Один бал

      В воздухе витал сладкий запах женских твердых духов. Нёвиллет, оперевшись на перила, наблюдал за бликами люстр. Огни свечей, отражаясь от хрусталя, радужными каплями покрывали зал, а пышные, блестящие платья и костюмы напоминали ему драгоценные раковины перламутра.       Сегодня был бал. Легкий гул окутал весь зал, сливаясь со скрипками и фортепиано в завораживающую, сложную мелодию. От вида стольких людей, улыбающихся друг другу, смеющихся с кокетливых шуток и захватывающих историй, его сердце билось в приятном умиротворении. Нёвиллет вряд ли когда-либо поймет людей в полной мере. Но чужое счастье приносило легкую радость и на его душу. О чем думают эти люди? Он спустился вниз по мраморной лестнице, проскользнул мимо открытых дверей балкона, окунувшись в море волнующихся кринолиновых юбок. Невольно в глаза бросалась разница в росте: почти все джентльмены были немного, но ниже Нёвиллета. Бальный зал легко просматривался поверх женских причесок и миниатюрных диадем, вплетенных в волосы. Обилие жемчуга притягивало взгляд Нёвиллета, как сорок привлекает серебро, отливающее рябиной. Но он все равно нашел взглядом ту единственную, в честь которой был сегодняшний бал.       Фурина — императрица Фонтейна — сегодня была в темно-синем бархате, перемешанном с черными оборками. Дорогой, глубокий ультрамариновый цвет подчеркивал кукольность фигуры и пушистость белых, как гребни волн, волос. Как Верховный судья, Нёвиллет невольно был с ней близок. Огибая дам и их кавалеров, он пересек зал, направляясь к Её Величеству. Люди будто сами расступались перед ним. С некоторыми он успевал перекинуться вежливыми приветствиями. Но с сожалением Нёвиллет смотрел на то, как некоторые дворяне склоняли перед ним голову, на выражение их глаз. Он видел в них оттенок страха, смесь, которой он не находил выражения в словах, сколько бы книг он не читал. Возможно, даже не зная настоящей личности Юдекса Фонтейна, люди чувствовали его отличие. Не наступив ни на один подол, Нёвиллет подошел к Её Величеству.       — Мисс Фурина. — Привлеча её внимание, он коснулся губами костяшек императрицы, облаченных в тонкую струящуюся ткань перчаток.       Она улыбнулась и моргнула разноцветными глазами, в которых тут же зажглись игривые искры.       — Нёвиллет! Ты только пришел?       Её вопрос его удивил.       — Нет, отнюдь. Опаздывать на мероприятия было бы невежливо с моей стороны.       Он и впрямь пришел к самому началу, но все равно вновь окинул взглядом зал. Пары в который раз за этот вечер выходили на паркет, вставая в три ровные колонны. Нёвиллет затруднялся сказать, какой танец начинается сейчас. Одно было точно. Наблюдать со стороны останется для него самым приятным.       —Значит, ты сегодня не танцевал. Иначе я бы тебя увидела.       Нёвиллет приподнял брови и вновь посмотрел на Фурину. Она, по-детски надув губы, смотрела на него с наигранным недовольством. На мгновение он заволновался, но тут же бесшумно выдохнул в облегчении. Фурина лишь играла. Вновь, как и всегда. Сквозь выражение её лица слишком отчетливо виднелась детская озорливость.       — Я буду откровенным, я не большой поклонник танцев.       Ощущение прикосновений, трепет партнера… Необходимость вести, следить за тем, чтобы дама не запнулась о платье и чтобы они не столкнулись с другой парой… Пожалуй, ответственности в жизни Нёвиллета хватало сполна. К тому же, ему не хотелось волновать ни дам, ни журналистов, что наверняка успели проникнуть даже в дворец мермония.       Фурина вновь скривила лицо и сложила руки на груди. Лишь сейчас Нёвиллет заметил, как причудливо переливалось её платье. Всё вокруг под музыку флейт казалось капельно-хрустальным.       — Не хочешь, ну и не надо. — Сказала юная императрица как раз перед тем, как она ушла на паркет с одним из кавалеров.       