***
— Говори тише, очкастая, — Обладатель пробивающегося сквозь шум в ушах голоса раздражён, что понятно даже только очнувшемуся после такого резкого окончания сражения Эрену. Что случилось? Где он и почему глаза не желают открываться? — Я пытаюсь донести до тебя, что всё с ним будет в порядке. Переутомление сыграло свое, не надо было его на эту вылазку за стены отправлять. Он всё ещё не оправился от прошлого сражения и того ранения, прошло всего два дня! — Опережая возможные возражения, добавляет, — Я тебе говорила, это же ты не захотел слушать, а теперь стоишь тут и трясешься за него. Ничего такого не случилось, успокойся, — Девушка действительно сбавляет тон, старается говорить спокойнее. Её ценный экспонат страдает от безжалостной эксплуатации, а она ещё должна успокаивать не отличающегося особой экспрессивностью капрала! Ханджи не могла вспомнить, когда в последний раз такое бывало на её памяти. Эрен издает тяжелый стон, прикладывает немалые усилия, чтобы встать с кровати, и тогда крепкие руки прижимают его обратно. Он не успевает сказать и слова против, потому что голова моментально простреливает острой болью, не давая преобразовать мысли в слова. С третьей попытки глаза удаётся открыть, но всё, что видит перед собой недавний кадет — темный потолок, на который падают едва уловимые блики от пламени свечи. Он явно не в своей комнате, тогда где?.. — Лежать, Йегер. Что за своеволие! Ты два дня в себя не приходил, будь паинькой, без резких движений, ладно? — К нему резко приблизилась Ханджи, отодвинув всё ещё прижимающего Эрена к кровати и возмущающегося Леви в сторону. Осмотрела лицо, зрачки, затылок, потрогала лоб, даже в рот заглянула, а потом дала выпить какой-то горький вязкий сироп. Хотела в очередной раз убедиться, что жизни юнца ничего не угрожает. Леви молча стоял в стороне, сложив руки на груди. Не хотел признавать, какое облегчение испытал, увидев, что разведчик всё-таки пришёл в себя. Чувствовал груз вины на собственных плечах за то, что позволил Йегеру вместе отправиться на вылазку, за то, что послушал, не настоял на своем и просто сдался под натиском мальца. Ханджи медленно отошла, сняла перчатки. Вновь повторила, что все в порядке, никаких ранений не обнаружено, процессы жизнедеятельности не нарушены, и покинула комнату капрала. Ее все еще ждал отчет перед Эрвином, ведь командующему стоило знать, почему единственный титан, которым обладает разведкорпус, внезапно потерял сознание прямо на поле сражения. Дверь тихо прикрылась, погрузив комнату в еще больший полумрак. А Эрен лежал и дышал, дышал, дышал. Легкие наполнялись запахом капрала, который в этом помещении царил буквально повсюду. Не стоило даже задумываться над тем, кому принадлежала эта комната и кровать, на которой прямо сейчас бесстыдно лежал разведчик, смешивая запах Леви и свой собственный. Даже несмотря на пульсирующую головную боль, сухость во рту и слезящиеся глаза, невозможно было не заметить то, как идеален собственный запах капрала: с легкими оттенками горечи, откуда-то взявшихся ноток цитрусовых и табака, который скорее был присущ чуть ли не единственному курящему в их кругах Эрвину. — Почему молчишь? — Тишину нарушил Леви, пододвинувший стул к кровати и в упор смотрящий на Йегера. Щеки непроизвольно залились алым, как бы кадет себя не сдерживал. Он никогда не мог устоять перед этим изучающим взглядом. — Ты уверен, что хорошо себя чувствуешь? Ханджи быстро ушла, но после Эрвина обязательно опять зайдет, проверит твое самочувствие. Ты всех порядком всполошил. Друзья твои проходу мне не давали, постоянно около дверей тут торчали, пытались узнать, как ты. Отправил их по кроватям час назад, уже надоело это мельтешение перед глазами. Аккерман будто пытался заполнить образовавшуюся тишину. Боялся, что Эрену больно, некомфортно, что он опять провалится в сон на несколько суток, поэтому хотел получить какую-то реакцию от парня. Эрен же просто был рад разделить такие интимные минуты с капралом, задержаться именно в этом дне на бесконечный отрезок времени. — Всё в порядке, я отлично себя чувствую! Спасибо, что рассказали про друзей, завтра обязательно их навещу, чтобы доказать, что я в норме, — Разведчик все-таки приподнялся на кровати, уперся спиной в подушку, не желая находиться перед Леви в таком беззащитном и наверняка неказистом положении. Капрал не стал противиться: и сам хотел увидеть Эрена в добром здравии, чтобы хотя бы иллюзорно создавалось впечатление, что никакого двухдневного обморока не было. Им удалось перекинуться всего парой предложений, после чего юного разведчика резко начало клонить в сон. Он не стал интересоваться, где же будет спать капрал, если кровать занята, просто прикрыл глаза и моментально провалился в небытие. Все-таки еще не полностью восстановился, времени требовалось гораздо больше. Леви твердо решил, что в ближайшие две недели никаких встреч с титанами для Эрена не предвидится, и терпеливо дождался подругу, которая вновь лишь бегло осмотрела Йегера и проинструктировала капрала, какие лекарства ему нужно будет дать наутро, после чего так же, как и незадолго до этого, тихо и незаметно удалилась.***
