Обещаю не обещать

Женя. Женя. Это ведь всегда будет он. Он просто больше не будет в твоей власти. Ты больше не сможешь просто так его хватать за талию, а потом губами прижиматься к шее. Не сможешь больше иметь на это право. Ты обещал, что прекратишь. У Марка всё плохо. У него, кажется, никогда такого не было, когда больно, будто кости ломаются. И больше не хочешь ничего. Долго. Чёрт. Чувствует, как внутри сжимается всё, когда с утра просыпается от воспоминаний. От Жени. — Это мило. — у Жени щёки розовеют, когда он Марка обнимает. Это ощущается так, как не ощущалось раньше. У Марка тепло в груди разливается. Он глаза отводит и улыбается, прижимаясь ближе к Жене. Это лучшее, что могло бы быть у него сегодня за день. Знает, что не забудет день, это будет как второй день рождения. Навсегда на языке и под коркой мозга. Хорошо. Он обещает себе, что так хорошо будет всегда рядом с ним. Он не испортит, он не отпустит, он не натворит херни. Прижимается ближе, будто Женя сейчас уйдёт и испарится. И больше рядом его не будет. Марку этого не хочется. Женя тихо смеётся на ухо ему. — Я не уйду. — и волосы треплет. Не уйдёт. Марк верит, ведь Жене не верить не получается. Зря. А было по-настоящему хорошо. Марк помнит, как на Олимпиаде дурачились, как хуйню творили. Это точно надолго в голове. Всё равно, что только у него. У Жени Петя. Теперь у них всё хорошо. А не у Марка. Выть хочет от безысходности. Ну как же у них всё было по-настоящему всё-таки! Как Женя, морщась, слушал Марка о шипе с Трусовой — он запомнит навсегда. Это по истине картина прекрасная. Марк её готов рисовать всё время на больших листах и показывать всему миру. — И ты представляешь это. Ну то есть вообще ничего. И тут бац. Берите. — Марк на листе что-то пишет. Важное, наверное. Нет. Он рисует. Это ему нравится гораздо больше. Но ещё больше нравится смотреть, как у Жени лицо морщится, как он через рот выдыхает и глаза закатывает. Молчит, но говорить хочет. Марк чувствует это. Поэтому голову отворачивает и улыбается. Продолжает. — Мы вроде бы просто общались. Помню, как за руку держались. — Хватит. — вдруг обрывает его Женя. И смотрит так, как не смотрел ни разу. Не нравится, видно, как шея напрягается. Боже. Марку нравится. Ему точно нравится Женю заставлять ревновать. Карандаш быстрее по листу проходится. — Что? — и улыбается невинно-невинно, будто не он тут что-то придумывает. Будто в этом нет ничего такого, будто не понимает Женину реакцию. — Ну, конечно, мир может шипперить любых людей, но так. Но это приятно. — голос дрожать скоро начнёт из-за того, как внутри всё разрывается от смеха. Или оттого, что Женя с кровати поднимается и над Марком встаёт. Удивляет. Парень замечает, как у него зрачки больше стали, как радужку не видно. Сердце под этим взглядом плавится. Рот сам открывается, когда носом не может дышать. Женя за руку Марка вверх тянет, заставляя встать. Парень сглатывает громко, когда Женя его к столу бёдрами прижимает и в рот выдыхает, обхватывая верхнюю губу. Если у Марка сейчас сердце остановится, то он не заметит. Руки чужие потому что спину гладят, и Женя знает, что от таких движений Марка выворачивает. — Канон только кондратенко. — шепчет прямо в поцелуй. Марку хорошо становится оттого, что Женя так вести себя может. Становится плохохорошо, когда ладонь его под резинку лезет. Глаза открывает резко. По костям ток идёт, завтра с Женей будет. Завтра ему придётся с Женей за проход дальше бороться. Конечно, что они могут ещё делать? Нет. Не завтра. Уже сегодня. — Завтра увидимся. — Марку слышно, как Женя вздыхает отчаянно. Сам готов расплакаться, что наконец-то увидятся. Что завтра будет день с Женей. Его Женей. Любимым. Он обнять его сможет, в глаза заглянуть напротив и целовать, и говорить. Так сильно ничего больше не ждал, как встречу с ним. Если бы мог, то бежал в аэропорт. Только Соколовская права: Марк и так валится, ему ещё тренировки пропускать. Но хочет сильно. Поэтому после сразу куртку накидывает, толком не застегивает и на выход бежит, по дороге с Сашей прощается. Хорошая девчонка. Только Женя так и не хочет слышать про неё ничего. А Марк пользуется этим: с радостью может повторять все слова, чтобы потом жадные поцелую чувствовать. Он в такси садится и в телефон заходит. От Жени четыре сообщения висит. Боже. Он тут. Он уже в этой Москве. Женя это расстояние пролетел между ними, которое мешает до ужаса. Женя Тут я Еду к тебе? Да, точно Ключи взял Читает и не может радость внутри остановить. Улыбается, как идиот. Ура. В подъезд забегает и до квартиры