Нёвиллет не обиделся. Сегодня был бал, а значит, стоило деловые разговоры оставить за дверью. Фурина еще несколько раз уходила танцевать, пока Нёвиллет издалека наблюдал за кружащимися водоворотами пар. Эта картина не могла не завораживать. Синхронность, идеальное чувство такта и переливающийся светом антураж не могли оставить гостей равнодушными. На крохотное мгновение, в перерыве между танцами, в груди Нёвиллета зажглось маленькое чувство, мимолетная идея. «Может быть, мне стоит кого-нибудь пригласить?». Он даже пробежался глазами по залу. Увидел нескольких девушек, о чем-то говорящих между собой с приятными улыбками на их лицах и коралловым цветом щек после активных танцев. Нёвиллет давно не практиковался, но этикет, как и танцы, он знал. Сомнений в том, что он сможет повести даму, не было. Но идея потухла так же быстро, как и зажглась, остуженная холодным голосом разума.       Нёвиллет — судья, дракон, правая рука императрицы. Кто угодно, но не человек. И уж тем более не кавалер. С такими мыслями он отошел к слуге, чтобы взять с подноса бокал шампанского, а милые девушек уже пошли танцевать с другими юношами.       Через три четверти часа, уставшая от танцев Фурина, развлекала себя разговорами с Нёвиллетом. Он не возражал. Это нисколько не отвлекало от того, чтобы созерцать великолепие, разворачивающееся вокруг: веселье других людей и радужные отблески на стенах.       — Видишь вон ту девушку? — Фурина едва заметно толкнула плечо Нёвиллета, а сама сощурила глаза. — Это, случайно, не дочь Калласа?       Он почувствовал, как стянуло желудок при звуке этого имени. Нёвиллет очень хорошо запомнил это дело. Сейчас казалось, что такое простое замечание вслух содрало корочку с уже заживающей царапины, и она вновь разболелась. Его взгляд мгновенно устремился туда, куда указала Фурина. И его глаза расширились.       Там, на другом конце зала, рядом с фуршетом, стояла совсем молодая девушка. Её волосы были распущены и мягким каскадом тугих, упругих локонов укрывали её спину. Несколько прядей были убраны в прическу, открывая гладкое, кремово-нежное лицо. Юбка платья распустилось желтой розой вокруг её фигуры. На открытых плечах блестели украшения, которые отсюда казались Нёвиллету блеском звезд.       Это действительно была дочка Калласа. Но в ней, на первый взгляд, совершенно не было ничего от отца. Нёвиллет знал, что оба родителя оставляют свой отпечаток на детях. Внешность, манеры ли или характер — совершенно неважно.       — Да, это она.       Он прикрыл глаза, но тут же открыл, чтобы вновь взглянуть на золотые локоны. Девушка наклонилась над фуршетом с пирожными, одной рукой придерживая свои волосы, а второй аккуратно беря бисквитное печенье с клубникой.       — Кажется, Навия? — вслух высказала свою догадку Фурина, морщась в попытке вспомнить подробности давно забытого дела. Естественно, ведь письма с приглашениями на бал она не писала сама.       Навия. Нёвиллет мысленно прокрутил это имя на языке, отчетливо вспоминая детали того дела. Казалось, тот суд он запомнил во всех деталях. Как и многие другие, но именно Калласа он запомнил больше всего. Если остальных людей Нёвиллет не понимал, но мог догадываться об их мотивах, мыслях, желаниях и стремлениях, то этот удивительный человек до сих пор оставался для него загадкой. Закрывая глаза, ему не составляло труда вспомнить глаза Калласа как наяву. В них горела решимость. Не холодный расчет, а та черта, что многие люди назвали бы героизмом. «Как человек может добровольно пойти на смерть?» — тот вопрос, каким задался Нёвиллет после дела Калласа Каспара. Тот, на который он так и не нашел ответа. Сейчас, глядя на юную девушку, в голове у верховного судьи клубком скручивались мысли о том, что, возможно, ему не стоило выносить приговор. Не стоило допускать дуэли между подсудимым и судебным дуэлянтом. Но разве может юдекс ошибиться?       Фурина сощурилась, смотря на него, и с хитрой улыбкой обвила руками его предплечье.       — Пригласи её.       Нёвиллет вздрогнул, широко раскрытыми глазами посмотрел вниз на Фурину.       — Что, простите?       — Что? Сейчас будет вальс. Прийти на бал и ни разу не станцевать будет очень неправильно с твоей стороны.       Фурина клацнула языком, отлепляясь от его локтя. Нёвиллет задумался, поджимая губы. С одной стороны, Императрица была как никогда права. В конце концов, это был её бал и в её власти было диктовать такие правила игры, которые ей вздумаются. Но что об этом может подумать сама Навия? Что она должна испытывать к Верховному судье, что позволил её отцу быть убитым судебным дуэлянтом? Внутри Нёвиллета всё похолодело. Нет, о том, чтобы танцевать с мисс Навией, не должно было быть и речи.       — Простите, но…       Вновь посмотрев на Императрицу, Нёвиллет был прерван её серьезным взглядом. В этот раз без притворства. Пушистые, почти прозрачные брови сошлись на переносице, кулаки уперты в костяной корсет. Нёвиллет поджал губы и слегка нахмурился. Ему не нравилось, как вела себя Фурина. Вновь как ребенок. Однако, она была императрицей. А Нёвиллет — лишь верная правая рука. С тихим вздохом он отвел глаза в сторону. На высокое окно, о лазурно-витражное стекло которого начал ударяться дождь.       — О, я вижу Клоринду. Как вовремя. — Лучезарно улыбнулась Фурина, безошибочно считав его вздох как поражение. — Ну, развлекайся, Нёвиллет.       И с этими словами императрица, легкая, как бабочка, порхнула к Судебному Дуэлянту, что, к легкому удивлению Нёвиллета, сегодня даже надела атласное приталенное платье. Что же… Раз всегда строгая Клоринда отнеслась к балу так серьезно, видимо, и Верховному судье не стоит отставать. Вновь вздохнув, в этот раз в попытке обрести так необходимую сейчас решимость, Нёвиллет направился к фуршету. Стоило ему подойти ближе к леди Навии, он не смог не обратить более пристального своего внимания на то, как челка обрамляла мягкие черты её лица, как переливались аквамариновые камни в её ожерелье. Всё в ней отличалось от других дам. Она — свежий глоток среди привычных образов дворянок. Она — Полярная звезда. Нёвиллет немного наклонил корпус вперед, протянул раскрытую ладонь и лишь на мгновение прикрыл глаза.       — Позвольте пригласить Вас на танец, мисс…       Открыв глаза, Нёвиллет встретился с её сапфировыми. Они были чисты, как звездное небо. И с горечью Нёвиллет увидел, как скривились её губы, как на гладкой коже появилась складка между бровей. Даже для него, бесстрастного, всегда далекого от простых людей судьи, стало ясно, что его приглашение ей неприятно. Казалось, что она всем телом подалась назад, подальше от него. Липкое чувство захватило Нёвиллета. Как будто все пары глаз уставлены на него. «Лишь «как будто»» — поправил себя Верховный судья, распрямляя спину. Сбегать сейчас, пытаться спрятаться, как каракатица в облаке чернил, было бы с его стороны крайне недостойно.       — Простите, кажется, мы не представлены. Вы можете обращаться ко мне по фамилии, Нёвиллет…       — Я знаю. Не продолжайте. — Перебила его Навия, пухлые губы сжаты в тонкую нитку.       Её взгляд смазано скользнул по залу, как будто это могло ей помочь придумать оправдание для отказа. Это было совершенно излишне. Нёвиллет и сам всё прекрасно понимал. Еще до того, как он подошел, он знал, что вызовет в девушке. От того просыпалось сожаление, что он повелся на капризные игры Императрицы…              — Хорошо. Ведите. — Резко и без удовольствия воскликнула Навия, чем совершенно сбила Нёвиллета с толку.       Она взяла его за руку и потянула в сторону паркета. Глаза Нёвиллета удивленно распахнулись, но, вернув остатки самообладания и привычной собранности, он с легкостью перетянул ведущую роль и посмотрел туда, где мгновение назад был взгляд Навии. Когда он увидел дворецкого, что, вероятно, заменял ей отца последние три года, и увидел то, как тот отвел свои глаза, заметив Нёвиллета, его настроение мгновенно увяло.       