Шахматы

      Податливое теплое дерево обретало форму под пальцами, и Николасу нравилось, какими точными получаются рубцы, нанесенные ножом. Впервые за столь долгое время ему было спокойно. К Николасу вернулись воспоминания: соленый запах сырости на набережной Глазго, мужские крики и смех, лязг кораблей и груза, металлический грохот кранов и машин. Он склонил голову еще над одним куском древесины, молча сидя в углу и не мешаясь под ногами, как ему и было велено. Николас не мог пока ускользнуть, чтобы погрузиться в столь любимые им книги, хотя его отец не понимал этого увлечения.       Впрочем, Николаса Раша вообще мало кто принимал всерьез. Среди крупных, грубых и крепко сложенных людей, работающих в порту Глазго, он был похож на белую ворону. Его отец… что ж, сейчас к нему очень хорошо относились. Пусть он и считался не очень грамотным, зато отличался трудолюбием, частенько заглядывал в паб, чтобы выпить эль, с удовольствием смотрел футбол по телевизору и любил хорошую игру в шинти, а также не прочь был поспорить по поводу шотландского национализма и лейбористской политики. Этот крупный и мускулистый человек говорил с очень сильным акцентом — таким густым, что хоть ножом режь, блестящим в руке Николаса. Его отец всегда знал, кем должен быть в этой жизни. Николасу никогда так не везло.       Он хотел большего и чего-то совсем другого. Ему нравились книги, четкие математические расчеты, а еще Николас любил смотреть в ночное небо, стремясь узнать, что там, вдали. Он хотел изучить всё на свете и был очень одарен. Николас никогда не забывал ничего из того, что читал или слышал. Иногда по ночам он сворачивался под одеялом и мысленно пересказывал самому себе прочитанные книги, вспоминая страницы и фотографии, которые застывали перед его мысленным взором.       И желание Николаса исполнилось: он всё-таки покинул Глазго. Став старше, Николас с иронией отмечал, что не зря говорят: «Бойтесь своих желаний». Он отправился в Оксфорд, думая, что именно там получит то, о чем мечтал всё детство: увидит все книги, которые хотел; узнает удивительные факты; познакомится с теми, кто сможет вести с ним разумные разговоры и поймет его стремление разобраться в том, как устроена вселенная. И Николас обнаружил этих людей.       Он также понял, что до сих пор оставался белой вороной, по-прежнему не вписываясь в общество. Он был бедным студентом, жившим на стипендию, и голос выдавал его происхождение. Каждое слово, произнесенное им, подводило Николаса. Одежда и манеры — всё это отличало его от остальных. Над ним немилосердно издевались, а у Николаса было лишь одно преимущество: он оказался умнее других. Даже в университете интеллектом Николас намного превосходил всех остальных. Ему и раньше приходилось занимать довольно жесткую позицию и защищаться от уличных банд, но эти умения достались ему с большим трудом. Теперь же он прилагал еще больше усилий, потому что ему противостояли англичане высшего класса. Но это ничего не меняло: хулиганы оставались собой, невзирая на отличное произношение и кучу денег в карманах. Николас, пусть и на подсознательном уровне, мог легко понять суть человека, стоящего перед ним, и привык действовать заранее.       Поэтому он с первой встречи понял, каков на самом деле полковник Эверетт Янг. Фальшивое дружелюбие не обмануло Николаса. Этот человек не только оказался некомпетентным болваном, но еще и готов был добиваться своего силой, справляясь таким образом с тем, что ему было недоступно. Поскольку Янг точно так же не понимал Николаса, рано или поздно всё должно было свестись к физической расправе. К такому развитию событий он привык за всю свою жизнь, поэтому принял необходимые меры, сделав то, что должно было произойти рано или поздно.       Николас не привык проигрывать, но здесь, по ту сторону Вселенной, было слишком много разных переменных. Ему не следовало удивляться, что он упустил пару фрагментов в вычислении. И уж точно не было ничего странного в том, что Янг решил напасть на него, видимо, посчитав, что решит все свои проблемы, избив Николаса, а тот примет поражение. Вот только Николасу доставалось намного хуже: когда-то его избирали своей целью обидчики, которые были гораздо сильнее его, и происходили такие стычки на протяжении почти всей его жизни. Поэтому Николас, заявив Янгу, что их противостояние никогда не кончится, верил в это всем сердцем. Он в жизни не преклонится перед тем, кто прибегает к насилию для достижения цели, и никогда не признает поражение.       