Мой домашний купидон

      — И таким образом, мы имеем то, что имеем. Я снова в день Влюблённых один и ни в кого не влюблён. — Сокджин обхватил чашку с какао обеими руками, пытаясь согреться. Покосившись на приоткрытую дверь балкона, он зябко повёл плечами. — Слушай, закрой дверь, очень холодно.       — Мне лень, — протянул Юнги, уютно устроившись в кресле и прикрыв глаза. — Если холодно, закрой сам.       — Без проблем! — отозвался Джин и резко взмахнул рукой. Дверь послушно захлопнулась с тихим стуком.       — А чего это ты моими дверями командуешь? — Юнги приоткрыл один глаз, уставившись им на друга и, по совместительству, мага. — И почему ты не можешь найти себе пару, воспользовавшись своими способностями? На кой тебе куча магической литературы? Валяется только, пылится.       — Я не могу искать свою любовь с помощью магии! — возмутился Джин. — Моя магия только для других. И книги у меня не пылятся, я регулярно их протираю, причём, просто руками без всяких магических штучек.       — Не можешь ворожить для себя, давай я помогу. Сам ты до завтра точно не справишься.       Джин медленно допил какао и отнёс чашку в раковину. Вернувшись к другу, он ухватился за его плечи, легонько массируя, и зашептал в ухо:       — Дорогой Юнги, мы с тобой знакомы с тех лет, когда мальчикам ещё не зазорно носить колготки, ты пятнадцать лет хранил мою тайну от тех, кому не стоило о ней знать, и я очень благодарен тебе за это. Но заклинаю тебя всем, что было хорошего в нашей дружбе — никогда даже не думай о том, чтобы на мне испытывать свою силу. Потому что ты, как самый нерадивый ученик нашей школы, до сих пор так и не научился использовать её вовремя и по назначению. Я лучше останусь в полном одиночестве, чем доверю тебе поиски пары для меня.       Выговорившись, он оставил плечи друга в покое и снова опустился в кресло напротив.       — Какой же ты многословный. Может, в этом причина твоего одиночества? — кольнул Юнги, приоткрыв и второй глаз.       — Причина в том, что я не хочу видеть рядом с собой ещё одного мага. Не хватало, чтобы мы во время ссоры расхерачили весь дом. Мне нужен обычный парень, не имеющий понятия о том, что я могу и чем занимаюсь… иногда… на досуге.       Юнги лишь фыркнул на это заявление. Да, конечно! Как же! Иногда. Человек, работающий в отделении полиции в качестве штатного аналитика, по существу, пользовался своим даром для того, чтобы находить улики и преступников. А коллеги только удивлялись скорости раскрытия преступлений и невероятному чутью мистера Кима. Самым муторным процессом в своей работе Сокджин считал составление разного рода отчётов, в которых приходилось описывать то, что он делал для поимки преступника, так, чтобы не вызывать подозрений у людей, далёких от магии.       Сам же Юнги, обычный преподаватель колледжа, приобщающий подрастающее поколение к истории изобразительного искусства, не выделялся на фоне тех, кто жил простую человеческую жизнь без волшебства. И невдомёк им было, что этот спокойный неразговорчивый мужчина преображался до неузнаваемости, когда вдруг видел двух людей, созданных друг для друга. Тогда он развивал такую бурную деятельность, что попавшие в зону его внимания не успевали и глазом моргнуть, как уже подумывали о помолвке, а потом и о свадьбе.       И только однажды система дала сбой. Увидев светловолосого парня с трогательно-смущённой улыбкой, задумчиво разглядывающего витрину книжного магазина, Юнги ощутил привычное покалывание в ладони, которое сигнализировало о том, что один объект обнаружен. С тех пор он везде натыкался на симпатичного парня и ждал, когда и вторая рука засвербит, сообщив о появлении пары для этого красавчика. Но прошло несколько дней, а второй объект так и не обозначился. У Юнги закралось сомнение — возможно, он не так расшифровал магический знак. И он стал крутиться возле незнакомца, сужая круги, поглядывая по сторонам и ожидая второго сигнала.       