Вновь вежливость. Этикет. Правила, придуманные людьми… Нёвиллет понимал их необходимость как никто другой. Они — необходимая мера, чтобы мир не водрузился в хаос. Однако понимание, что юная леди согласилась танцевать с ним из вежливости, а не из желания, вводило его в подобие тоски.       Они вышли на паркет. Кожей Нёвиллет чувствовал на себе любопытные взгляды. Должность Верховного судьи несла в себе некоторую… известность. Легким движением руки Нёвиллет развернул Навию так, как требовал того танец. Чтобы обменяться с ней поклонами и вновь встретиться с её взглядом. Настороженным, холодным и темным. «Плох тот этикет, что заставляет даму танцевать», — на мгновение подумал Нёвиллет, прежде чем закружить Навию в вальсе.       Следующая важная мысль, что промелькнула в его голове была о том, как приятно держать эту девушку за талию. Как грациозно она двигается, легко и будто невесомо, напротив. В её шагах чувствовалась уверенность, которую он совсем не ожидал от девушки, которая осталась сиротой и на которую в таком юном возрасте свалились дела её покойного отца. В её глазах горели звезды.       Это было не простое заблуждение. Нёвиллет явственно ощущал, как Навия пыталась не быть ведомой в танце, а повести самой. Его это удивило, но он был слишком хорошо воспитан, чтобы обратить на подобное внимание и уж тем более чтобы возвращать девушку на место. Ни в коем случае.       Нёвиллет поймал себя на том, что он не может оторвать от неё взгляда. От прямых, горделиво расправленных плеч, пухлых губ, блестящих от масляного крема одного из пирожных, и от ресниц, покрытых тонким слоем туши. Прокружив Навию под своей рукой, на мгновение Верховный судья забыл, что ему нужно считать такты.       — Вы прекрасно танцуете. — Тихо, лишь для них двоих сказал Нёвиллет. Он не был уверен, что озвучил эту мысль вовсе.       — Благодарю.       Вот и всё, что ответила Навия.       Нёвиллет вновь закрутил её, заставляя чужое платье распуститься цветочным ворохом вокруг их ног. Он скользнул кончиком языка по губам, не зная, как еще поддержать беседу. Даже крохотной улыбки не появилось на лице Навии. Взгляд Нёвиллета скользнул ниже, вдоль линий корсета и направлений складок платья. Лишь сейчас он рассмотрел, что причудливые украшения на бантах были крохотными якорями и штурвалами. Орнамент, так подходящей девушке из страны, окруженной водой. При очередном повороте шелковые локоны скрыли красоту лент и кружев её платья.       Смотря на неё, Нёвиллет чувствовал себя странно. Навия, казалось, была совсем не здесь. Он чувствовал это в том, как она приоткрыла губы, как трепетали ресницы и вздымалась грудь под твердым корсетом. Но вместе с тем Нёвиллет держал её совсем близко, кружа в танце, как морские течения вихрем тревожат золотой песок. Вновь взяв её руки в «лодочку», аккуратно, словно девушка была хрустальной, Верховный судья неловко отметил это вслух.       — И ваш наряд поистине безупречен.       Навия отвернулась, чтобы она не смотрела на него так близко, когда широкая ладонь Нёвиллета легла ей на талию, а вторая осторожно сжала её руку. На мгновение ему показалось, что её нежные, кремовые щеки покрылись розоватым оттенком. «Лишь показалось», — убедился Нёвиллет, заглянув в её глаза. В них была глубина пред штормового моря, так странно сочетавшаяся с задорностью такта. Нёвиллет вспомнил. Почти два десятка лет назад, он пересекался с её матерью на балах и светских вечерах. Вся её внешность, элегантность — всё от матери. Стойкость и уверенность — черты почерка Калласа. Этот оттенок морских глубин, темных и не щадящих, стал для него той волной, что захлестнула горькой виной. При виде поворота её головы, взгляда, что она отдавала его рукам и ногам, у Нёвиллета щемило в груди. Какой бы была эта девушка, если бы не его вмешательство в человеческую судьбу? Что было бы, вынеси он другой приговор?       