Когда это началось? Когда его сердце стало биться учащенно лишь от одного присутствия капрала и возможности его видеть? Почему теперь он не может спокойно стоять рядом с Леви из-за непроизвольно подгибающихся ног? Эрен не мог ответить ни на один из этих вопросов. Он помнил лишь первую встречу с одним из главных лиц разведкорпуса, которая сразу же пробудила у него чувство восхищения и неверия в то, что люди, подобные капралу, готовые сделать все ради уничтожения титанов и спасения человечества, существуют. Что такие, как он, регулярно направляются за стены, видят мир за его пределами, смело смотрят в отрешенные глаза ничего не смыслящих титанов и разрубают их затылки, не моргнув и глазом. Именно таким и был Леви. Мужчина его мечты. Рано было говорить о каких-либо романтических чувствах в столь раннем возрасте, но то теплящееся постепенно в груди ощущение явно было каким-то подобием симпатии. Так восхищение перерастало в нечто большее, пока не сформировалось полноценно в такую безграничную любовь, что была способна своей силой покорить весь мир. Поэтому однозначно ответить на вопросы о том, когда все это с Эреном произошло, было невозможно, потому что любовь прорастала медленно, но верно, своими корнями проникала глубоко в сердце и в конечном итоге распустилась, точно куст алых роз. — Леви, мне стоит с тобой поговорить… Нет. Леви, я хочу тебе кое-что сказать. Или может все-таки сразу: я тебя люблю? Как-то резко будет наверное, да? — Измеряя шагами небольшую комнату, проговаривал про себя разведчик. Его ладони вспотели, глаза горели огнем, сам парень не мог поверить в то, что способен словесно выразить свои чувства к капралу. А что будет дальше? Поймет ли он его, примет ли? Вдруг отвергнет? Прямо в лицо посмеется и скажет перестать заниматься глупостями и забивать голову ненужными вещами? Результат от этого признания мог не только не оправдать ожидания, но и разрушить те мирные, почти что дружеские отношения, сложившиеся между капралом и бывшим кадетом после тех незабываемых дней. Болезнь отбирала у Эрена много сил. Оказалось, что не только переутомление послужило причиной обморочного состояния. На фоне упадка сил разыгралась болезнь, и ещё три дня Йегер провел в лихорадке. Температура зашкаливала, было то холодно, то жарко, постоянно хотелось пить и избавиться наконец от непрекращающегося озноба. Все это время Леви был с ним. Отложил все свои дела, выходил из комнаты только чтобы спуститься в столовую, быстро обсудить что-либо с Ханджи или Эрвином, принести Эрену новые лекарства. Он буквально…не отходил от юного разведчика. Это грело душу, и Йегер, несмотря на бьющий озноб, не мог свыкнуться с мыслью о том, что так Леви ухаживает именно за ним, а не за кем-то другим. Объяснить мотивацию такого своего поведения и сам капрал не мог: чувствовал ответственность за юнца, вину за частые вылазки, поэтому и не мог оставить в такой ситуации, передать уход за ним в чужие руки. Так и провели три дня: вместе, за редкими тихими разговорами, совместными лихорадочными ужинами из-за постоянного плохого самочувствия Эрена, регулярными приемами лекарств от Ханджи и редкими посещениями новобранца друзьями. Те не хотели его беспокоить, видели сами, что самочувствие товарища оставляет желать лучшего, а потому, доверив его в крепкие и ответственные руки капрала, лишь ждали поправки родного человека. Тогда в сознании Эрена все переменилось еще больше. Раньше он и сам никогда особо не задумывался о чувствах к Леви, об их природе, о том, чтобы выразить их словами, но теперь, увидев, каким обычно грубый и холодный Аккерман может быть наедине, окончательно убедился, что этого человека хочет держать рядом и никому не отдавать. Только о нем капрал может так заботиться, только его может горячо любить, только о нем должен переживать. Стоило от слов переходить к действиям, чем сейчас и пытался заняться недавний кадет, по итогу лишь бессмысленно меряющий шагами комнатку. — Эрен? Ты чего это?.. — Армин зашел почти что бесшумно, так, что Йегер не сразу обнаружил появление в своей комнате еще одного человека. Блондин спокойно опустился на кровать друга, смерив его