Умибодзу любит...

      Умибодзу нахмурилась, смотря на анкету, лежащую на столе. Большую часть колонок она уже заполнила, расставив галочки, где надо. Ей только начал нравиться этот странный тест на «Знакомство с будущими учениками», как она перелистнула страницу и увидела расчерченное поле под заголовком «Список любимых вещей». И циферки на каждой строчке. Уми в ступоре отложила ручку, уставившись на большое поле. Слишком сложное задание.       Умибодзу Намикадзе-Узумаки любит очень многое. От голубого неба над головой, до вулканов на Востоке и гигантских пушистых пауков, живущих вдоль реки Амазонии в Стране Молний. Сложно перечислить всё. И также сложно уместить всё в двенадцать пунктов. Но, если хорошенько подумать, то есть несколько вещей, которые она любит по-особенному. Они занимают то самое центральное место в сердце: чтобы греть в моменты грусти и печали, и просто ежедневно радовать. Итак, Умибодзу любит… ***       Умибодзу любит своих подружек: Момоко Харуно и Химавари Хьюга. Они часто вместе играют, рисуют и устраивают милые чаепития с их «фамильярами». Мо-тян и Хима-тян зовут их «милыми зверушками» или «плюшевыми друзьями», но Уми знает их настоящую суть… Они ведь их общие помощники по составлению плана захвата мира и возрождения великих кланов. Главные советники. Правда, сейчас этот план заморожен, поскольку нет эффективных стратегий по его воплощению. На данный момент. Ну а пока они просто обсуждают всё насущное за чашечками чая.       Помимо Великого плана, три подружки имеют и другие интересные занятия. Например, гулять по лесу за деревней. Карабкаться по деревьям, иногда тренироваться, собирать жуков… Однажды Умибодзу спряталась, чтобы в одиночку найти большого такого паука. А потом внезапно появилась на дереве, держа паучару за паутинку над головами подружек. Паук упал на голову Мо, а напугал Химу. Обиделись они вдвоём. Но ненадолго: Уми умеет извиняться правильно — не только словами, но и действиями.       Странно, но их троица вызывает волнения одним своим присутствием. Бабки и дедки улетают из магазинов и сбегают с лавочек, мамочки уносят младенцев домой, даже особо задиристые девчонки уступают им песочницу с полным набором лопаток и формочек. Это из-за их родни? Видимо да, ведь именно об их мамах и папах любят говорить хулиганы, когда идут их дразнить. К Уми они не лезли, только к Химе и Мо, когда те оставались одни. Дурачки каждый раз надеются остаться безнаказанными, верят, что Умибодзу слепо-глухонемая и не обнаружит издевательств над подругами. И каждый раз получают. Умибодзу не любит, издевательств над слабыми. Поэтому она заканчивает все перепалки драками. В результате, которых она всегда лупит всю банду, Мо пытается её остановить, а Хима зовёт на помощь. — Уми-чан, перестань! — Момоко попыталась оттащить подружку от главаря, на котором та сидела и хлопала по кепке — Всё! Хватит! Он и так лежит без сил! — Нет! Он должен почувствовать груз вины и усвоить урок! — пнула мальчика по боку. — Насилие не способствует усвоению! — Помогите! Заберите мальчиков отсюда! Уми-чан их побила, защищая нас!       Химавари и Момоко всегда легко принимали вину за эти драки. Умибодзу же нет. Но извинялась вместе с ними за компанию. Она никогда не перестанет бить этих поганцев, чтобы они, наконец, отстали от её любимых подруг. ***       Умибодзу любит сладкие сиропы и таблетки, которые ей даёт тётя Сакура, когда у девочки болит голова или горло. А болят они часто. Это связано с её родословной, особенностями чакры и метеочувствительностью, и бла-бла-бла… Уми никогда не запоминала горы терминов, которые использовала тётя Сакура, как и папа. Но это неважно! Главное вкусно и боли проходят! — Ну как, Уми? — девочка распробовала средство. — Вкусно-о-о… — произнесла блаженно. — А что на счёт горла? — положила руку на шею. Умибодзу почувствовала тёплую чакру. — М-м, ещё побаливает. — открыла рот. — Не-не, милая, — ответила Сакура, смеясь — Вторую порцию давать не буду, иначе препарат растеряет свою эффективность. Потерпи некоторое время, — девочка сжала губы, щурясь — И притворяться больной не вздумай!       