Музыка замедлилась, воздух задрожал под аккомпанемент скрипок и флейт. Отпустив руку Навии, Нёвиллет сделал шаг назад. Они обменялись медленными поклонами. Но стоило последней ноте прозвучать, а грому прогреметь за окном, и Навия расправила плечи, складки на платье. Не проронив ни слова, Нёвиллет взял её за руку. Едва-едва касаясь. Так же молча он повел её на место, откуда пригласил. Шторы трепетали, подхваченные ветром. Ливень заливал мраморный пол, под раскаты грома прорываясь сквозь распахнутые балконные двери. Не задумываясь, Нёвиллет аккуратно потянул руку Навии на себя, притянув её ближе. Её платье открывало прямые плечи. Не хватало, чтобы юная леди простыла.       — Позвольте… я отведу вас в другое место.       — Да, пожалуйста.       Дрожь коснулась спины Нёвиллета. Это был первый раз за вечер, когда ему показалось, что Навия расслабилась. Съежившись, она отступила на шаг назад, за широкую спину Верховного судьи. Изящное платье, открывавшее слишком много кожи, вряд ли грело. Чуть сильнее сжав её руку, Нёвиллет повел её дальше от распахнутого балкона. Дождь шел ледяной, гремела гроза, и с улицы веяло неприятным холодом морских глубин, где никогда не было солнца.       — Вы не замерзли? — Нёвиллет чуть наклонился. Даже сквозь полы неизменного сюртука чувствовал, как ночная влага неприятно холодила разгоряченную танцами кожу.       — Нет, ничуть.       Навия резко закачала головой, пуская блестящую волну по локонам волос, вздернула подбородок, но все равно обхватила руками свои плечи, растирая кожу до розового цвета.       Нёвиллет так и не сможет ответить, чем он руководствовался в этот момент. Кажется, совершенно позабыв и о людях вокруг, и о сплетнях, что окружали его персону, он снял с себя сюртук. И осторожным движением накинул его на плечи девушки.       — Вам нужно следить за своим здоровьем. — Вслух заметил Нёвиллет, поправляя лацканы своего сюртука на чужих плечах.       Казалось, что он совершенно не заметил изумленного вида Навии. Её округлившихся губ и глаз, в которых застыло растерянное выражение. Отступив на шаг, он поклонился. На сердце все еще было беспокойно. Хоть его внимание и увлекла разыгравшаяся непогода.       — Благодарю Вас за танец. — Нёвиллет на мгновение поднял взгляд на Навию, поджал губы и чуть изогнул брови. — Прошу вас, наслаждайтесь оставшимся вечером.       С этими словами, он распрямился и развернулся на каблуках, уходя в другой конец зала, оставляя Навию растерянно и смятенно держаться за сюртук на её плечах.       Без верхнего слоя одежды не стало дышать легче. Нёвиллет, лавируя между гостей, окликнул одного из слуг.       — Пожалуйста, закройте двери на восточный балкон.       Убедившись, что слуга его услышал, лишь тогда Нёвиллет осмотрелся и нашел взглядом Фурину. Теперь вечер мог вернуться в обычное русло. Хотя умиротворенный настрой был безвозвратно утерян… Нёвиллет продолжал вертеть в голове события того дня, того заседания суда. А теперь и холодный взгляд юной леди.       Оставшуюся часть вечера Верховный Судья провел подле Императрицы Фурины. В светских разговорах он предпочитал молчать, лишь изредка говорил что-то вежливое, тихое, шелестящее, как звук волн о берег. Пары продолжали кружиться на паркете еще долгие часы, пока дождь аккомпанировал фортепиано. Скоро начало светать. Гости понемногу расходились. Даже Фурина зевала, клацая кривоватыми клыками и начиная скучать. Нёвиллет вздохнул с облегчением. Вместе с лучами солнца Фонтейну вернется его обыденная жизнь. А Верховный судья вернется в законное кресло. Но прежде у него получится забыться недолгой дремой. И хотя бы тогда, возможно, Фонтейн избавится от дождя.       Перед самым закрытием вечера, к Нёвиллету и Фурине подошла служанка. Вежливо, поклонившись, она протянула Верховному Судье его сюртук, аккуратно сложенный.       — Мисс Каспар просила вам передать…       Нёвиллет медленно моргнул. День тянулся настолько долго, что танец с Навией казался сном. Далеким и нереальным. Мысли вновь захлестнули его, когда он взял свою одежду в руки. Кивнул, отпуская служанку на заслуженный отдых. И стоило надеть сюртук на плечи, Нёвиллет шумно выдохнул носом.       Его сюртук пах розами, кремом и женским парфюмом. Верховный судья отвернулся, прикрыв половину лица ладонью. К его счастью, Фурина не обратила на его реакцию никакого внимания, продолжив болтать о часах, котятах и разнице между бирюзовым и аквамариновым.

