Tradimento

Пока Майя шла до двери своей квартиры, она мысленно радовалась, что сейчас наконец-то останется одна. Ей нужно переварить этот чертовски трудный день и понять, как быть дальше. Понять за чем или от чего бежать теперь. Но когда Майя переступает порог собственного дома, то замечает Карину. Итальянка так тихо и грустно сидит в полумраке в другом конце коридора и выдавливает из себя слабую улыбку. Всё это время она ждала Майю. Ждала и явно продумывала свою речь поддержки, пока Майя вымещала свой гнев на тренировке, затем на Энди, а затем и на Джеке. На Джеке как в прямом, так и в переносном смысле. — Я думала, ты ушла, — говорит Бишоп, замирая на месте. Сейчас она не хочет видеть свою девушку, не хочет быть с ней милой, не хочет быть ни с кем. — Я почти ушла, но потом подумала, вдруг ты захочешь поговорить, — тихо и спокойно произносит Карина, смотря на блондинку. А та перебивает её, чуть повышает тон: — Я не хочу с тобой говорить. Мне нужно пространство. — Ладно, — шатенка вздохнула. Она прекрасно знает, как может быть трудно увидеть тирана в собственном отце, потому не осуждает Майю, лишь пытается поговорить с ней. — Я вижу, что ты меня отталкиваешь, и… Я хочу дать тебе это пространство… — Так дай мне пространство! — Бишоп вспыхивает подобно клочку ваты. Она очень чётко видит, как прямо сейчас Карина давит на неё и заставляет чувствовать то, что так не хочется ощущать. — Я… я понимаю, что на тебя много навалилось, и я… я пытаюсь не злиться на тебя, но я… — Я переспала с Джеком час назад, — заявляет Майя. Она бросает это признание прямо в Карину и в данную секунду ей совсем не жаль. — Так что можешь злиться! — Бишоп вновь повысила голос и скрылась в ванной комнате, хлопнув за собой дверью. Внутри Карины всё рухнуло. Рухнуло с такой силой, что содрогнулись все органы. Губы чуть дрогнули и приоткрылись от шока, а глаза за одно мгновение налились слезами. Неужели Майя способна на измену? Способна. И уже сделала это со своим бывшим парнем в порыве ненависти к отцу, к самой себе и ко всему миру. Майя и вправду способна не только изменить, но ещё и крикнуть это прямо в лицо своему самому близкому человеку. ДеЛука не стала закатывать истерику, не стала плакать в чужой квартире. Она молча вышла за порог и только тогда позволила горячим слезам опуститься на щёки крупными каплями. В её голове не укладывалось, как Майя могла ей изменить. Почему её возлюбленная предпочла перепихнуться с бывшим вместо того, чтобы поговорить с ней? Почему Майя всегда убегает от своих проблем и от Карины? Почему так не любит говорить о том, что у неё внутри? Куда она постоянно бежит и почему не даёт себя остановить?

***

Чего же тебе не хватало?

Чего же во мне было мало?