Она и не думала. Не смотря на доброту тёти Сакуры, провести её сложно. Женщина распознает симптомы лжи и ещё проверит всё — начиная с ног заканчивая головой. Может даже какую-то иную болезнь найдет, да выведет. Собственно поэтому Узумаки-Намикадзе верят только ей и лечатся только у неё. Скажет только правду, вылечит, ещё и вкусно! ***       Умибодзу любит спать. Но не только из-за ощущения расслабления и сладости отдыха, а ещё из-за снов. Сны у всех потомков Узумаки особенные, бабушка рассказывала, что каждый из них связан с некоторыми существами. Именно их семья связана с лисом Курамой, что живёт в папе, и морским чудовищем Умибодзу, в честь которого она названа. Курама вечно нудит и бухтит, как бабка-советник. А монстр Умибодзу урчит и воет, когда видит её, да плавает вокруг играючи. Курама пусть и придира та ещё, но Уми его любит. Он часть отца и бабушки, к тому же он единственный, кто сможет рассказать ей в подробностях о всех сегодняшних похождениях папы. С водяным Умибодзу весело плавать в море и играть, и пугать моряков, забредших в её сон. Ещё веселее, когда они с Курамой сидят на гигантском плоту, а рядом с ними плещется морской монстр. — Тебе это нравится, да? — М? — девочка оторвала взгляд от настолки — Что конкретно? — Трепать мои нервы, — Курама шикнул на монстра, чей щупалец прыснул на него воды. — Не только тебе, — улыбнулась Уми — Я много кому люблю трепать нервы. И не только, — подвинула фигурку — Твой ход следующий, — лис цыкнул и подвинул свою когтём.       Слева появилась чёрная мокрая макушка, за ней сияющие белые глаза. Курама поморщился от яркого света. Умибодзу высунул щупальце, подвинул третью, обойдя лисицу, и утащил пару карточек с артефактами. Девятихвостый взревел, начал ругать ускользнувшего монстра. Тот же издал смешливый рокот. Уми довольно прищурилась. Между этими двумя есть ещё одно сходство: с обоих снял печать папа и сделал добрыми их тоже он. Они часть их водоворотной причудливой семьи. Самая большая часть. ***       Умибодзу любит дни, когда в деревню приезжают дядя Саске и Сарада. Тогда начинается настоящий праздник: еда становится вкуснее, появляются новые развлечения, аттракционы всякие, Учиха впускают к себе в квартал чужаков и даже черствый глава Фугаку немного да улыбается. Целое знаменательное событие. Хоть дату в календаре отмечай и называй «День улыбки Фугаку Учиха». Но это уже не так интересно, как игры в куклы с Сарадой и поиски её дяди Итачи. Часто к ним присоединяется Мо-чан — она просто обожает гендзюцу и самого заслуженного мастера этой области в придачу. За пять лет её жизни, и два года поисков они ни разу не видели его живого. Только клонов и плюшевых кукол. Умибодзу всегда сдавалась быстро, чтобы убежать к Микото-сан и проглотить все возможные вкусности. Правда на следующий день немного болит животик, но ради удовольствия можно и комфортом пожертвовать! Героически. Тем более, в это время дядя Саске с женой раздают подарки, привезённые с особых поездок — заданий самого даймё. Сегодня ей подарили большую куклу с косичками в пышном кимоно и с маской лисы. У неё красивые красные тапочки в цветочках. Уми забрала бы их себе, но тапочки пришиты к ногам куклы. Какая жалость… — Умибодзу.? — Всё в порядке, милая? — Микото наклонилась к скорчившейся от наступающих слёз девочке. — Угу… — Тогда чего ты плачешь? — Саске, это звучало грубо. — Простите. — Всё в порядке, — Умибодзу обняла куклу, хныча — Просто… Она такая красивая! И у неё такие тапочки… — Моя хорошая, — Микото положила ладонь на грудь. В уголках тёмных глаз появились слезы, — ты так растрогалась… — Бабушка! — появилась Сарада — Итачи-оджи снова… — увидела Уми — А что случилось? — забеспокоилась. — Как будто ничего… — промямлил дядя Саске.       