Впрочем, ему пришлось очень тяжело, когда он понял, что застрял на другой планете без еды и воды. Сложнее всего было справиться с яростью, с чистым, незамутненным гневом. Николас легко научился выживать, делая то, что было в его силах. Ребенком ему приходилось побираться, красть и даже выпрашивать еду, когда его отец напивался или проигрывал зарплату. Николас и раньше оставался в одиночестве, и ему казалось, что его все бросили. Для Николаса это было настолько привычным, что он не колебался, действуя так, как умел. Гораздо больше его удивляли злость и ненависть к Янгу, которые невероятно сильно отдавали горечью во рту.       Впрочем, в конце именно гнев и поддерживал его. Он придал ему новые силы, и Николас нашел глубоко внутри такие качества, о которых и не подозревал. Теперь он постоянно боролся с обстоятельствами, и даже самая отчаянная ситуация не могла заставить его опустить руки. Николас обнаружил в себе силу и решительность, защищая то, что у него хотели забрать, и не сдавался даже в те дни, когда он кричал от боли и ужаса, злясь уже не на Янга, а на синих инопланетян, истязавших его разум и тело. Николас строил барьер за барьером в собственном разуме и хотел выжить, чтобы насладиться разочарованием, которые они испытывали, пытаясь проникнуть в его разум. Николас оказался сильнее инопланетян, пусть сначала и сам не подозревал об этом.       Неожиданное открытие ошеломило его, как и то, что полковник Янг каким-то образом оказался на борту с помощью коммуникационных камней. Чувства Раша к этому человеку несколько притупились перед лицом настоящей инопланетной угрозы, но ему всё еще было не по себе — теперь он, скорее, испытывал не гнев, а горечь. Это, впрочем, помогло ему убить пришельца, который недолго удерживал сознание Янга. Можно сказать, что в тот момент Николас уничтожал их обоих — и пришельца, и полковника.       Когда он освободил Хлою, спасая ее вместе с собой, то действовал инстинктивно. Она была человеком, и Николас, понимая, что с ней делали инопланетяне, не мог оставить в их власти никого, тем более наивную молодую девушку. Поэтому он спас ее, а заодно и себя. Теперь у них хотя бы появилась передышка, несмотря на то что Николас знал: пока еще ничего не закончилось. И Хлоя это тоже понимала.       Сидя в одиночестве в кают-компании, пока все остальные спали, Николас знал, что Хлоя присоединится к нему рано или поздно, и размышлял над переменами в них обоих. Ей пришлось возмужать; с ним произошло то же самое. Понять, каков ты на самом деле, можно только в тот момент, когда приходится выживать после столкновения с невероятно чужеродной угрозой, с чем-то, что находится за гранью понимания. И тогда остается три варианта: умереть, сойти с ума или найти силу внутри себя. Хлоя и Николас справились, и каждый из них действовал по-своему.       Но оставался еще и страх. Ужас, преследующий их во снах, и болезненное знание, что инопланетяне вернутся. Это значило, что им нужно было подготовиться. Они тщательно всё рассчитали и воспользовались преимуществом, которое давала им власть, демонстрируемая Камиллой Рэй. Что ж, Николаса давным-давно перестало волновать, кто именно занял пост командира. Главное, чтобы Янг не пытался снова навредить ему. Впрочем, это всё уже не так беспокоило Николаса, хотя и влияло на те решения, которые он совершал, ведь Янг был всё еще опасен.       Но опять же оставалось слишком много переменных. Действия людей было сложно предсказать, особенно в критической ситуации. Только Хлоя оставалась твердой, как скала. Николас так и не успел сказать ей, насколько он ценил ее спокойные размышления и преданность, так как за это короткое время произошло слишком много событий, и в какой-то момент Николас понял, что оказался во власти очередного кошмара.       Он очнулся на импровизированном операционном столе, и его охватил такой ужас, что Николас не мог даже кричать. Прошло мгновение, и он снова провалился в благословенную темноту…       Любопытно, но, видимо, пока Николас лежал в медотсеке, накачанный успокоительными, кто-то или что-то ударило Янга по голове, вбивая в его тупую башку мысль о том, что управлять с помощью силы и под угрозой насилия — это, пожалуй, не слишком удачная идея. И даже этой случайно подобранной группе ученых и гражданских достанет смекалки, чтобы восстать и ответить.       