я искал тебя

Новая неделя только началась, а Кашин уже опаздывает, как всегда. На улице хоть и был октябрь, но всё так же тепло, как летом, что придавало лучшего настроения. На выходе из метро парень опять увидел его — уличного музыканта, который днями стоит и поёт песни. По привычке останавливается, слушает игру с пением. Его голос будто был создан, чтобы петь на улице и украшать серые и однотипные дни прохожих. Лицо, усыпанное родинками, грустно пело строчки из всеми известной песни кладбище самолётов, а руки, так же усыпанные родинками с татуировками, брямкали по струнам акустической гитары, создавая приятную мелодию. Даня любил вот так останавливаться рядом с ещё несколькими людьми, слушающими любимую песню. Сразу становилось спокойно, а то торопление, что было несколько минут назад, испарилось. Чёрноволосый уже давно привык к вниманию, пусть и не такому большому, но каждый раз видя высокую фигуру с рюкзаком на одного плечо и в спортивной одежде, сразу отводил взгляд, будто провинился в чём-то. В его мыслях этот здоровяк под два метра быдло, которое всё и ждёт, когда сопляк как он доиграет и уберёт гитару подальше, чтобы его отпиздить. Непонятно откуда такие мысли его посещали, возможно, всему виной неблагополучный район, в котором он жил до своего совершеннолетия. Под конец песни Данил положил мелочь, которую нашёл в карманах, и пошёл дальше — слишком много времени уже потерял. На парах всё так же скучно, мысли занимают лишь музыкант утром. Он даже его имени не знает, а уже будто влюблённая девочка представлял его черты лица, внешность и голос. Созвездия родинок завораживали, особенно нравилось рассматривать их. Хоть и каждый раз ничего не менялось, но он раз за разом разглядывал их с интересом. А если удавалось поймать взгляд музыканта, можно было заблудиться в его зелёно-карих глазах. Чёрные волосы походили на уголь, а одежда, в которой чаще всего был одет парень — продолжением. Иногда можно было сравнить родинки с грязью от этого солнечного камня. Он как рисунок у художников углём, очертания волос, лица, одежды, а по всему телу размазанные частички крошек. Кашин мог вечность сравнивать с чем либо незнакомца. Но с чего бы? Влюблённость. Он её осознавал, уже давно принял, но не решался. Не решался показать её, он всегда думал — «Вот сегодня! Точно спрошу у него хотя бы имя!» но всё либо не хватало времени, либо решимость сразу испарялась от волнения. Остаток дня он больше старался не вспоминать его, пока не шёл обратно в метро. Он всё так же стоит и играет, только уже другую песню, более знакомую. Опять Стрыкало, но уже бесполезно. Он знал и других авторов, но всё часто зависело от настроения, с каким начинался его день. Парень мог спокойно в один день петь что-то грустное, в другой «мама я гей» или что-то подобное. Данил снова остановился возле него, только уже рядом никого не было. Но спешить некуда, дома никого, дела отсутствуют, так и стой до ночи. Идеальное время, чтобы после песни подойти к нему и завести разговор. Песня заканчивается. И Кашин, собравшись с мыслями, подходит ближе, осторожно, чтобы не напугать. –Красиво поёшь, — с ухмылкой на одну сторону наконец произносит то, что хотел уже несколько месяцев. –Что? — на него поднимается взгляд, который можно было сравнить со взглядом зайца. Невинный и напуганный. –А… спасибо. И повисла неловкая пауза. Они смотрели друг на друга, такое чувство, будто вечность. –Ты хочешь что-то? — неуверенно разрывает тишину парниша. –Ну… как тебя зовут. Я Даня, если что, — и протягивает руку. –Илья, — вот оно, заветное имя, которое так хотелось услышать. –Ты ещё будешь петь или уже заканчиваешь? — интересуется рыжий, хотелось познакомиться с ним поближе, узнать о нём всё, стать другом, может больше. –Время позднее, думал закачивать, — убирая гитару, произносит он, устало вздыхая. –Хорошо… тогда, Илья, могу ли я тебя провести по вечерним улицам? –Ебать