Однажды, сидя в кафе за чашечкой прекрасного капучино, он пялился на Цыплёночка, как он для себя обозначил парня, прикидывая, какого типа партнёр подошёл бы ему. Но никаких образов не приходило на ум. Ни девушка, ни парень не рисовались рядом с Цыплёночком. Но раз рука зудела, значит, парень в поисках своей половинки, сомнений в этом не было. Отпив ещё глоток кофе, Юнги вновь посмотрел в сторону симпатяги, но его не оказалось за столиком. Мина накрыла паника — как он мог упустить его из виду?       Внезапно рядом с ним кто-то тихонько кашлянул, привлекая внимание, и Юнги увидел Цыплёночка, стоящего чуть позади и внимательно разглядывающего того, кто столько времени был занят размышлениями о нём.       — Прошу прощения, — негромко произнёс парень, — но мне хотелось бы узнать причину столь пристального внимания к моей персоне. Уже почти неделю я наблюдаю, как Вы крутитесь возле меня, ходите по пятам. Вас кто-то нанял?       — Н-нет… вовсе нет, я не слежу за Вами! Точнее, слежу, но не за Вами, а… в общем, это слишком сложно и долго объяснять, поэтому я, пожалуй, пойду… — Мин вдруг поймал себя на мысли, что суетится сверх всякой меры, и наверно, выглядит похожим на маньяка. Вдохнув и выдохнув несколько раз, он постарался успокоиться.       — Я сегодня совершенно никуда не тороплюсь, поэтому с удовольствием послушаю, что же заставило Вас таскаться за мной повсюду. Может, для начала представитесь? — парень присел на стоящий рядом стул.       — Мин Юнги. Я преподаватель. История искусства.       — О, это интересно. А я Пак Чимин, художник, но Вы, наверно, в курсе.       Он протянул руку, и Юнги уже собирался пожать её, но едва не вскрикнул, почувствовав, как прямо в центре ладони будто зажгло огнём и зачесалось так, что хотелось расцарапать руку ногтями. Одновременно и в левой руке засвербело, а это означало лишь одно: Пак Чимин и Мин Юнги были двумя половинками одной судьбы. Обычно после таких ощущений оставалось лишь соединить ладони, прочесть небольшое заклинание и направить руки на тех, кому суждено пройти по жизни вместе. И они после этого действия ощущали неодолимую тягу друг к другу. Знакомились, начинали общаться, встречаться… потом женились, рожали детей… Юнги очень тщательно следил, чтобы у его подопечных всё шло гладко.       Вот и сейчас ладони потянулись друг к другу, но между ними оказалась уже протянутая ладонь Чимина, которую Юнги осторожно пожал обеими руками и сразу отпустил. Он надеялся, что без заклинания магия не сработает. Но Чимин явно что-то заподозрил.       — Я в курсе. Теперь. — Тихо произнёс Мин, стараясь не смотреть на парня. — Вы можете не беспокоиться, с моей стороны Вам ничего не угрожает. Простите, но мне пора.       Он вскочил со стула и бросился прочь из кафе. Выбежал на улицу, взмахнул руками, подзывая такси, мигом влетел в машину и рявкнул водителю свой адрес. Тот понял, что дело срочное и сорвался с места, лихо лавируя в потоке других автомобилей. Только подъехав к дому, Юнги вспомнил, что не заплатил за кофе. Ему стало ужасно стыдно, но возвращаться в кафе он не стал. Пришёл туда на следующий день рано утром, отдал деньги, попросил прощения и соврал, что ему просто необходимо было убежать по срочному-пресрочному делу. Администратор спокойно выслушал его, улыбнулся и сказал, что всё в порядке, заказ оплатил его друг и оставил для него записку. Через секунду он вынул из ящика стола сложенный вчетверо листок из блокнота и протянул Мину. Тот поблагодарил, ещё раз извинился и вышел на улицу.       