Обрати на меня внимание

      Палящее солнце в полдень не щадит никого. Ни листву, поникшую, словно после сильного пожара, ни учеников, у которых по расписанию физическая культура на улице. Именно на улице, именно на стадионе под самым пеклом, а не в простором прохладном спортзале, который к слову ни чем не меньше беговой площадки на улице.       Под свисты и выкрикивания учителя мальчики бегут уже пятый круг, пока девочки толпой отдыхают в теньке, после трёх кругов гусиным шагом. И плевать учителю, что такая большая нагрузка на тело без должной подготовки может навредить, а под таким солнцем и в обморок упасть — нет проблем. Главное — дети находятся на свежем воздухе.       «Какой к чёрту свежий воздух, мать вашу?» — Генья бежал со всей толпой, слившись с остальными одноклассниками, посчитав, что бессмысленный бег под палящим солнцем не стоит огромных усилий и «выделяться», как он обычно это делает, не имеет смысла. «Похоже, он сильно старается. " — Генья сквозь пот, который местами закрывал обозрение из-за густых ресниц и стекал со лба, глядел сквозь спины остальных на своего «лучшего» друга. Муичиро бежал первым и, как казалось, совсем не устал.       «И почему он не собрал волосы в хвост?»       Длинные черные локоны с красивой зелёной окраской на концах мотались из стороны в сторону, создавая из себя что-то похожее на маятник.       Генья немного замедлился, протереть глаза и, тряхнув головой, решил догнать своего друга, чтобы скрасить оставшиеся два круга болтовнёй. Почему болтовнёй? Потому что он уверен, что тараторить обо всём и вся, что придёт в голову, будет только он.       Нагнав Муичиро, первое, что заметил Генья — был лёгкий румянец на лице и нелепо прилипшая чёлка ко лбу, лицо парня было очень сосредоточенным и серьёзным, впрочем, как и всегда. — Муи! Не беги ты так быстро, устанешь! А ещё можно получить солнечный удар или упасть в обморок! — наставлял его Генья не спуская глаз с лица парня. — Солнечный удар мы получим в любом случае, если продолжим красоваться над палящим солнцем остальные полчаса. — невозмутимо ответил Муичиро продолжая бежать в прежнем темпе. — Полчаса? — Ага. Я считаю, сколько времени прошло с начала урока. — серьёзное и спокойное выражение лица иногда вызывало в Геньи вопросы: а вообще ли Мучиро человек? Быть спокойным в самые казалось бы неспокойные минуты было для него нормально, что иногда приводило в ступор. И не только Генью. — А-а-а… да, точно, ты же всегда так делаешь… Генья немного замешкался, понимая невнимательность своего вопроса. Как он мог забыть о том, что Муичиро всегда считает время, когда чувствует скуку? «Вот балбес!» — сам отругал себя Генья, собираясь с мыслями, чтобы не сказать чего-нибудь странного. — Слушай… — Генья смахивает пот с лица рукой и прикрывает глаза для смелости, а после, открыв их, почти шепотом говорит, — мне нужно сказать тебе кое-что важное… — А? Прости, тебя плохо слышно, говори громче. — Муичиро, не отводя взгляда с беговой дороги, говорит, как кажется Генье, слишком громко. Смущение достигает своего пика, и Генья чувствует, как внутри него всё горит, а щёки и уши стали ещё горячее, чем прежде, паранойя обострилась. Парню казалось, что если он что-то скажет, а то, что он хотел сказать, было очень-очень важно, то это обязательно услышат остальные. И неважно, что одноклассники отстали от них почти на километр, неважно, что учитель вообще прохлаждается в теньке с девчонками и даже не следил за тем, как мальчики совершали забег. — Ну, в общем, я хотел тебе признаться! — Генья, собравшись с силами, перегоняет             Муичиро и бежит уже задим ходом, чтобы видеть лицо друга. Самым нелепым образом он спотыкается о собственную ногу и падает на бетонированную дорогу. Кожу саднит от боли, а чувствительность обостряется в несколько раз, пострадавший отлично чувствует, как по ноги течет кровь, а место ссадины горит от попадающих ультрафиолетовых лучей.       Муичиро останавливается и протягивает руку, чтобы помочь подняться. — Чёрт… слушай, мне кажется, я ногу подвернул, адски болит. — Генья отпускает протянутую ему руку и меняет положение ног, чтобы попробовать встать, боль только растёт. — Думаю, нам лучше пойти в медпункт. Учитель всё равно занят. Не заметит, как вернёмся обратно. — Я бы с радостью, но, кажется, встать не смогу. — Я помогу. — Муичиро встаёт на одно колено сбоку от Геньи, чтобы подхватить последнего под плечо, — не волнуйся, можешь опереться на меня. — Ты всегда такой спокойный и сосредоточенный. — Генья слегка приподнял вывихнутую ногу, почувствовал сильную боль. — Это был комплимент или упрёк? — Комплимент. — Спасибо. — Кстати, если ты хотел признаться в том, что так и не списал прошлый конспект и оставил его на «лучшее время», то можешь не беспокоиться — я и сам понял. На вопросительный взгляд друга Муичиро сразу объяснил. — Заметил, что тетрадь даже не открывали. — Прости, прости, обещаю, что сегодня я обязательно это сделаю. — Генья сложил руки и молитвенном жесте тем самым скрепляя своё обещание. — Из-за ноги точно сделаешь. Прогульщик. — на последнем слове Муи сделал акцент выражает своё недовольство опущенными уголками губ. — Муи, не обзывайся! У меня были веские причины. — Генья запротестовал, понимая, что друг говорит это не в серьёз. — Например? — парень и не надеялся услышать какой-нибудь действительно серьёзной причины. — Выспаться. — Всю жизнь так проспишь. — констатировал факт Муичиро, зная, что «выспаться» означает проспать двенадцать-пятнадцать часов, — к тому же такой сон вреден для здоровья. — Неужели ты беспокоишься за меня? — Генья сделал милые щенячьи глазки, за что получил длинными, чёрными волосами по лицу. — Очень обидно, что ты спрашиваешь о таких очевидных вещах.

