---
Судьба все равно догонит. Появится из-за угла, настигнет, когда меньше всего этого ожидаешь, и разве что чудом с ног не собьет. Яся в супермаркетных лабиринтах толкает перед собой тележку с продуктами, когда из-за многоэтажных стеллажей в нее врезается кто-то. Налетает, впечатывается и едва на покоцанный пол не обрушивает. Для Ярославы в ее сегодняшнем взвинченно-полуистерическом состоянии тихой паники несчастный растяпа — все равно что красная тряпка для быка. Накинуться и растерзать на клочки — задача номер один. Хотя бы пар выпустит. — Смотри, куда прешь! — И вам здрасьте, Ярослава Олеговна, — раздается над самым ухом. Яся вскидывается на голос и верить глазам отказывается напрочь. Драные джинсы, кислотная толстовка, ухмылка нахальная и самоуверенная до невозможности… — Королев?! — С утра был. Ярослава медленно пятится к полкам, рискуя опрокинуть на себя Эверест бутылок с вином. Паническая атака надвигается медленно, но неотвратимо, рискуя похоронить под собой и так хреновую выдержку. — Пиздец подкрался незаметно, — бормочет Яся обреченно, но даже не удивляется. Все с самого утра предсказуемо идет через одно место, начиная от сломанного ногтя, поцарапанной каким-то идиотом машины, предстоящего романтического ужина с Владиком и заканчивая явлением Королева. — Скучали, Ярослава Олеговна? — не унимается Елисей и буквально взглядом ее всю ощупывает бесстыдно. — Что ты о себе возомнил, Королевич? — независимо фыркает Яся ему в лицо — а сама растекается, плавится от этого взгляда точно также, как когда-то плавилась в его руках. — И вообще… и вообще, Королев, мне некогда, я спешу! — отстраняет его с пути и к выходу из магазина летит, не разбирая дороги. С кем-то сталкивается, обо что-то спотыкается — и летит, летит как можно дальше отсюда, как можно дальше от Королевича, только бы этой нахальной усмешки не видеть… На парковке в машину ныряет поспешно, двери не закрывает — баррикадирует, дышать пытается спокойно и ровно. Не получается ни черта. Мобильный в подставке назойливо вибрирует, высвечивая на экране какого-то «Владика», и Яся таращится непонимающе на фотку прилизанного типчика в элегантном костюме, отказываясь понимать, кто такой этот Владик и нахрена ей звонит. Когда после вкрадчивого стука в стекло перед лобовым появляется Королевская довольная рожа, Ярослава едва сдерживается, чтобы свой излюбленный трюк не провернуть — распахнуть дверцу, проорать оглушительно что-то неразборчиво-невменяемое и дать по газам на всей скорости, чтобы наверняка не догнал. Вместо этого опускает стекло, на Елисея смотрит со всем возможным сарказмом. — Чего тебе, Королев? Что, на третий круг заходим? Проблемы с памятью? Мы все давным-давно уже выяснили, проехали и забыли! Год не виделись — и слава богу! Не больно-то и хотелось!.. И вообще, у меня все пушка, бомба, огонь, я замуж выхожу скоро, так что успокойся и больше не бегай за мной! — Ясю несет. Она и сама не понимает, что говорит и зачем и причем здесь какое-то «замуж», лишь бы под обстрелом лихорадочных фраз собственную панику скрыть. А в идеале — от Королевича навсегда отвязаться. Она, блин, только-только жить начала — на кой черт он опять из ниоткуда возник? Что это за проклятие, карма ее личная, преступление и наказание в одном лице — Елисей Королев? Елисей выслушивает ее монолог, не изменившись в лице. Это ее трясет, колотит, штормит, а с него, как обычно, как с гуся вода. — Ясь, ты кошелек потеряла. Ярослава тупо моргает, пытаясь осознать, о чем он вообще говорит. — Что? Где? Кошелек… какой кошелек?.. А, кошелек… Выдирает пропажу у Королева из рук, кидает на него дикий взгляд и педаль газа давит в пол, лишь по счастливой случайности озадаченно замершего Елисея не протаранив. Что-то меняется, а что-то вечно — как неповторимая придурь Ярославы Олеговны. Да он бы другую, наверное, и не полюбил.---
Елисей не знает, как он жил этот год без нее. Елисей не знает, какая прихоть судьбы свела их у магазинных полок спустя целый год — хотя встреча в кипящем суетой городе-миллионнике, по теории вероятностей, была чуть выше нуля. И как сдержаться удается, не схватить ее по обыкновению в охапку, закинуть на плечо и утащить от чужих глаз подальше — не знает тоже. Она по-прежнему охрененно красива. Он по-прежнему нахален, напорист, по-мальчишески дерзок. Между ними по-прежнему — разница в тринадцать лет. Несущественная деталь — по его мнению; непреодолимая пропасть — как думает она. А Елисей со своим упорством непробиваемым понять не может никак: почему какие-то цифры могут быть важнее, чем чувства, почему надо жить в угоду условностям, почему мнение абсолютно чужих людей имеет значение, когда вы стали безумно родными… Если это и есть