Замок

Розовые пряди лезут в лицо из-за ветра. Собрать их заранее Сакураясики не успел, не тем были заняты его мысли последнюю неделю. Ему бы очень хотелось как-то оправдать себя большим количеством работы, но, во-первых, оправдываться ему не перед кем, только перед собой и собственным комфортом, а во-вторых, работа из-за посторонних мыслей так же застопорилась. Четырнадцатое февраля – дата важная для всех влюблённых. Для Каору это скорее формальность, но у них уже давно повелось, что праздник этот должен быть как-то отмечен. Приходится думать о времяпрепровождении с хранителем своего сердца. В последнее время слишком много и усердно. Коджиро идёт рядом с ним. Под его ногами шуршит трава и неубранные за зиму листья, на лице сияющая улыбка. Какой год уже они ходят по этому скверу, кто бы знал, никогда картина по левую руку Сакураясики не меняется. Они молчат уже продолжительное время. Не напряжено, просто наслаждаясь тишиной и спокойствием февральского утра. Сквер этот далеко не популярный, за те пять минут, что они его обходили, не встретился ни один прохожий. Оно и к лучшему. Каору так мог хотя бы не отвлекаться от раздумий и осмотра территории. Они прошли поляну, где в обычные прогулки останавливаются. Прошли и валежник, где обычно сидят. Сегодня они гуляют далеко не бесцельно, тратить время на простые посиделки нельзя. Чтобы не поддаваться лёгкому волнению, пусть оно от лёгкого уже давно перешло к сильному, от которого трясутся руки и знобит тело, Каору пытается отвлечься. Отворачивается от привычного места, смотрит на то, которое ему никогда не нравилось – мост. Старые доски с железными перилами, проходящими через небольшое озерцо. На самом деле, его вполне спокойно можно и обойти, но кто-то придумал сюда впихнуть чёртов мост для чёртовых влюбленных и их чёртовых замков. Каору в них чуть ли не ядом плюётся (и в замки и во влюблённых). Что одно, что второе, всегда являлось причиной для зависти, которую ему приходилось прятать всё глубже и глубже. Но сегодня всё не так. Сегодня завидовать должны ему и человеку, идущему рядом. Когда нога ступает на первую доску, Сакураясики понимает это ни сразу. Слишком хорошо его отвлёк мост. Оказывается, он даже красивый. Раньше всматриваться в него было чуть ли не мерзким занятием, но сегодня Каору собирается запомнить всё до мельчайших подробностей, начиная с необычной формы перил и заканчивая выцарапанными абрисами на них. – Красиво, да? – читает чужие мысли Коджиро, и его рука ложится на запястье Каору. Взгляд невольно поднимается к загорелому лицу Нанджо: обветренные губы, мягкая улыбка. Всё, как всегда. Родное и привычное. От прикосновения к руке становится тепло, дрожь постепенно перестаёт мучить и отпускает внутреннее желание заверещать. Все эмоции уходят в сжатие холодной железки в кармане. – Где повесим? Коджиро не отвечает, продолжая ещё пару секунд смотреть прямо в глаза Каору. Раздражает. Опять своими тёмными звёздами мазурничает в их игре с непонятными правилами и неоднозначными победителями. Выиграв так в прошлый раз, он уговорил Каору купить злосчастный замок с ключом, обжигающем карман. В этот раз на кону стояло самообладание Сакураясики. Если он правильно понял условия, конечно. Каору уверен, что неправильно. А ещё, что в этой игре он абсолютно бездарный так как большее количество побед было за Коджиро. – Ну? – торопит Сакураясики и наконец получает ответ в виде пожатия плеч. Проиграл. – Ты это всё придумал, давай сам и вешай. – Хорошо, давай замок, – слишком спокойно отвечает Нанджо. У Каору штрафной. Он резко вытаскивает небольшой замок, покрашенный в золотой, и всучивает тот Коджиро прямо в руку, а на это снова ноль реакции. Нанджо, вместо того, чтобы беспричинно злиться в ответ, рассматривает пару секунд сверкающий от солнца металл, потом мельком смотрит на Каору и, не давая никакого предупреждения, целует того в щёку. Быстро, тут же отстраняясь. Наверное, чтобы любимый и ненаглядный в ответ его не покусал. Каору фыркает, но кажется, что не особо возражает. Раздвинув плотный ряд замков на пару сантиметров, Сакураясики, наконец успокоившийся и уже не настроенный вымещать любые эмоции через гнев на Нанджо, кивает на свободное место. Его руку отодвигают, на открывшийся кусок перил быстро вешается замок. Точнее, тот остаётся какое-то время лежать частично в руке Нанджо, частично висеть на перилах. «Надо было брать больше» – думает Каору про себя. Об этом и о любви к Коджиро, которая в жалкой площади декоративного замка точно не поместилась бы, если бы была материальной. С другой стороны, замок побольше они бы сюда не вместили. Даже этот маленький с трудом удалось повесить и только чудом не уронить в воду во время мучений с закрыванием на ключ. Наконец звучит долгожданный щелчок. Засов крепко держится и среди потрёпанных и старых железок очень выделяется, поэтому, первые пару секунд Каору просто стоит и смотрит, продолжая стискивали в ладони уже согревшийся ключ. – Ты знаешь, что его нужно в воду кинуть? Слова Нанджо напрочь разрушают всю пресловутую романтичность момента, и Каору гложет желание сказать, что ключ он оставит себе, чтобы, когда Нанджо начал сильно донимать, он пошёл и снял этот замок, дабы повесить его на дверь своего дома. Только Каору продолжает молчать, улыбаясь самому себе и этим мыслям. А ещё мыслям о лезущем к нему через окно Коджиро. Летит ключ недолго. Вода хлюпает и кинутый в неё кусок металла быстро пропадает в мутной жиже, недалеко от места, где растёт чашелистик лилии. Загадка только, как цветку умудряется выживать в этом недо-болоте. Каору снова пару секунд просто смотрит и думает. Пытается смириться с тем, что к конформизму он всё-таки подвержен и ненавидеть четырнадцатое февраля до конца жизни не получится. Уже давно не получается.