удивленным взглядом. Не мог понять, почему обычно сдержанный и выдерживающий все неудачи разведчик беспокойно ходил по комнате, явно мучимый какими-то мыслями. — Знаю, ты скажешь, что это глупо, может, даже стыдно, что мне не стоит и пытаться, но. Мне кажется, нет, я почти уверен, что влюблен в капрала. И, хоть я не такой взрослый и, может быть, не совсем подходящая для него партия, я буду добиваться ответных чувств, пока… — Монолог Эрена прервал внезапно громко усмехнувшийся друг. Подняв глаза, недавний кадет увидел, что тот улыбался и совсем не выглядел обескураженным. — Эрен, мне кажется, только слепой не замечает твоих чувств к капитану Леви. Все молчат, конечно, но, уверен, чуть ли больше половины наших в курсе, — Армин поднялся с кровати, в считанный миг преодолев расстояние, разделявшее его с другом. Он аккуратно положил ладонь на плечо брюнета, хлопнув несколько раз, как бы говоря, что поддерживает его решение. — Твои слова и чувства вовсе не кажутся мне глупыми. Наоборот, я рад, что ты наконец все осознал и даже решился на такой шаг. Конечно, никто не может гарантировать, что капрал ответит тебе взаимностью, но под твои напором… В общем, думаю, тут не о чем переживать. Армин говорил об этом максимально серьезно, смотря прямиком в глаза своего товарища. Хотел, чтобы тот понял, что Арлерт всегда будет рядом, поддержит любое его решение и примет таким, какой он есть. В конце своей небольшой мотивационной речи блондин все-таки улыбнулся, придавая Эрену немного уверенности, и отошел к окну. Солнце вовсю светило, легкий ветер ласкал близстоящие деревья, а прямо рядом с домом Жан, Конни и Саша смеялись так, что было слышно внутри. Все говорило о том, что такой светлый день не может закончиться неудачно. Поговорив еще пару минут с Армином ни о чем и при этом обо всем сразу, Йегер покинул свою комнату. Он шел решительно, стараясь не растерять весь свой настрой, но до кабинета капрала было рукой подать, поэтому, очутившись перед массивной дверью менее, чем через минуту, Эрен понял, что все-таки не готов.Несколько раз поднял кулак, собираясь, наконец, постучать, а затем так же опускал его, не зная, как заставить себя переступить эту грань. Если сейчас он зайдет в этот кабинет, он обязательно признается, и жизнь повернется на триста шестьдесят градусов. И неизвестно, передом или задом она перед ним окажется. — Нет, это глупо. Боже, на что я вообще рассчитываю? — Брюнет горько усмехнулся, потешаясь над самим собой. У них огромная разница в возрасте, в положении, занимаемом в обществе, в конце концов, Эрен всего лишь подчиненный Леви, и наверняка выглядит в его глазах глупым, своевольным и порой импульсивным юнцом, которому еще учиться и учиться жить правильно. Бурный поток мыслей прервала резко распахнувшаяся дверь, чуть ли не снесшая успевшего вовремя отскочить от нее разведчика в сторону. Внутри все похолодело от одного взгляда на капрала, такого статного, сильного, красивого и такого не его. — Слишком громко дышишь, Йегер. Чего тут мнешься?! Заходи, — Леви разворачивается, удаляясь вглубь кабинета. Не ждет, пока Эрен пройдет внутрь, видит, что парень чем-то смущен и отчего-то скован в движениях, а потому не хочет стеснять еще больше. Капитан вновь садится за стол и придвигает к себе ближе документы, которыми был занят последние два часа. Почему-то думает, что малец хочет его о чем-то попросить, а потому уверен, что займет это не так много времени. — Ну? Ты меня уже пугать начинаешь. Случилось что? Все-таки отрывает взгляд от уже рябящих в глазах бумажек, как-то быстро мазнув им по стоящему перед столом разведчику. Леви старается не задерживать на нем взор, ведь отчего-то боится утонуть в этом мальце. Он незаметно качает головой, будто ведет мысленную борьбу с самим собой, от чего коротко стриженные волосы падают на глаза. Эрен от этого легкого движения задыхается и из его головы вылетают все мысли, оставляя после себя зияющую пустоту. Около минуты проходит в полнейшей тишине. Они молча переглядываются, будто пытаются прочесть что-то в глазах друг друга, а затем Йегер, не выдержав такой муки, облокачиваются руками на стол, положив их прямо на какие-то документы, и выпаливает на одном дыхании, чуть прикрыв веки: — Я вас люблю, капрал. Люблю, понятно? — Боясь взглянуть на объект его воздыханий, всматривается в гладкую поверхность деревянного стола, будто ищет ответ в ней. — Сказал все-таки… Эрен вздыхает и буквально задерживает дыхание перед тем, как нырнуть в омут с головой. Поднимает глаза на своего капитана, и тонет, тонет, тонет.