В записке говорилось: «Я хотел написать номер телефона, чтобы ты позвонил и объяснил, что случилось, но уверен, что ты найдёшь меня и без него. Чимин».       В тот день Юнги едва дождался, когда Джин вернётся с работы, выложил ему всё и спросил, что теперь делать. На что Ким философски ответил, что решить эту задачу должен он сам. А заодно напомнил, что жить вместе с обычным человеком, не имеющим магических способностей, будет непросто. Придётся многое скрывать.       Юнги два дня сходил с ума от желания снова увидеть своего Цыплёночка и рассказать, как сильно он его любит. Но потом начинал сомневаться — ему казалось, что он не должен обзаводиться парой, потому что на нём лежит ответственность за чужие судьбы. В конце концов, Джин притащил его к себе, усадил за стол, разложив на нём карты, которыми иногда пользовался, как подсказками в работе, когда определял мотивы преступника. И посадил на стол своего фамильяра — сахарного поссума.       — Медочек, помоги нам. Выбери для Юнги три карты.       Летяга внимательно посмотрела на друга хозяина огромными выпуклыми глазами, потом понюхала его руки и быстро вытащила из колоды одну за другой три карты. А подумав ещё несколько секунд, добавила четвёртую.       — Спасибо, Медочек, ты очень помог. Можешь возвращаться к себе. — Ким улыбнулся, глядя, как летяга быстро взобралась по шторе на карниз и улеглась там. Развернулся к Юнги. — Открывай! Если хоть одна карта покажет, что вы не пара, ты захлопнешь свой рот и не будешь больше донимать меня. Дело не стоит щелчка пальцев, а ты уже два дня выедаешь мне мозг. А я его вовсе не готовил к такой экзекуции.       Юнги вздохнул, подозрительно посмотрел на друга и вкрадчиво спросил:       — Могу я быть уверен, что ты не подменил карты и не выложил их в определённом порядке?       — Ты можешь быть уверен в том, что если не перевернёшь карты в ближайшие тридцать секунд, я заставлю тебя сожрать их. И даже не дам воды, чтобы запить.       — Фу, это так негигиенично, — сморщился Мин и потянулся к первой карте.       На ней красовалась алая роза. На второй — солнце, на третьей — пылающее сердце.       — Ну, на мой взгляд, всё очевидно, — сказал Джин, глядя на символы, которые трактовать не в пользу Мина язык не поворачивался. — Давай четвёртую.       — Я боюсь, — признался тот, — если там что-то нехорошее…       — Переверни! — рявкнул Сокджин.       На открывшейся карте сияли два обручальных кольца. Юнги смотрел на рисунок и не мог поверить своим глазам. Значит, Чимин — его судьба? Но он не был готов к этому, не знал, что предпринять, что говорить, как вести себя. Этими вопросами он сразу же забросал Джина, но тот молча проводил друга до прихожей, сунул в руку маленький пузырёк тёмного стекла и приказал выпить содержимое перед сном. Юнги так и сделал, вернувшись домой, и увидел сон, в котором Чимин сам пришёл к нему, принёс огромный букет белых орхидей и кольцо со сверкающим топазом — камнем, который Юнги почитал своим талисманом.       Проснувшись, он не сомневался ни секунды — они с Цыплёночком предназначены друг для друга. Оставалось как-то провести пары в колледже, во время которых Юнги-ним выглядел необычайно растерянным и будто забыл всё, что знал о своём предмете. После окончания занятий Мин направился в кафе, где они с Чимином познакомились, и занял тот же столик, заказав пиццу и два капучино. Пока ждал заказ, думал, что же он скажет парню, как объяснит свой побег, но потом решил, что просто будет вести себя, как самый обычный человек. Он попробовал снова соединить ладони, чтобы проверить, не был ли тот пожар в ладонях случайным, но совершенно ничего не почувствовал. И как только разомкнул их, в его руки скользнула маленькая ладошка невесть откуда появившегося Чимина. И вновь ладони Мина обожгло, но теперь жар был приятным, а не прожигающим насквозь.       