романтик, — усмехнулся он и широко улыбнулся. — Разрешаю, месье. Дане было вообще не в ту сторону, но приятная беседа давала забыть об этом, о всех проблемах и о всём мире. Парень давал от души посмеяться с нелепых историй во время его «работы». –Слушай, Илья, всё вижу, что ты тут играешь, как иду с шараги и обратно. Постоянно играешь? –Ну типа, пока что единственный заработок, но это больше для души. Всегда думаю: вот я играю тут, а кому-то может быть плохо, он услышит любимую песню и станет хоть немного лучше. Сам, кстати, тоже своё пишу, но это уже на компе, не для гитары. Ну, знаешь наверное. –Знаешь, иногда и правда помогает, — вдруг захотелось откровенности. С Ильёй было легко в общении, весело и душевно. — Когда иду в шарагу и обратно, твоя музыка помогает забыться, — слегка с улыбкой говорит рыжий. Его настроение подхватывает и музыкант. — Очень приятно просто постоять и послушать хорошую музыку. –Очень… неожиданно, Дань. Приятно это слышать про то, что я пою, — он был рад и одновременно смущён, такое внимание к себе было в новинку. Повисла тишина. В момент Илья засмотрелся на внешность парня. Рыжие пряди напротив походили на солнечные лучи, которые светились в тёплом освещении фонаря, а веснушки манили к ним прикоснуться и посчитать каждую. Они стояли у подъезда, а на небе уже виднелись звёзды. –Что ж, мне нужно идти, поздно уже… пока, Дань, — приобнимая говорит и уходит в подъезд. Данила же смотрит в след не переставая улыбаться. Хороший вечер с компании приятного человека. Спустя два дня музыканта не стало. Он просто исчез отовсюду. Сколько бы Даня не пытался его увидеть, не выходило. Даже ходил к тому подъезду, чуть ли не ночевал там, но никого. Больше не было того «угольного» парниши. Больше не было той музыки, которая заставляла каждый раз останавливаться и вслушиваться в приятный голос и мелодию. Насколько он был глуп не спросив хотя-бы номер? Очень. Только сейчас он понимает, что нужно было всеми силами просить какую либо связь. И сейчас он чувствует вину за свой потерянный шанс. Социальные сети тоже никак не помогали. На земле этих «Илья» миллион, но того Ильи не было. Ни в каких либо пабликах по творчеству. Ни в тех же новостях, которые не хотел смотреть Даня, боялся увидеть заголовок «в районе *** зверски убили молодого уличного музыканта» и фото знакомого лица. Нет, этого он точно не хочет видеть, даже будь оно правдой. Рыжий яростно отрицал то, что его Ильи он больше не увидит, не хотел верить, хоть убей. Всем чем только можно он заглушал чувство пустоты. Сигареты, алкоголь, наркотики — ничего из этого не помогало, кроме написания музыки. Это было единственное, в чём он преуспел за годы, прошедшие после его «потери». Можно ли это так называть? Тот парень не был ему близок, даже толком не знаком, но слишком он засел в голове. Он шёл по площади, направляясь в студию. Удовольствие не из дешёвых, но пока сочинение песен ему приносило удовольствие — он всего себя вкладывал в неё. Сквозь добротные басы пробивалась мелодия гитары. До боли знакомая. Парень снял наушники и пошёл в сторону музыканта, который пел на площади.

проснись, это любовь… смотри, это любовь… проснись, это любовь…

Мелодия прекратилась и послышались одинокие хлопки любителей. Толпа медленно разошлась, увидев, что музыкант стал собираться. Только Данил стоял как вкопанный. Это был он. Тот Илья. Он не мог поверить своим глазам. Что и пять лет назад — ничего не изменилось. Всё то же лицо, родинки, волосы… –Дань? — из мыслей его вывел знакомый голос, — ты что-ли? — тот подошёл ближе, будто сам не верил своим глазам. –Очень красиво, — единственное, что успел сказать Рыжий, прежде чем его заключат в крепких объятиях. –Даня, — не умолкал парень, — Дань, я очень рад тебя видеть снова… ты не представляешь, — в ответ Кашин сжал их объятия ещё крепче. –Я всё представляю, — будто стараясь утешить тихо отвечал. — Я тебя искал.