Узумаки вытерла слёзы, кашлянув. Может получится убедить бабушку сшить ей такие же? ***       Умибодзу любит бабушкину еду. И саму бабушку, конечно же. Матриарх клана Узумаки очень добра к своим и чужим внукам. Она всегда готовит самую вкусную солёную лапшу, сочную капусту, нежнейшие пироги и тающий на языке рис. Умибодзу очень не любит зелёный перец, как и любой уважающий себя, ребёнок Огня — кроме Мо и Химы, но они просто немного чудные — но перец приготовленный руками Кушины… Это самая желанная и сладчайшая еда, которую Уми могла вообще попробовать. И братишка Боруто с ней согласен. По крайней мере, наполовину.       Но если вдруг внучата нашкодят… Разукрашут чью-то стену, надерут зады дурачкам-хулиганам или опять испортят клумбу Тамаки-сана — этот человек недостоин почётного суффикса, поэтому за спинами взрослых сорванцы называют его «Бесповоротный ублюдок» — или украдут кирпич или плитку с его жалкого садика, то бабушка отчитает их по полной и они всю неделю будут сидеть на овсянке с фруктами. Всё по заветам бабульки Цунаде и тёти Сакуры… Фу…       Уми тоскливо вздохнула, смотря в тарелку. Она не наедается овсянкой. Как бы сказала тётя Сакура: слишком лёгкая для неё еда. — В следующий раз я позову Момоко, — прошипела сквозь зубы, тыкая ложкой в кашу — Ей такое нравится. — Ты даже ложки не съела за всю жизнь, — выдохнула Кушина. — Я не хочу. — Но ты хочешь есть. — Но не это! — Но другого я не готовила, — куноичи с радостью положила в рот черносливину. — Это неправда… — Правда. — Неправда! — Правда! — Неправда! — Умибодзу Намикадзе-Узумаки! — бабушка стукнула кулаком по столу. Ложка в её пальцах согнулась — Ты съешь овсянку и вернёшь садового гнома на участок Тамаки-сана! Он плохой и неуважаемый человек, да! Но это не значит, что ты можешь пользоваться именами дедушки с папой, и творить всё что вздумается! Самосуд не равен истинной справедливости! — сдула с лица выбившуюся чёлку — Поешь, пожалуйста… — вернулась к тарелке. Умибодзу фыркнула. — Овсянка хороша только в виде печенья! ***       Умибодзу любит дразнить дядю Каши. Всегда, когда видит его сидящим на фонарном столбе, или в лесу, или просто ошивающимся рядом. Он строит из себя непобедимого и самого невероятного шиноби, сосредоточенного на страшной книжке, а она стоит рядом и задаёт «глупые» вопросы. «Как поживает мир?», «Хорошая ли погода была месяц назад? А год назад?», «А ты был маленьким засранцем?», «А это ты воровал сливы и персики с бабушкиного садика?», «Ты больше не будешь пугать Бору-нии? Его же хватит инфаркт, если ты снова появишься в окне? А зачем тебе это?», «Бабушка передавала шлепок по щам, ты его примешь? А что такое щи?», ну и всякое такое. Поначалу он никогда не отвечает, ищет момент для незаметного побега. Но часто не находит. Поэтому продолжает слушать. Затем у него начинает дёргаться глаз. Сам мужчина медленно вздыхает и обращает взор к небу. А потом раздражённо бормочет. Со временем громкость постепенно увеличивается. И вот он уже отвечает, то односложно, то целым предложением. — А почему баклажаны? — Потому что. — А почему именно «потому что»? — Захотел. — А почему не батат? — Он сладкий. — Но тоже фиолетовый. — Но невкусный. — Но тоже полезный, — дядя Каши вздохнул. — Батат и баклажан не одно и то же. Это разные продукты, — повернулся к Умибодзу — Зачем ты вообще меня забалтываешь? — девочка пожала плечами. — Просто у меня возраст «почемучки». А почему нельзя? — Я не говорил, что нельзя. — Вот и хорошо… А почему ты тут вечно стоишь? — и исчез в шуншине. ***       Умибодзу любит шалить с братишкой. Неописуемо любит. Необыкновенно. Любовь эпических масштабов. И иные слова, описывающие что-то приятное, как любит говорить Боруто — классное. Или крутое… Уми ещё не определилась, какое слово подходит больше. Возвращаясь к шалостям: они с Бору-нии с пелёнок играют вместе. Горшки переворачивали вместе. Посуду били вместе. На шкафы залазили вместе. Вскрывали холодильник, катались в кастрюлях и слюнявили подушки вместе. Всё вместе.       