***

— Так значит всё в порядке. Всего лишь небольшой ушиб. — Муичиро вышел из медпункта первым придерживая дверь. — Ушиб, а так больно, будто кость сломал. — Ну, ты упал на бетон. Не удивительно. — Мистер очевидность. Муичиро пожал плечами, мол конечно. Генья фыркнул поддерживая разговор в шутливой форме, хотя в голове крутилась куча мыслей, с чего начать и как признаться в своих чувствах в таких обстоятельствах. — Слушай ты же хотел мне что-то рассказать, да? — Миучиро останавливается по середине коридора, дожидаясь Геньи, который медленно ковылял с помощью костыля. Помощь принимать Шинадзугава не хотел, чем немного досаждал Токито, зачем геройствовать, если можно принять помощь? — Да… да… точно. — Генья замешкался, глаза бегали по разным предметам интерьера пытаясь отвлечься, а мозг безуспешно думал о невыполнимой задачи. — Ну… в общем… «Блин! Если я прямо сейчас что-нибудь умное не придумаю, то так и останусь чудаковатым другом со странностями!» Генья сократил между ними расстояние, стараясь идти как можно ровнее и не мотаться из стороны в строну. От осознания своей беспомощности в таком казалось бы пустяковом деле на душе становилось грустно и тяжело. — Мы знакомы с тобой с детства. Тебя и твоего брата близнеца я помню очень хорошо.       Помню и то, что только мне удавалось различить вас, когда вы были в одинаковой одежде и пытались всех одурачить. Но, всю младшую и среднюю школу мы жили порознь. Ты уехал в Америку и я думал, что больше никогда тебя не увижу. Ком в горле от скопившееся грусти, мешает говорить, но Генья продолжает даже не смотря на то, что он задумал практически на сто процентов обречено на провал.       И если этот провал случиться, то Муи снова уедет в Америку и Генья найдёт себе девушку, которая понравиться его матери и будет жить дальше, так как жил все года без него. Обычной жизнью, где каждый последующий день не отличается от другого. — Но вот ты приехал… и мой мир перевернулся с ног на голову. Извини меня заранее за то, ч то я скажу и сделаю. но если я этого не сделаю, думаю буду нести этот грузу себя на плечах всю жизнь… — от Геньи не скрылось то, как внимательно слушает его Муичиро, он заметил, что тень грусти появилась на лице последнего, после упоминания переезда, — ты мне нравишься… Я тебя люблю… вот так вот. Прости.       Генья извинился ещё раз перед тем, как наклониться, чтобы коснуться чужих губ. Ожидая шлепок по лицу, которого не последовало, он посчитал, что застал друга врасплох. Как только Муичиро одумается, тут же оттолкнёт, скажет что-нибудь очень обидное и уйдёт.       Но ощущения чужого языка на своих губах было последнем о чём Генья мог предположить.       Среди холодных коридоров и лёгкого дуновения ветра в мире для них ни осталось никого только они двое. Среди шкафчиков и солнца лучей, проникающих сквозь стёкла входной двери.       Поцелуй казалось длился вечность, а Генья стресовал всё больше и больше, это было заметно по хмурым бровям и слегка трясущимися руками, которые он не знал куда деть. Хотелось прикоснуться, прижать к себе, но в тоже время это казалось чем-то слишком интимным, личным, слишком опасным.       От опасности не осталось и следа, когда на удивление холодная ладонь Муичиро коснулась локтя Геньи жестом успокаивая последнего. От удивления Шинадзугава даже открыл глаза, не прерывая поцелуя, умиротворённое лицо Муичиро показалось ему ещё намного прекраснее чем обычно. В этот момент ему захотелось посмотреть в бирюзовые глубокие глаза, глубокие словно бескрайнее море в котором хочется утонуть.       От сбившегося дыхания Генье пришлось первому прерваться поцелуй. — Прости, я немного задумался… — он немного откашлялся от застрявшего в горле воздуха. — Всё в поряд… — Токито не дали договорить, громкий властный голос перебил его и в момент разрушил их идиллию. Ему это совсем не понравилось, едва заметно Муи нахмурил брови, чтобы не тревожить Генью. — Вы двое! Генья вздрогнул услышав так знакомый ему голос, оборачиваться было настолько же опасно, насколько не делать этого. Муичиро, как оказалось присутствие в конце коридора Санеми совсем не застало врасплох. — А вы знаете, что подстроить не хорошо? — Муичиро хмыкнул, упрекая тем самым старшего. Выставляя его негодяем, чтобы выйти сухими из воды.