Янг старался сохранять благоразумие и вроде как прилагал усилия, чтобы исправить ситуацию, но эти неловкие попытки, скорее, забавляли. Николас снова перенес серьезное испытание и, медленно поправляясь, никак не мог насладиться этим зрелищем, но в глубине души был доволен. Однако сделать предстояло еще слишком многое. Илай не смог разобраться даже с тем, над чем работал Николас, до того как полковник бросил его на той планете, и дальше тем более не продвинулся. Поэтому Николас снова принялся за работу, находя спокойствие в хорошо знакомой рутине, испытывая истинное удовольствие, когда ему приходилось разгадывать новые головоломки и решать умственные проблемы в попытках осознать и перехитрить системы «Судьбы».       Перед ним простиралась работа всей его жизни, и теперь Николаса отвлекало гораздо меньше людей, так как многие расположились на недавно открытой планете.       Следовало отметить, что создание звезды и планеты кем-то в глубине Вселенной заставляло задуматься. Как же Николасу хотелось, чтобы у него было больше времени: тогда бы он смог узнать больше информации, изучить ее и, возможно, даже понять, кто всё это сделал. Николасу очень не нравилось, что пока он не настолько хорошо управлял «Судьбой» и не мог оставить ее здесь.       Потом Николас узнал, что многие из тех людей, которые обосновались на планете, не хотели возвращаться. Хлоя решила остаться там, и это, как ни странно, очень сильно повлияло на Николаса. Перед тем как она ушла, он даже не успел поблагодарить ее. Честно говоря, Николас и не знал, как выразить чувства словами, да и не получалось у него никогда хорошо общаться с другими людьми. Часто Николасу казалось, что будет лучше, если его оставят в полном одиночестве и дадут поработать. Но кто-то всегда хотел вызвать Николаса на разговор. Из-за этого он чувствовал себя очень неуютно: от Николаса как будто ждали, что он сможет подобрать верные слова и правильно поступить, но никто никогда не объяснял ему, что именно от него требовалось. У Николаса постоянно всё получалось не так, как надо, поэтому он давным-давно перестал общаться с людьми, отказываясь играть в эту игру из-за незнания правил.       Но Хлоя…       Николас просто не хотел ее терять. Иногда она дотрагивалась до него так, как до этого прикасался только один человек. Когда Николас думал об этом, ему казалось, что он теребит больной зуб или задевает рану, медленно зарастающую в груди. Николас понятия не имел, что ему будет так больно, но потерять ее он не мог.       Янг никогда никого не слушал, а Николас не мог ему сказать, что его волновало только возвращение Хлои. Остальные… пожалуй, стоило признать, что у Волкера случались проблески ума, хотя на самом деле он был не слишком сообразителен. Что же касается всех остальных, они могли оставаться и играть в первооткрывателей весь остаток своих коротких жизней, и, честно говоря, его это совершенно не интересовало. Николас просто хотел, чтобы Хлоя вернулась.       Но выразить эти чувства он не мог, уж точно не перед Янгом, потому что доверять ему у Николаса никогда не получится. Он был совершенно серьезен, когда говорил, что их противостояние не закончится. Пусть Янг и проявлял невероятно глупые попытки, пытаясь достичь примирения, а сам Николас готов был пока ему подыгрывать, но в его памяти до сих пор хранилось то, что произошло. Даже если бы он и хотел об этом забыть, у него бы ничего не получилось. Николас всегда всё помнил.       Хлоя вернулась. Он не говорил с ней, не видя в этом смысла. Она была на борту, а значит, на этой планете ее не оставят. Ничего больше не имело значения. Николас будет пытаться сберечь ее и дальше, а ей даже необязательно об этом знать, ведь так проще.       Он почти закончил еще одну шахматную фигуру. Руки работали автоматически, пока разум блуждал в закоулках прошлого, и вдруг его снова прервал Янг. Черт возьми, этот человек был полным дураком. Впрочем, он говорил, что ему нравится играть в шахматы… Пусть так. Когда Янг отошел, Николас опустил взгляд и едва сдержал улыбку.       Что ж, теперь можно и развлечься.