Излишне говорить, что в тот же вечер они объяснились, долго говорили, узнавая друг друга. И с того дня не разлучались вот уже четыре года. Единственной тайной между ними оставался дар Юнги. Он боялся признаться любимому, шокировать, поэтому откладывал тяжёлый разговор. Хотя Джин советовал рассказать самому, не дожидаясь, когда тайна выплывет наружу. Юнги же надеялся, что всё как-нибудь само решится.       И вот теперь, когда его друг нуждался в помощи, Мин готов был её оказать, даже без согласия Джина. У него созрел план. Чимин на днях обмолвился, что познакомился с одним состоятельным молодым коллекционером, который собирался прикупить его картины и заказать свой портрет. И как бы между прочим заметил, что коллекционер совершенно одинок и мечтает найти свою любовь. Юнги решил при встрече проверить этого мажора и, если тот покажется ему достойным, то попробовать познакомить его с Джином. Но эта встреча могла состояться нескоро, а друг не желал оставаться в одиночестве уже завтра.       Праздник неумолимо приближался, стоило поторопиться и разработать план знакомства в ближайшие часы. И Юнги уже подумывал о том, что для такого случая вполне позволительно немного отойти от правил. Он мысленно приказал Чимину пригласить коллекционера в гости и удовлетворённо улыбнулся, услышав, как через несколько минут раздался звонок — любимый явно хотел сообщить какие-то новости. Мин потянулся к трубке, стараясь не смотреть на Джина: тот мог прочесть его мысли, не напрягаясь. Но Ким, видимо, поглощённый собственными мыслями, даже не отреагировал на звонок.       — Да, радость моя, ты уже едешь домой? Что? Приехать к нам сейчас? Конечно, можете, я как раз приготовил целую гору острых крылышек, — Юнги подорвался с кресла, перебираясь к компьютеру и быстро делая заказ в ближайшей доставке. — А этот Ким Намджун пьёт вино? Соджу? Хорошо, пусть будет соджу. Через сколько? Полчаса? Отлично, разогрею крылышки к вашему приезду. А, милый, ко мне приехал Джинни, так что отлично посидим все вместе.       Примерно в середине разговора Джин стал внимательно прислушиваться и посматривать в сторону друга, который суетился, попутно доставая бутылки с соджу из бара.       — Джинни, что будешь пить? — Юнги повернулся к нему с двумя бутылками в руках. — Есть красное сухое вино, соджу и, кажется, бутылка макколи, но я не уверен.       — Ничего не буду. Не хочу, — отрезал Джин. — Что за Ким Намджун?       — Коллекционер. Чимин с ним недавно познакомился. Говорит, что очень увлечённый искусством чувак. Скупает картины, скульптуры, заказывает свои портреты чуть ли не всем современным художникам.       — Что за Нарцисс? Любит, когда на него пялятся посторонние мужики?       — Понятия не имею. Вот сейчас приедет и узнаем. Главное, чтоб курицу успели доставить. Я ж не готовил ничего. — Мин продолжал суетиться, разглядывая содержимое холодильника и качая головой.       — Юни, я лучше домой поеду, не хочу знакомиться с каким-то зажравшимся коллекционером. Он наверняка из тех, кто в искусстве ни хрена не смыслит, но просто не знает, куда деть кучу бабла, вот и скупает всё подряд. Вот увидишь, он сразу начнёт рассказывать, что в его коллекции куча подлинников голландцев, какой-нибудь редкий алмаз или первое издание Библии.       — Нет, Джинни, прошу тебя, — Мин умоляюще схватил Кима за руку, — ты не бросишь меня. Если он такой, как ты думаешь, я и пяти минут рядом с ним не выдержу. А если он, не приведи бог, оскорбит при мне Маэстро Леонардо, я лишу его мужской силы на ближайшие полсотни лет.       — Ну, ты и зверь, Юни! Разве можно так? Этого не заслуживает даже толстосум, далёкий от искусства. Но я сейчас представил его, мне аж плохонько стало. Наверно, он лысый и пузатый, к тому же, постоянно потеет и чешется. Что он пьёт? Соджу? Представляешь, какой он, когда напьётся?       Юнги собирался ответить, что Джин перегибает с характеристикой человека, которого даже не видел, но в дверь позвонили — курица приехала вовремя. А когда ароматные крылышки уже лежали на огромном блюде, а упаковка была тщательно уничтожена, чтобы не компрометировать гостеприимного хозяина, раздался хлопок входной двери — пожаловали Чимин и коллекционер.       Джин равнодушно свайпил фотографии в ленте, дожидаясь, пока Юнги, Чимин и гость войдут в комнату, и пропустил момент, когда коллекционер появился на пороге, а потому не видел, что у молодого человека внезапно задрожала челюсть, расширились глаза и руки начали беспорядочно одёргивать свитер с красивым серо-голубым орнаментом по белому полю. Быстро взяв себя в руки, коллекционер улыбнулся и шагнул навстречу. Подняв глаза, Джин удивлённо посмотрел на гостя, оказавшегося полной противоположностью тому образу, который нарисовался в голове.       Молодой, точно моложе Джина, высокий, стройный, но мускулистый, темноволосый. Лицо парня показалось Сокджину знакомым: высокие скулы, ямочки, странная улыбка — смущённая и будто не совсем искренняя. И пронзительный изучающий взгляд почти чёрных глаз. Так и не вспомнив, где он мог видеть молодого человека, Джин протянул ему руку, здороваясь, и кивнул, когда Юнги представил их друг другу.       Мин взял на себя труд развлекать гостей и радостно щебетал, будто в него канарейка вселилась. Время от времени он поглядывал то на одного Кима, то на другого и будто чего-то ждал. Чимин, видимо, тоже недоумевал, почему его любимый скакал, как брачующийся павиан, и размахивал то одной рукой, то другой, словно пытался прикоснуться, но быстро отдёргивал ладонь.       Джин уничтожал крылышки в остром маринаде, не прикасаясь к спиртному, Намджун потягивал соджу, не закусывая, и тихо отвечал на вопросы Юнги и Чимина. Когда тот поинтересовался, почему господин Ким решал заказать у него портрет, смутился и, краснея, ответил, что хочет собрать коллекцию из произведений современных портретистов, чтобы видеть, как на протяжении жизни трансформируется и искусство, и он сам.       — Господин Ким, Вы ищете волшебника, который напишет портрет, способный стариться вместо Вас? — кольнул его Джин.       — Вовсе нет, — пожал плечами коллекционер, — я не боюсь старости и не намерен скрывать свой возраст от кого бы то ни было. Главное, чтобы рядом был человек, для которого я и в старости буду привлекательным и желанным. Я не считаю себя Дорианом Греем, если Вы об этом.       — Да ни боже мой! — Джин отмахнулся от собеседника и повернулся к Юнги. — К сожалению, мне пора бежать, очень много дел, надо поработать, навести порядок дома, наготовить еды на неделю, погулять… с собакой.       — У тебя нет собаки, Джинни, — напомнил друг.       — Вот видишь! Даже собаки нет, надо завести. Срочно! Всем пока, рад знакомству, курица — отпад, дашь телефон доставки?       Едва договорив, Сокджин выбежал из гостиной и, на ходу вскакивая в ботинки и накидывая куртку, выскочил из квартиры. Он и сам не понимал, что заставило его сорваться с места и сбежать, но чувствовал примерно то же, что и Юнги, когда улепётывал из кафе, бросив Чимина за столиком.       А Чимин, проводив Джина взглядом, повернулся к гостю и прошептал:       — Простите нашего друга, господин Ким, кажется, у него что-то случилось. Возможно, забыл выключить утюг.       — О, не беспокойтесь, я так и подумал, — ответил Намджун, улыбнувшись.