Что ты без зазрения совести

Себя для другого отдала

Что ты так жестоко и сильно

Меня на куски разорвала

Ты выстрелила мне в грудь и смотрела

Как я по кафельной стене без сил сползала

Моё сердце принадлежало тебе

Но ты его взяла и сломала…

Бежать от меня не было смысла

Но ты не могла не бежать

Сама же преследуешь себя

Но

Знаешь…

От себя не убежать

***

Осознание того, что она абсолютная идиотка, пришло в голову Майи, когда отец схватил её за волосы и тем самым впервые применил к ней физическое насилие. А может это было и не впервые? Тренировки до потери пульса, запрет на «вредную» еду, обливания ледяной водой по утрам — тоже то ещё насилие. Карина была права. Права на все сто процентов, но возможности обсудить с ней это больше нет. Неужели итальянка примет Бишоп обратно после того, что та с ней сделала? Майя пришла извиняться после тяжёлой смены на работе. Майя пришла извиняться. Что-то новенькое. Она пришла в Грей Слоан и застала Карину на улице, ведущую беседу с доктором Альтман. — Карина… — так робко слетело это имя с напряжённых губ. ДеЛука тут же повернула голову на знакомый голос и удивилась. Майя подстриглась? Что с ней? И зачем она пришла? Будет проситься обратно? — Что тебе нужно? — сухо спрашивает итальянка, но всё же переживает и не может скрыть этого. Она почёсывает свою руку и нервно подёргивает ногой. — Я идиотка, — голос капитана Бишоп дрожит и наполнен волнением, что ему совсем несвойственно. — Ты была права. Отец обижал меня, и это не оправдывает того, как я поступила с тобой и… Карина, прошу, пожалуйста… Прошу, прими меня назад. Я люблю тебя. Карину потряхивает всё сильнее. Ей совсем не хочется слушать сейчас Майю, ей в целом не хочется её видеть и слышать. А её слова о любви… Они прежде не признавались друг другу в этом. Но Майя продолжает: — Я никогда никому этого не говорила, кроме моего брата, так что это не просто так… Я… люблю тебя, Карина. Прости меня. Прости. Прости меня. Прошу, прости меня… — большие голубые глаза наполнены слезами и сожалением, но как в это можно поверить? Как можно с тем же трепетом смотреть в эти большие голубые омуты? И как можно поверить в эти слова о любви? Больше похоже на манипуляцию, нежели искренние чувства. — О боже, прости её, — вдруг вмешивается Тедди. ДеЛука закатила глаза и перевела внимание на коллегу. Шумный тяжёлый выдох явно сигнализировал о том, что Альтман не стоит лезть не в своё дело. — Извини, извини, я… — длинноволосая блондинка извиняется, с сожалением смотрит на итальянку. — Она изменила мне со своим бывшим парнем! — Карина чуть повысила голос, а затем повернула голову обратно на Майю. — И ты… Ты бросила мне это в лицо, чтобы сделать мне больно. А мне что теперь остаётся? Забыть это? Как теперь тебе доверять? — Я не знаю… Я не знаю… Но готова каждый день пытаться убедить тебя вернуться, — бормочет Бишоп и взглядом умоляет её простить, умоляет принять обратно. — Прости её, — вновь влезает Альтман. — Извини, извини… Просто если любишь её, то прости. У Карины разрывается сердце. Она любит. Любит Майю гораздо сильнее, чем она её, но… Пусть карие глаза уже тоже полны слёз и сожаления, желания прощать нет. Желание опять довериться Бишоп тоже отсутствует. — Нет, Майя. Прости, но нет, — достаточно уверенно произносит ДеЛука и отрицательно мотает головой. — Я больше не могу тебе доверять. — Карина… — Майя окончательно расклеивается и отпускает слёзы, больше не может их удерживать. — Прошу. Карина, прошу тебя… Итальянка молчит, лишь опускает голову и смотрит себе под ноги, ведь смотреть на плачущую Майю слишком больно. Карина уже позволила себе представить их счастливое совместное будущее, их путешествия, долгие и бессмысленные разговоры по ночам, позволила себе представить то, как однажды они будут клясться друг другу в чём-то бОльшем, чем просто слова, позволила себе представить, как однажды в их доме будет слышен топот маленьких ножек и звонкий детский смех. Но всё это рухнуло в одно мгновение. В то самое мгновение в полумраке в прихожей. — Прости, прошу, — вновь слышится голос Бишоп, а затем она делает два быстрых шага навстречу и тянется ладонями к лицу Карины. Но та резко отступает назад и поворачивает голову, не позволяет прикоснуться к себе. — Я люблю тебя… — повторяет блондинка, но уже совсем тихо, едва пошевелив губами. — Майя, уходи, — ДеЛука так и не может поднять взгляд на лицо Майи, смотрит на её грудную клетку, а если быть точнее, то сквозь неё. — Я не смогу тебя простить. Бишоп глубоко вдохнула, но прохладный воздух как будто обжог дыхательные пути и стало больно не только морально, но и физически. Майя ещё около минуты стояла и смотрела на свою любовь, что больше ей не принадлежала. Ещё около минуты она пыталась поймать зрительный контакт с карими глазами, но безуспешно. Капитан поджала свои губы и ощутила на них солёный привкус своей измены. И ей не осталось ничего, кроме как послушаться Карину и уйти.