***

      С дня бала прошло несколько дней. Фонтейн вернулся в привычный ритм, отличавшийся от бального зала дворца Мермония лишь меньшей праздностью, но не меньшей театральностью. Сценические представления вернулись и в судебный зал. Однако, кое-что осталось прежним. Если раньше императрицу было не вытащить из-за подготовки к балу, то теперь Мисс Фурина была увлечена визитами. Звук каблуков Нёвиллета эхом разносился по коридорам. Завтрашним полуднем было назначено заседание. Обвиняемым был никто иной, как представитель иного государства, поэтому Мисс Фурина была обязана присутствовать. К сожалению, все его письма были проигнорированы. Поэтому Нёвиллету пришлось наведаться к легкомысленной императрице лично.       Остановившись перед белыми дверьми, за которыми наверняка и была Фурина в компании кого-то из дворян, занятая формальным актом благодарности, Нёвиллет не мог не услышать девичий смех из комнаты. Кажется, императрица хорошо проводила время со своим визитером. Он поправил манжеты и постучался. Предчувствие трепыхалось в его груди, словно кристальная бабочка, щекочущая ребра. За этими дверями его что-то ждало. Нечто важное и неизбежное. Не дождавшись ответа, Нёвиллет их распахнул и тут же замер.       Первыми в глаза бросились золотые волосы. Уже потом носа коснулся сладкий парфюм, а уши прорезал звонкий голос Фурины.       — Месье Нёвиллет!       Императрица улыбнулась. Но Нёвиллет не обратил на это никакого внимания. В его глазах, казалось, была только Навия. Они пересеклись глазами. Нёвиллет никогда не смог бы забыть того, как мягко её лицо меняло свое выражение. Из тонких морщинок вокруг глаз пропало задорное веселье, Навия отвернула голову и в напряженном жесте сложила ладони на своих коленях. Нёвиллет сильнее стиснул ручку двери.       — Прошу меня простить. Я не желал вам помешать.       Он сделал шаг назад и почти закрыл за собой дверь. Но Фурина подпрыгнула, как напряженная пружинка.       — Нет, останься! Чаепитие тем веселее, чем больше людей на нем.       Императрица по-детски хлопнула в ладони. Нёвиллет поджал губы и перевел взгляд на Навию. Он знал, чувствовал и видел, догадывался по скованности её движений, что его присутсвие было лишним. Однако… Верховному судье хотелось остаться. Возможно, так получится напомнить Императрице о завтрашнем заседании. И, возможно, в последний раз насладиться красотой юной леди.       Нёвиллет понимал, что вел себя неправильно. Ведь ближайшие часы чаепития он вел светскую беседу, сидя в компании двух дам, но глаза и мысли его были всецело отданы дочери Калласа. При виде Навии его сердце заходилось в непривычном ритме. У Нёвиллета не было этому объяснений. Но его разум всегда был терзаем вопросами. Человеческая природа его пугала, отталкивала и завораживала. Людская натура — главная загадка этого мира. И у Нёвиллета была почти вечность, чтобы её понять. Разобрать слой за слоем, будто перламутр на жемчуге. Однако, когда ему уже начало казаться, что он достиг сердцевины, судьба его свела с Калласом. К сожалению, им суждено было оказаться по разные стороны. Сейчас, смотря на Навию, на её печально-картинный профиль, Нёвиллет понимал, что гложило его эти годы. Сожаление. Сожалеть о прошлом — не имеет смысла. Оно неизменно и далёко. То единственное, что дано во власть людям — настоящее. Прошлое и будущее им неподвластны, так считал Нёвиллет.       