодно, слышишь? — Тогда прости Чонгука, если мы заодно, — ультимативно заявил Хосок. — Я его уже простил, но свое наказание он должен понести до конца. Он, в отличие от тебя, это прекрасно понимает. Месяц всего… И снова седьмой отряд будет блистать, — Юнги положил вторую руку на спину и увлек колючего мужа в объятия. Юнги они необходимы больше, чем кому-либо… Снова почва под ногами появлялась, будто за ноги притянув обратно его летучее тело. Да, его заносило, Юнги не отрицал, но когда есть такой необходимый якорь, он был спокоен. Как он будет возвращать мужа после захвата Пусана, Юнги подумает позже. — Я люблю тебя, Хосок. — А я тебя боюсь, — всхлипнул каппа, залезая ладонями на чужую спину.***
И снова кровать Минхо не видно из-за плотной толпы посетителей. Снова сослуживцы щебетали наперебой, рассказывая о своих новых отрядах. Один жаловался, что в пятом — зазнавшиеся злюки и смотрят на него косо. Субин и Бомгю своим временным отрядом довольны, тем более на них там смотрели, как на звезд. А Чанбин грустно рассказывал, что в его временном отряде над ним смеются и не верят, что такого увальня взяли в легендарный седьмой. — Даже после тренировки? — удивился Минхо. — Но я же не мог со всей силы бить. Там бы челюсти полетели, — пробубнил Чанбин. — Ну, одна челюсть бы отлетела, остальные свои б захлопнули, — заржал Кай, прихрюкнув. — Вы тут поселились, что ли? — насмешливо спросил Чонгук, которому уступали место у кровати. — Привет, выглядишь гораздо лучше, — он легко мазнул губами по лбу. — Я тут тебе наворовал всякого, — и протянул добычу сияющему Минхо. — Чонгук, как там второй? — спросил Енджун, на что командир только пожал плечами, не зная, что ответить. — Зачем ты им поддался в гонке? — Поднять командный дух, — хмыкнул Чонгук. — Им понравилось смотреть, как я собираю мишени. Мне несложно, а у них стимул в следующий раз победить меня без халявы. Надеюсь, это сработает именно так. — Все равно не понимаю, — буркнул Бомгю. — Я слышал, как они потом трепались на всю столовую, что Спичка не справился с ними… Хотелось поднос запустить в них. — Сильный не тот, кто побеждает слабого, — с важным видом высказался Енджун, — сильный тот, кто слабого делает сильным! — Типа того, — хохотнул Чонгук и перевел взгляд на Минхо, который смотрел на него как всегда с любованием. — Интересно, куда меня засунут, — вздохнул он. — Я уверен, что когда ты придешь в форму, то вернешься уже в седьмой отряд, — произнес Чонгук и оглядел каждого: — Я уверен, — еще раз повторил. — Тогда давай-ка, Минхо, регенерируй со всей силы, — легко ткнул кулаком Субин. — Хочу в седьмой. Звездой быть, конечно, классно, но мне больше нравится быть эффективным, — под одобрительные смешки все каппы закивали. Чанбин обнял Бомгю и Кая, Субин плечом толкнул Енджуна, а Чонгук смотрел сквозь хмурого Минхо, думая, что же там такого страшного задумал его отец при захвате Пусана? И какая роль в этом плане будет отведена любимому седьмому отряду?***
Месяц в Каппалонии прошел относительно спокойно. Члены седьмого отряда исправно отбывали свое наказание, Минхо почти полностью восстановился, Хосок и Юнги снова спали в одной келье. Когда Чонгуку пришло сообщение на коммуникатор, что Юнги ждет его в командном пункте, он никак не ожидал увидеть там накрытый стол и бокалы для кактусового вина. — Что-то празднуем? — подозрительно спросил Чонгук у всех присутствующих. — Да, солдат! — воскликнул уже подвыпивший Чимин. — Празднуем твое повышение! — Проходи, сын, — с теплой улыбкой произнес Юнги, — присоединяйся. Чонгук сел на табурет возле Чимина, который положил ладонь на его бедро: — Как относишься к превышению полномочий? — облизнул соблазнительно губы. — Если прикажу… Любишь приказы, Спичка? — Чимин, — вздохнул Юнги, — отвали от него, а? — Просто хочу быть уверенным, что меня тоже спасут, если я вдруг попаду в плен, — картинно всплеснул руками Чимин и снова приложился к бокалу. — Что? У вас у всех