Не может справиться с переполняющими эмоциями, с бешено стучащим сердцем, которое с каждой секундой только усиливает темп. А когда разведчик не находит в чужих и в то же время таких родных глазах даже намека на раздражение, отвращение или разочарование, он наконец понимает, что любимый человек не является настолько недостижимым идеалом, каким представлялся до этого. Тем не менее, удивление, а вернее сказать, шок, никуда не исчезают, а потому Аккерман несколько раз беспомощно открывает рот в попытке произнести что-либо, отреагировать на признание, но в конце концов ни звука с его стороны не произносится. Брюнет все-таки убирает руки со стола и присаживается на рядом стоящий стул, не переставая при этом смотреть на Леви. Ждет хотя бы какого-то ответа со стороны, но пока радуется хотя бы тому, что его до сих пор не выгнали из этого кабинета или даже из разведкорпуса. Отчего-то в груди скапливается тепло, как бы пытаясь сообщить о том, что решение признаться в чувствах было правильным и не стоит о нем жалеть. — Эрен… Я, правда, не знаю, что должен на это ответить. Мы живем в мире, в котором каждый день может стать последним, а тем более у нас, разведчиков. Я не хочу ни к кому привязываться, — Не говорит о том, что уже привязался, но и без подтверждения этого Йегер понимает, что не просто так капрал три дня не отходил от него, оберегая как зеницу ока. — Я старше тебя почти на 15 лет, как ты себе представляешь такие отношения? Я не могу ответить на твои чувства. — Капитан, возраст вообще не имеет никакого значения! Нам ведь комфортно вместе даже просто молчать, так что вас смущает? А что касается наших жизней, так может быть хотя бы в любви стоит обрести счастье? Где, как не в любимом, его искать? Иногда нужно отвлекаться от тех ужасов, что приносит с собой каждый титан, с которым нам приходится бороться, так почему же не забыть о них хотя бы на мгновение, которое можно провести в объятиях близкого? Я не могу давить на вас и просить ответить мне взаимностью, но я прошу хотя бы принять мои чувства и не отвергать их. О большем я и просить не смею, — Выпалил как на духу, будто готовил речь заранее. На самом же деле в ушах было слышно биение собственного сердца, готового вырваться из грудной клетки. Голова разрывалась от волнения, хотелось просто схватить капрала и зарыться носом в его прекрасные смоляные волосы, блестящие от солнечного света. К сожалению, сейчас приходилось довольствоваться малым, то есть смотреть, но не трогать. К счастью, скоро Эрен планировал переменить ситуацию в собственную пользу. Леви сейчас чувствовал себя, как оголенный провод. Впервые в жизни он не мог понять, какие эмоции испытывает в отношении другого человека, не мог понять самого себя, а, самое главное, он совершенно не знал, что делать. Безусловно, капрал не раз замечал на себе пристальные взгляды недавнего кадета, видел, что тот словно тянется к нему в стремлении получить внимание, да и сам иногда тянулся к мальцу, внезапно обретшим в его глазах особую привлекательность. Но чтобы назвать это любовью? Нет, это было слишком громкое слово, и Леви не был готов его употреблять. Стоит ли поддаться соблазну? Наконец послушать свое сердце, а не холодный разум? Хоть раз в жизни поступить не так, как правильно, а как хочется самому? — Так и знал, что ваш корпус будет самым проблемным, Йегер. Уж слишком много во время учебы и практики шуму от вас было, — Вздыхает, как бы в подтверждение своих слов. — Ты сводишь меня с ума. Вопреки сказанному, Леви улыбается, и это чуть ли не второй раз жизни, когда Эрен видит такое выражение на лице капрала. С ним он кажется таким беззаботным и счастливым, что сердце непроизвольно сжимается в неверии, что вечно собранный и холодный капитан Леви может выглядеть так искренне и нежно. Отчего-то юному разведчику кажется, что все у них будет в порядке. Тогда Эрен еще не мог знать о том, что этот солнечный и теплый весенний день положит начало самым крепким любовным чувствам, какие только можно вообразить. Что они с Леви будут сочетаться как Инь и Янь, идеально дополняя друг друга. Что в отношениях капрал самый заботливый, чуткий и преданный партнер, который может затмить кого угодно. Но сейчас Йегер просто наслаждался моментом, призрачным шансом, который появился у него, и не думал о том, что ждет их с капралом через месяц, три или даже год. Он просто не мог поверить, что у него представилась такая щедрая возможность, а потому пытался запомнить образ улыбающегося Леви и исподтишка наслаждался его красотой. Потом. Все ждет их потом. Сейчас есть лишь этот день, кабинет, заваленный бумагами, и два сердца, нашедшие друг друга среди миллиона других, которые пока не могли полностью осознать то, насколько сильно им повезло.