Чем дольше он смотрел на Навию, тем сильнее разгорался трепет под его ребрами. Она красива, как картинка. В каждом её движении, будь то легкое подрагивание нежных пальцев, наклон головы, волна, спускавшаяся по ярким локонами, Нёвиллет видел свет. Будто всё её тело двигалось в такт веселой польки, слышимой только ей. Навия исключительна не менее, чем был её отец. Нёвиллет видел слишком много людей за свою долгую жизнь, чтобы ошибиться в чем-то настолько простом. Могла ли Навия стать тем ключом к загадкам человечества, что он искал так долго? Да, Нёвиллет уже знает ответ на этот вопрос. Но одно не дает ему наклониться к девушке ближе, взять её за руку, расспросить о том, что его мучило столько лет…       Стоит ли его эгоистический порыв тревог юной леди?       Навия не смотрела на него. Сидя на другом конце дивана, она уделяла все свое внимание лишь императрице и сладкому чаю. Потому Нёвиллет последовал её примеру. Хоть иногда и кидал взгляды украдкой, быстро их уводя.       Этот вечер закончился слишком быстро. Под монотонный шум вновь начавшегося дождя, беседа лилась незаметно. Нёвиллету становилось немного более радостно, когда Навия расслаблялась, улыбалась и даже несколько раз засмеялась с его легких замечаний в сторону распущенности императрицы. Чем больше юная леди рассказывала о себе, тем сильнее Верховный судья убеждался в том, что он был прав. Навия исключительна во всем. Цветок, распустившийся в середине января, звезда. Однако, на часах пробило десять часов. Фурина уже невольно зевнула, а Навия, словно потревоженный ветром лепесток, поднялась со своего места.       — Пожалуй, я задержалась немного дольше, чем планировала.       Она поклонилась, не опуская головы, и улыбнулась, получив одобрение Фурины. Пока девушки обменивались прощаниями и благодарностями, Нёвиллет взглянул в окно. О стекло шумно ударялся косой дождь, пока луна смущенно пряталась за завесой облаков. Её силуэт расплывался, лишь дразня воображение.       — Вы на экипаже? — Спросил Нёвиллет, оборачиваясь на Навию, когда Фурина уже вышла из гостиной.       Леди Каспар остановилась, не дойдя лишь несколько метров до двери. Её брови слегка изогнулись.       — Нет. Я слишком люблю свежий воздух и слишком близко живу, чтобы утруждать подобным лошадей.       Нёвиллет вмиг выпрямился, по инерции волнения.       — Вы пойдете одна?       — Почему вы спрашиваете? — Её тонкие, золотистые и едва заметные брови сошлись на переносице, уголки губ сжались.       Верховный судья поднялся, поправил манжеты и, набрав воздух в легкие, протянул ей руку.       — Позвольте Вас проводить.       Сердце Нёвиллета забилось слишком громко и слишком часто. Согласится ли она? Волнение смешивалось с надеждой, переплетаясь в одно чувство, что одолевало все другие и заставляло легкие сокращаться резче и чаще. Навия засмеялась, смех её одновременно и заставил Нёвиллета прислушаться к этому звону колокольчиков, и вместе с этим его словно щелкнули по носу, что он так опрометчиво подставил:       — Что со мной может случиться?       Нёвиллет распрямился, нахмурился и поджал губы. Перед глазами сразу же всплывали заседания суда, выражение лица обвиняемых, их взгляд, один и тот же, тупой и жестокий.       — Поверьте, я знаю, что может случиться с девушками, когда они бродят одни по улицам.       Возможно, Нёвиллет прозвучал слишком холодно или даже двусмысленно. Осознание этого придет гораздо позже. Сейчас Навия вздрогнула под его взглядом, её глаза и губы округлились, все черты лица приобрели растерянное, наивное выражение. Как тогда, когда Нёвиллет, задумавшись, надел на её плечи свой сюртук.       — Простите. — Верховный судья коротко прочистил горло, прикрывшись ладонью и на мгновение отвернулся. — Поэтому… Вы позволите мне Вас проводить?       Подумав лишь мгновение, Навия уверенно кивнула. И вложила свою руку в раскрытую ладонь Нёвиллета.       