Уми помнит те славные времена, когда он бегал в глупом комбинезоне по дому, раскидывая ботинки и карандаши, а она ползала за ним в подгузниках с кистью в кулаке. Он показывал ей дом и всё объяснял, что где и зачем им это надо. Она ещё лепетала на младенческом языке, рассказывая взрослым невероятные истории и выпрашивая… что-то. Умибодзу сама не помнит что, но никто из взрослых её не понимал, вплоть до двух лет. Никто, кроме Боруто. Он понимал всё и всегда, и часто служил переводчиком: с младенческого на детский — понятная для взрослых версия.       О духи… Ей всего пять лет, а она уже чувствует себя грустной старушкой. Просто потому что вспоминает игры с братом. А может это из-за изменений в его поведении, после десятилетия? Сейчас он не хочет с ней играть… Потому что ему стыдно. Но почему — он никогда не объяснит. Мальчишеские странности.       Но у них остались шалости, за которые их наказывают взрослые. И ладно! Какая кому разница, когда хулиганства роднят их, хотя бы на пару часов. И единят их с отцом, который вечно пребывает в путешествии, и с бабушкой, иногда делящейся с ними историями из бурного детства. — Чего хихикаешь? — Боруто повернулся к сестре. — Мысля пришла. — Какая? — У нормальных людей — бурная молодость, а у Узумаки-Намикадзе — бурное детство! — пнула камешек, взмахнув рукой. — Похоже на то, — усмехнулся. Умибодзу отшатнулась. — Фу! Больше так не делай! — Боруто встрепенулся, вскинулся. — Что?! В смысле? — Ты крутышишься! — Чего? — Крутышишься! Пытаешься казаться крутым! — Ты не могла сказать так, зачем выдумывать слова… ва… кха! — подавился — И не пытаюсь я казаться крутым! — Пытаешься! — Не пытаюсь! — Пытаешься! Пытаешься! — Нет! — Да! — и так до порога. ***       Умибодзу любит момент, когда папа заходит в деревню. Бабушка всегда плачет, стоит увидеть его золотистую макушку. Тётя Сакура всегда начинает махать первой, его друзья присоединяются к ней с небольшим опозданием. Затем они дружно кричат приветствия — от им отвечает, причём в схожей последовательности. Дедушка просто улыбается и успокаивает бабушку. Бору-нии сначала злится, затем бежит навстречу папе. Но Уми всегда срывается первой. И плачет первой. И идёт приветствовать самой первой. По его собственному признанию, нынче она единственный ниндзя, сумевший свалить его с ног. Около тридцати раз подряд. Уже тридцать первый… — Папочка! — Уми прыгнула на Наруто. — Умибодзу! — крикнул тот, ловя дочку и теряя равновесие.       Маленькая Намикадзе сцепила ручки за шеей отца и прижалась к нему. — С возвращением! — Спа… А-а-а-а! — обоих придавил Боруто. — Ты пойман нами! И больше никуда не уйдёшь! Я не шучу! — и прижался к папе с сестрой. — Охотно поверю, — отец обнял их крепко-крепко, как могут только Узумаки-Намикадзе. ***       Умибодзу любит истории из дедушкиной молодости. Его ей удаётся выловить реже всего, поскольку дедуля и в старости продолжает геройствовать. В своём кабинете он сражается с бумажными войсками, изо дня в день строящими стены и баррикады из тонн бумаг. По подсчётам величайших математиков Конохи и магистров иных ниндзя-наук — Химы, Уми и Мо — скорость бумаг настолько высока, что если бы дедушка взял отпуск, то за неделю бумажное войско захватило всю резиденцию. Точно-точно! Домой дедушка никогда работу не несёт, говорит о ней только с бабушкой. Или с папой, когда он дома. Но не с внуками — с внуками только дела повседневные и детские. «Никаких бумажек!» — однажды декларировала Уми, указывая на стопку газет с провокационными заголовками. Тогда им пришла толстая пачка новостей, вещающих о спорах за заброшенные острова Водоворотов. Что Страна Земли намерена взять их все себе, что Молния посягает на несколько штучек, Ветер хочет построить пару портов там, и вообще это историческая территория людей Воды, поэтому острова должны достаться им. Бабушка расстроилась, Бору-нии и папа разозлились, а дедушка посмеялся и ухмыльнулся. Потом он стал собирать из этих газетёнок самолётики, сгибая их так, чтобы заголовки обращались в смешные выражения. «Страна Земли не зять Вод», «Молния лает на штучек», «Ветер чет роет пару там», «это стоическая история Воды, поэтому им…» и