Ревность

Аполлинария. Имя достойное его жены, значит «принадлежащая Аполлону», а он очень даже подходит на его роль, только вот характер данной девушки просто ужасен. Она опять кому-то улыбалась! Кому-то а не ему… Каждый день этим удивляет, разве так сложно запомнить, что год назад случилось счастье, она вышла замуж? За него. Она его жена, а значит принадлежит только ему и никому более. Кому, кроме любимого мужа, она может улыбнуться? Или что же, Нари больше не считает его любимым? Да, быть не может, Феликс — прекрасный муж, выполняющий все ее желания и прихоти, готовый любить, защищать, лелеять. Супруги ведь вместе друг другу клялись, стоя перед алтарем, в вечной и искренней любви. Тот день… Их свадьбы. Он был таким красивым, просто незабываемым. Тогда князь впервые был так счастлив, что почти полгода после дарил ей цветы. Ну, а как не подарить? Самой красивой в мире девушке, которая еще и согласилась выйти за тебя. Да ты должен любить ее, хотя бы уже за то, что из всех аристократов в Петербурге, она выбрала именно тебя. Сказала «да». И все бы ничего. Жили шикарно, во дворце, устраивая балы, ходя в гости, но… Чем дольше проходило времени, тем чаще на различных празднествах девушка танцевала не с мужем, а с кем-то другим, без стеснения общалась с мужчинами, как-то даже почти согласилась сыграть с ними в покер. Но тогда Феликс вовремя увел ее оттуда. И первый раз ударил. Да, по щеке, зато наотмашь. От этого она даже потеряла равновесие, упав на гладкий паркет в прихожей. Губы поджались и задрожали, с ресниц упала слезинка, Нари скорее опустила голову, но он все равно заметил, что супруга плачет. Хотя бы потому что она человек, а не вампир, ее грудную клетку сейчас пробьет сердце, кое колотится ужасно громко и быстро, да и капли, падающие со щек на плотную ткань юбки, тоже сложно игнорировать. Тогда она разревелась, поссорилась с ним, сказав, что нет ничего такого в простом дружеском общении, что любит она только одного Феликса и никто ей больше не нужен. Князь поверил. И стоя на коленях умолял простить его за этот ужаснейший поступок. Обещал не трогать ее никогда больше даже пальцем, если она того сама не пожелает. И — да, они помирились. А год спустя, все повторилось, потом это же случилось через полгода, потом через три месяца, а после, он начал бить ее за любые лишние взгляды, вздохи и улыбки в сторону чужих людей. Как и сегодня. Улыбнулась… Сучка. — Феликс, любимый… — Шепчет девушка, пытаясь вырвать руку из мертвой хватки, снова плачет и боится представить, что он сделает в этот раз. — Молчать!.. Он кричит это на весь коридор, чья акустика и так бесподобна, и даже просто уверенного тона здесь будет более чем достаточно, чтобы тебя услышали в другом конце дворца, но теперь звук буквально может взорвать барабанные перепонки. Князь несколько раз ударяет девушку по лицу, где уже начинают зреть синяки. А она плачет, не в силах сопротивляться. Идет за ним дальше спокойно, не пытаясь вырваться, стараясь не всхлипнуть лишний раз, чтобы только не ударил снова. Ну… Хотя бы не в коридоре. Все тело и так ужасно ломит и болит от старых и только недавно появившихся гематом. С прошлого раза, который, к слову, был три недели назад, не зажил порез. На плечо наложили десять швов, — Феликс в порыве ярости разбил об нее вазу. Но этого не хотел… Это произошло случайно. Ее кровь заставила его остановиться. Наконец они заходят в спальню. Раньше для нее это значило лишь безграничное удовольствие, а теперь… Здесь она терпит над своим телом издевательства. Любые. Юсупов отпускает ее запястье, что уже побелело, скоро и на нем будет уродливый след… Он толкает девушку на пол, поближе к кровати, сразу ударяя ногой по животу. Все органы скручиваются, сжимаются, к горлу подкатывает тошнота, но если ее вырвет сейчас, он точно разобьет ей голову. Так что закрыв рот рукой, она терпит. Терпит боль от ударов. Ударов любимого человека. Слезы непроизвольны, они скорее — дополнение, показатель того что эмоции скрыть можно, но если они сильны, то никакая маска не поможет тебе. Нари очень любила его. Причем настолько сильно, что даже разрешила переспать с ней до свадьбы, очень ей этого хотелось, в общем-то так же как и ему. Она любила его по крупицам: то как он выглядит, как ходит и двигается в принципе, как он ест, спит, даже то как он трет нос. Ее устраивало в нем все. И в шутку, они называли себя Аполлоном и Венерой. Два самых красивых божества. Так и было… Было. От последнего удара и того как резко Феликс хватает ее за волосы, поднимая голову над полом, все перед глазами темнеет, потом белеет, и неостановимо кружится. Измученное тело просит, кричит о помощи! Ей кажется, она чувствует, как внутри что порвалось, а с наружи начинают наливаться цветом синяки. Опять. Новые. — Феликс, пожалуйста… Мне плохо. Очень. Пожалуйста хватит… Ангел. Ты ведь так сильно меня любишь, что готов ради меня на все… — Плача, шепчет девушка, протягивая окровавленную ладонь к его лицу. На коем совершенно не выражено никаких эмоций. — Скажи, любимая, только честно, ты изменяла мне? — На удивление спокойно, спрашивает Юсупов, хотя сейчас, ничего страшнее этой вкрадчивости, придумать нельзя. — Господи… Нет. Нет. Нет. Клянусь. Я люблю только тебя одного и больше никого! — Кричит девушка, начиная рыдать, знает, что он не поверит. — Ты целовалась с ним. — Нет. — Да? Тогда зачем вы ходили на тот балкон одни? Никого кроме его и тебя там не было. — Нас там случайно закрыли… — Говорить сложно от стоящих в горле слез, но и не сказать она не может, иначе шансов совсем не будет. — Врешь. — Изрекает Юсупов, по-лисьи усмехнувшись, обнажая клык. Нет… Это значит самое ужасное, что только может сейчас с ней произойти. — Знаешь что бывает за такое наглое вранье, цветочек? — Весь голос пропитан ядовитой пошлостью. Он перекладывает ее на кровать, быстро поднимая подол юбки. Страх окутывает девушку полностью, погружая в омут с головой. Она не готова. Ей этого не хочется, она не может, просто физически не способна сейчас дать ему то, что он хочет получить. Сейчас остаются только чувства и ощущения. То как шуршит ткань, как рвется белье, от чего она крупно вздрагивает, даже не пытаясь что-либо сделать. Просто плачет. Раздвигает ноги. Каждый раз надеется, что это просто страшный сон, но каждый раз на утро оказывается все больше синих цветов. — Обожаю тебя. — Резко входя и вызывая истошный крик, говорит он, начиная двигаться внутри достаточно быстро, от чего нежные стенки рвутся, течет кровь.