Выйдя на улицу первым, он тут же раскрыл зонт. Его одежде ничего не будет, Нёвиллет был в этом уверен. Но насчет легкого платья цвета лимонного тарта, что носила Навия, он был совсем не уверен. Спустившись лишь на несколько ступенек, она взглянула на небо, когда Нёвиллет смотрел только на неё. Его чутких ушей сквозь шелест дождя коснулся тихий, мягкий шепот:       — Не плачь, дракон, дракон, не плачь…       Глаза Нёвиллета удивленно распахнулись, дрожь пробежала по его спине.       — Простите?       — Ничего. — Навия обвила его плечо руками, прижимаясь ближе, ютясь под зонтом в попытке укрыться от дождя. — Что-то не так?       Нёвиллет легонько потряс головой, и они пошли дальше. Не торопясь, под одним зонтом. В воздухе витал запах соли, влажной зелени, мокрого асфальта. А еще запах её духов. Нёвиллет забывал, что его тело нуждалось в воздухе, когда ветер дул сильнее, а Навия прижималась к нему ближе. Но новый вопрос все не покидал его разума.       — Вы верите, что это, — Нёвиллет протянул свою руку так, чтобы на неё упали капли дождя, — его слезы?       Навия посмотрела на небо вместе с ним. Её тонкие руки держались за его предплечье, когда она задумчиво наклонила голову в сторону.       — Я верю в то, что дракон должен быть очень, очень одинок.       Нёвиллету на мгновение хотелось замереть, убедиться, что ему не послышалось. Его сердце забилось в два раза чаще, чем прежде. В том темпе, которое для человеческого уже означало бы болезнь. Волосы встали на его руках дыбом. Казалось, что эта девушка знала всё. От того, кто ведет её под руку, до того, что он чувствует и чего сам о себе не знает. Но Нёвиллет вновь опустил на неё взгляд. И отогнал от себя волнующую мысль. Мисс Навия была слишком безрассудна и легка, чтобы раскрыть его так скоро. Возможно, она лишь ощущала это чувство, что касалось людей, когда они подходили слишком близко. Как легкая рябь, касавшаяся их кожи изнутри. Совсем скоро, Навия протянула руку вперед и пальцем указала на особняк через дорогу.       — Вот мой дом.       Нёвиллет кивнул и помог Навии обойти лужу, мутную от Фонтейновской пыли и грязи. При виде монументального, но аккуратного особняка, на него накатывали и интерес, и легкая тоска. Нёвиллет точно запомнит и адрес, и архитектуру и даже цветущие в саду желтые пионы.       — Какая странность, — задумчиво начала Навия, шлепнув носком туфли по влажной брусчатке, — каждый раз, когда я с вами, идет дождь…       Нёвиллет ощутил, каким тяжело стало дышать. Он сильнее сжал руку Навии, когда она начала подниматься по ступеням, заставляя её остановиться       — Почему вы так думаете? — Нёвиллет прокручивал этот вопрос на языке чересчур долго. Слишком долго, чтобы не решиться произнести его вслух. Выражение глаз Навии лишь подстегнуло продолжать говорить.— Почему вы думаете, что дракон одинок?       На мгновение показалось, что весь мир вокруг замер. Навия посмотрела на землю, вновь подняла взгляд к небу, отворачиваясь от Нёвиллета, что держал над ней зонтик, не обращая никакого внимания на дождь, капающий на спину, и что с замиранием сердца слушал её ответ.       — Не знаю. — Навия легко пожала плечами. — Мне кажется… дракон не может найти себе кого-либо, кто разделит с ним вечность.       Верховный судья до боли сжал ручку зонта. «Нет.» — крутилось у него в голове. Взгляд Нёвиллета блуждал по золотым локонам, пухлым губам, глазам-сапфирам. «Это неправда.»       Но он отступает на шаг назад. Видя, как Навия оглядывается на двери своего особняка. Вспоминая, как холодна она была во время бала.       — …Прощайте, мисс Карпас. — Он сжимает рукоять зонта крепче и рассеяно смотрит на землю.       Но Навия, прикусив губу, вдруг улыбнулась. И от этой улыбки его сердце вновь затрепетало, а сам Верховный судья поднял удивленный взгляд, услышав совсем не прощание:       — До свидания, месье Нёвиллет.