всё в таком духе. Они вдвоём долго пускали их по дому и смешили домашних, и посетителей, пока бабуля не погнала всех спать. На следующий день, уходя на курсы, Уми обнаружила на двери табличку «Никаких бумажек!!!». Видел бы дед, как она широко улыбалась… — …И я оказался сзади, — заканчивал Минато свой рассказ, — приставил к затылку кунай и шиноби Молнии отступили. — Дедушка? — Намикадзе хмыкнул — А как у много тебя ещё историй с войн? — выгнула бровь — Просто интересно. — Хм-м, — Йондаймё сделал задумчивый вид — Может вы с подружками посчитаете? — предложил, улыбаясь — Если выяснить годы моей жизни, дату рождения и просто посчитать, путём умножения дней на… — Не-не-не-не! — закачала головой девочка — Без этого. Такое мы ещё не считали. Боюсь, мой мозг сломается от количества цифр в этом числе… — дедуля рассмеялся. — Ну, такого я не допущу никогда, — потрепал короткие волосы внучки — Но если говорить серьёзно: их ещё на всю твою юность хватит, — Умибодзу прижалась к плечу Минато. — И даже на инаугурацию? — На неё тоже. — А ты собралась в Хокаге подаваться? — из-за угла появились бабушка с Боруто. — Да! — Уми подняла вверх кулачки — У руля уже было два Сенджу, следующим был Сарутоби, сейчас Намикадзе. После дедушки снова будет Сарутоби, а за ним проследую я! Вторая Намикадзе! — подскочила, расправив руки. На пол упала подушка, спокойно лежавшая на спинке дивана — Если не получилось у бабушки и папы, а Бору-нии не хочет, то получится у меня! Это математика! — Минато рассмеялся. — Великий математик наш. — Тогда ты наш историк, дедушка! Даже сенсеи так точно даты не называют! — обняла дедулю за шею. ***       Умибодзу любит письма от мамы. Та, как и папа, много путешествует, но не прям по всему миру, а по югу Страны Огня и её островной части. Там она выросла, там же и решила жить дальше. Дева не пожелала становиться частью семьи Намикадзе-Узумаки, пусть и была потомком одного красноволосого Дукуна. От её прадеда Уми и достались бордовые волосы. Более тёмные, чем у бабушки или мамы. Женщина дала согласие на использование своего тела, для продолжения рода — так объясняла тётя Сакура — то есть стала суррогатной мамой. Но общаться с детьми, она стала. Без уговоров папы не обошлось. Так в их с Боруто жизни и появились её письма, приходящие раз в две недели. По праздникам она присылала им подарки — игрушки, сувениры, книги, бижутерия, одежда. Однажды им пришли редкие краски из цветов и белых ракушек, и глина вылечивающая угри и прыщи — тогда Бору-нии очень страдал от подростковых гнойников. Братишка не очень любил маму, потому что «она их оставила, так же, как и папа, непонятно ради чего». Но письма ждал. Видно исключительно из любопытства. Особый трепет он проявлял к кассетам, на которые мама записывала свои голосовые обращения. На них она читала сказки, пела колыбельные, или вела односторонний разговор, после каждой новости или реплики выдерживая паузу, как бы ожидая ответа. — О, в этот раз кассета, — воскликнула Кушина, разбирая посылки и почту. — Скорее вставляй в проигрыватель, ба! — Умибодзу бросила подушку возле теле-станции. — Погоди, — Узумаки разорвала упаковку — Тут их две, — посмотрела на даты. — И о чём она будет нам так долго рассказывать, — пробубнил Боруто, плюхаясь на стул. — Услышишь, если не будешь ворчать, — шикнула Уми. — Так, оба рот на замок! — скомандовала Кушина, вставляя первую кассету — Спокойно, без драк и прочего, что вы так любите. Иначе не видать вам ни лапши, ни новостей от мамы, — брат с сестрой кивнули.       После короткого щелчка, зазвучал нежный голос: — Так… Оно работает, — раздался тихий стук — Да. — вздохнула — Привет, Уми. Привет, Боруто. Я была рада получить ваш общий ответ на моё прошлое письмо… в виде кассеты. Должна признаться, это было неожиданно. Но волнующе. Честно, вы оба оказались именно такими, какими я вас представляла. Шальными малышами с необыкновенно милыми голосами… — Пф, кто тут ещё малыш, — сгримасничал Боруто. — Крутышишься, — нахмурилась Уми. — Не крутышусь!