тут и родные, и любимые… — легко улыбнулся он. — А ты перетрахал половину Каппалонии, — засмеялся Сынмин. — А ты не завидуй, — цокнул Чимин и пьяно пролепетал: — А если передумаешь… Где моя келья — знаешь. — Знаю-знаю, — игриво подмигнул Сынмин под дружное закатывание глаз всех присутствующих. Притихший Чонин жевал свинину, уставившись в одну точку, и не принимал участие в веселье. Присутствовал, потому что надо… Феликс, Чан и Соджун молча пили, лишь поддерживая разговор реакциями. А Чонгук наконец осмелился спросить: — Отец… Седьмой отряд… — Да, сын, — выпрямил спину Юнги, — седьмой отряд снова в деле. Но, — выделил он и закинул в рот кусочек курицы, — в составе второго сходишь на плевое задание. Они неплохо подросли за этот месяц, им бы закрепить достижения успешной операцией. Там несложно, забрать капп из убежища. И все… — вытирая руки, Юнги стрельнул бровями. — Вернешься командиром седьмого. — Когда? — Завтра, — отозвался Феликс, — инструктаж утром, выдвигаемся вечером. — Есть, сэр, — вальяжно ответил Чонгук. За этот месяц этот командир вызывал у него разные чувства, но то, что свой отряд он любил — было ясно как день. Может, поэтому спускал слишком многое с рук и разбаловал, сам того не желая. Чонгук старался не перечить ему, надувался, краснел, когда хотел вставить свое слово, но сдерживался. Понимал, что подрывать авторитет командира перед собственным отрядом было бы непозволительно низко с его стороны. Это понимал и Чонгук, и Феликс. Молча на этом и сошлись. Чонгук знал Феликса еще со времени подготовки, он несильно отставал и был одним из немногих, кто не боялся вставать в спарринг с Чонгуком. Феликс прибыл с каппами с запада страны, с теми, кто чудом выжил, когда солдаты «подавляли их мятеж», что на деле оказалось просто расстрелом тех, кто осмеливался пересекать черту в направлении востока. Взаимоуважение переросло в нечто большее, что очень хотелось называть дружбой. Чонгук начал чувствовать ответственность за членов второго отряда, но чем больше они тренировались, тем меньше он давал им фору, чтоб потом по столовой не ползли грязные слухи о том, какой Спичка, оказывается, слабак. — Да пошел ты, — усмехнулся Феликс и еле увернулся от кусочка картошки, брошенного Чонгуком. — Выпей с нами, сын, — воздел бокал Юнги. Чонин лениво поднял взгляд, но отец смотрел не на него. Смотрел с любовью и с гордостью, а Чонгук улыбался в ответ. — Здесь еще один твой сын, — тихо напомнил Чонин. — Ой, не начинай! — влез громким возмущением Сынмин. Далеко не один бокал кактусового вина плескался внутри. — Опять ныть будешь? — А ты? — брезгливо усмехнулся Чонин. — Опять будешь плакаться, что тебя в лесу нашли? Глаза выпучишь, слюной будешь брызгать… Давай не сегодня, — вздохнул он и встал из-за стола. — Простите, я пойду. — Останься, — не попросил, приказал Юнги. — Чтобы что? — уставился на отца Чонин, в ответ только челюсть дернулась. — Я обещал папе побыть сегодня с Боа и уложить его спать. — Неженка, — тихо фыркнул Чимин, но был услышан. — Пошел вон, Чимин! — взъярился Юнги. Он резко поднялся с табурета, который с громким стуком улетел по каменному полу. — И ты пошел вон, Чонин! Все пошли отсюда! Все, нахуй! — вдруг вспыхнул главный. Руки тряслись в гневе, которыми он оперся о стол, чтобы успокоиться. Глубокое дыхание не помогало. Как же он устал от этих пререкательств. Почему они все просто не могут его слушаться? Почему всем все время приходится что-то доказывать? Атмосфера за столом схлопнулась в напряженную точку и зажужжала тонким натянутым писком после звенящего ора Марса. Чонгук послушно поднялся, поклонился и покинул банкет, не успев толком присоединиться. Чонин вышел за ним. Все послушно откланялись, оставив Юнги одного. Марс осушил бокал залпом и потер шрам, оставленный в роковой вечер. Коммуникатор блеснул новым сообщением: Фемида: Мы ознакомились и посовещались. Блестящий план. Нам нужно время, чтобы доставить вам все необходимое.