❤️❤️❤️

      Сокджин сидел на диване, закинув ногу на ногу, закрыв глаза, и морщился от каждого услышанного слова. А их из друга вылетело уже прилично. Юнги ходил по комнате, втолковывая Джину, что он упустит свой единственный шанс распрощаться с одиночеством, если не отметит вместе с Намджуном День Валентина.       — Пресвятые черепашки! Как же ты меня устал! — Ким вскочил с дивана и схватил друга за плечи, прервав его движ по гостиной и поток неоспоримых, как тот считал, аргументов. — Я не могу отмечать с ним праздник!       — Почему?       — По кочану! По твоему бестолковому кочану! Угомонись, Юнги! Пока я не вспомню, где я видел этого парня, я не приближусь к нему ни на шаг. И я чувствую, что вспомнить это крайне важно. Возможно, он аферист, мошенник, альфонс или ещё что-то похуже. Надо просмотреть материалы дел лет за пять, я точно его найду, я уверен.       — Ты мухоморов пережрал, что ли? Какой аферист? Он действительно коллекционер, и никакой не мошенник. — Мин так злобно смотрел на друга, будто прикидывал, по какой части тела его сподручнее стукнуть, дабы привести в чувство. — Джинни, дорогой, Намджун — твоя судьба, неужели ты не чувствуешь? У меня вчера ладони чуть насквозь не прожгло, думал, волдыри повскакивают! Я еле удерживал руки, чтоб вас не слепить в кучу! Он только вошёл, у меня сразу ладонь зачесалась, потом вторая… ну же, Джинни! Поверь мне!       Сокджин снова уселся на диван и пристально смотрел на телефон — хоть бы позвонили с работы и срочно вызвали в отдел. День Влюблённых выпал в этом году на новогодние каникулы, и Джин мог со спокойной душой валяться дома, поскольку честно заработал выходной, но он хотел уйти из дома куда угодно, лишь бы не слушать всё, что Юнги так усердно вдалбливал ему в голову. И спасительный звонок действительно прозвучал. Джин схватил трубку, даже не глянув на номер:       — Да, слушаю. Да, это я. Конечно, помню. Вообще-то не планировал, но если это так важно… можно через полчаса… а, даже так? Ну, ладно, поднимайся.       Как только Джин завершил разговор, он подскочил к Юнги и, схватив друга за ворот толстовки, прошипел:       — Ты дал ему мой номер? И сказал, чтобы он приехал?       — Да ты точно не в себе! — Мин вывернулся из захвата и шлёпнул Кима по руке. — Кому я что дал? Кто приехал?       — Намджун. Он приехал и поднимается. И не говори, что ты ни при чём!       — Что? Намджун идёт сюда? Он не должен меня видеть! Спрячь меня! — Юнги заметался по квартире, заглядывая во все углы.       — Куда я тебя спрячу? — развёл руками Джин. — У меня тут не дворец.       — Джинни, если он меня увидит, то всё пропало! Вы не сможете быть вместе, а вы созданы друг для друга, клянусь кистями и красками Чимина!       Где-то в подъезде глухо стукнули дверцы лифта, и Джин оглядел гостиную, прикидывая, где укрыть друга.       — Могу превратить в светильник.       — Нет! Просто спрячь!       В дверь позвонили. Джин покосился в сторону прихожей, а потом взглянул на стену, где красовалась копия «Сикстинской мадонны», которую Чимин подарил Киму на минувший день рождения. Только спустя месяц он заметил, что один из ангелочков на картине — вылитый Юнги. Решение пришло мгновенно: он подошёл к другу вплотную, пристально посмотрел в глаза, обвёл его руками вдоль тела и потом, приподняв над полом, как совершенно невесомого, не глядя, направил в сторону картины. Сжавшись до размеров нарисованного ангела, Юнги будто прилип к полотну. Он не стал плоским, как изображение, а остался слегка объёмным, как наклейка для открытки. Усмехнувшись, довольный результатом Джин бодро прошагал к двери, открыл её и остолбенел.       За дверью стоял Намджун, которого с трудом можно было разглядеть из-за всего, что он держал в руках и, кажется, даже в зубах. Невероятных размеров тёмно-красная роза на длиннющем стебле, коробка с тортом, блестящий фольговый шарик в форме сердечка, мягкий бежевый игрушечный мишка с сердечком в лапах, какой-то длинный пакет, белый в розовых сердечках, и ещё один, но к счастью, обычный бумажный. От обилия сердец и красно-розовых пятен у Джина закружилась голова, и он отступил назад, махнув рукой Намджуну, мол, входи. Тот вплыл и попытался вручить Сокджину всё, что притащил, но медведь упал на пол, шарик улетел под потолок, торт и пакет, видимо, с вином, Джин успел поймать. И как только коснулся пальцев Намджуна, почувствовал, как в сердце будто что-то кольнуло. На ватных ногах он дошёл до гостиной, поставил подарки на стол и сел на диван. Джун принёс остальное и пристроил рядом.       — Здесь курица в остром маринаде, — пробормотал, не сводя глаз с Сокджина, — ты вчера ел с таким аппетитом, я подумал, что это твоя любимая.       — Откуда у тебя мой номер?       — Чимин. Я попросил, чтобы он пока не говорил тебе, чтобы ты точно взял трубку. Джинни, я хочу, чтобы Чимин написал твой портрет. Для меня.       — Будешь смотреть на него и заниматься непристойностями? — ядовито поинтересовался Джин.       — Нет! Я буду любоваться. Если не получится любоваться оригиналом.       — Зачем ты припёр эту плюшевую муть? — Сокджин брезгливо указал пальцем на медведя.       — Праздник же, с пустыми руками неудобно. Я не знал, что ты предпочитаешь в качестве подарка, вот и скупил всё, что обычно дарят в День Влюблённых.       — Там вино? — Джин потянулся к длинному белому пакету.       — Да.       Сокджин со вздохом поднялся и пошлёпал на кухню за фужерами и штопором. Да, он мог открыть бутылку и другим способом, но палиться не хотелось, пришлось идти. Когда он вернулся, Намджун с побелевшим лицом и дрожащими губами тыкал пальцем в картину и пытался что-то сказать. Джин быстро откупорил бутылку, плеснул в фужер вина и протянул коллекционеру. Тот залпом выхлебал жидкость, отдал пустую посуду и рухнул в кресло.       — Что случилось? — спокойно поинтересовался Джин.       Намджун снова показал на картину и прошептал:       — Вон тот ангел, который похож на Юнги, он смотрел прямо на меня. А потом подмигнул.       — Теперь ты понимаешь, что Чимин прекрасный художник? Это он рисовал.       — Но почему он подмигнул?       — Тебе показалось, — пытался успокоить парня Сокджин, — это мой домашний купидон, он немного шалит иногда.       — У купидона должен быть лук и стрелы, разве нет?       — Да просрал где-то! Это же Юнги. Теперь моя очередь спрашивать. — Взгляд Джина стал колючим и почти злым. — Откуда я тебя знаю?       — Из прошлой жизни, — не отводя глаз, прошептал Намджун. — Мы были вместе в прошлой жизни. И я надеюсь, что по этой тоже пойдём вдвоём. Если ты не против, конечно.       — Почему я должен тебе верить? — Джин подошёл ещё ближе.       — Я обо всём расскажу тебе, Джинни, но после обеда. Я не ел со вчерашнего дня. Только руки сначала вымою. Где можно?       — По коридору и направо.       Когда Джун вышел, Ким повернулся к картине и усмехнулся, увидев умоляющий взгляд Юнги. Взмахнув ладонью, он извлёк друга из картины, быстро выволок его в прихожую, всучил обувь с курткой и открыл дверь.       — Пока! Чимину привет!       — Джинни, может, я всё-таки... — друг попытался соединить ладони, но Сокджин пригрозил ему пальцем.       — Даже не думай! Я сам! — И вытолкнув друга на площадку, тихо прикрыл дверь.       Намджун вышел из ванной и удивлённо взглянул на Джина, закрывающего дверной замок.       — Кто-то приходил?       — Нет, Джуни, мне просто показалось. Пойдём, мы уже заждались.       — Мы?       — Да. Я, курица и мой домашний купидон.