бегом добирается. Только успевает дверь открыть и закрыть, как видит Женю. В живую. Прямо перед собой. И глазам не верится своим. Стоит, дышит тяжело, каждую деталь на Жене замечает. Какой же он! Марк к Жене прижимается, чувствуя то тепло знакомое, которое всегда рядом с ним появляется. — Ты холодный. — шипит Женя, но не отстраняется. Ближе прижимается и лицо зацеловывает. Марк себя ударить хочет оттого, что вчера в канал кинул. Знает, что этим злит точно одного человека на свете. Но ему нравится, пускай. Не обидно. Только с радостью. Кондратенки канон Ирония судьбы) Та ещё шутка от судьбы, чтобы почувствовать себя ненужным человеку. Снова. Хотя он чувствует это, кажется, с начала двадцать третьего года. С того дня всё и валится. С каждым днём сильнее. — Я не могу так. — Женя ближе подходит и руками лицо обхватывает. У Марка подыхает всё, у Марка всё под ногами уходит. Лицо Женино резко размыто видно. Вот-вот по щекам слёзы потекут. Марк не понимает, что сделал не так. У него в голове крутятся все слова свои. Только мысли чужие Женя обрывает объятьями. Они не чувствуются, как раньше. Но Марка пробирает до мурашек. Крепко руки сжимает, чтобы не отпустить. Хотя уже отпустил как-то. — Прости. — звучит слишком грустно для человека, который предлагает разойтись. Никто и никак помочь не может. Себе сам помогать пытается — не получается. Чтобы хорошо вновь было, нужно Женю забыть. А не хочется. И всё равно на обещание, которое дал ему. Он не обещал выполнять это обещание. Потому что тогда всё слишком быстро произошло, что Марк и подумать не мог. Марк на Женю смотрит, на котором слишком хорошо смотрится этот костюм на шоу-программы. Его больше клинит, когда он помощь просит во время номера. У Марка глаза горят, когда смотрит на него. И сердце бьётся так, как только с ним рядом может. Женя сам на нём взгляды удерживает и улыбается. Марк верить хочет, что не просто так. Поэтому, когда в коридоре идут, он за руку Женю хватает и за угол заводит, к стене прижимает. Сердце стучит от волнения, а ноги немеют, когда к губам прикасается. Таких забытых и родных. Готов упасть, когда Женя отвечает ему и руки на талию кладёт. — Не всё так легко, ведь так, Жень? — Марк отстраняется, у него надежды мелькают перед глазами. А Женя молчит, только к губам обратно тянется и руки сжимает. Молчание знак согласия? Женя местами с ним меняется, на колени встаёт и штаны с трусами спускает Марку. Он языком по члену проводит, заставляя Марка стонать, не стесняясь. У парня мир перед глазами теряется. У него будто забирают всё, когда Женя насаживается. Марк в волосы руку запускает, спутывает. От неожиданности забывает про всё: что может кто-то увидеть, что стонать так не стоит, что дышать нужно. Марку плохо, когда на следующий день видит, как Женя с Петей смеётся. Так радостно, так легко. Толкают друг друга в коридоре. У Марка разбивается всё. Злость, отвращение и гребаная надежда. Всё это есть. И только совмещать это не получается. На Петю смотреть не может. На Женю хочется. Чувствует, как змеёй под кожей ползёт что-то похожее на ужас, что Женя не с ним. Его останавливают на следующий день. Женя ближе подходит и глаза отводит. Стыдно. Не больно, блять, а стыдно. Марк себя не чувствует. — Обещай, что забудешь, что перестанешь. — и смотрит так, как нельзя. Своим взглядом блядским. В душе ничего не бьётся, только мысль дурацкая, которая не сбудется. Которая навсегда мечтой останется. Никакого будущего с его Женей. Уже не его. Уже Петин. Мерзко. — Я тебя разлюблю, обещаю. Я обещаю, что смогу пережить это и видеть, как ты обжимаешься с другим. — говорит так, будто эти слова всю ночь в голове придумывал. Видит, как у Жени щёки розовеют. Марк уходит первый, бросив последний грустный взгляд. Марк рядом с Женей улыбается. А ещё хочется, чтобы именно он прошёл дальше. Сильно-сильно хочется. От желания такого мозг кричит: вспомни. Не вспоминает, потому что сейчас хорошо. Особенно хорошо с того, что знает, как Петя будет реагировать на их дуэт. Ближе подъезжают друг к другу. Марк внимательнее ещё на результаты не смотрел. Хоть как-то пытается сделать вид, что грустно, что не прошёл дальше. Только рад наоборот. Они с Женей обнимаются, как раньше. Резко становится слишком хорошо. Женя не его. И даже не близко к этому. Они после того случая не разговаривают почти. Единственное, что греет — воспоминание. Эйфория проходит быстро. Ногти в кожу впиваются оттого, как неприятно видеть. Он видит, как Женя с Петей эмоционально разговаривают и внутри обещаю-обещаю-обещаю. Как Марк смог обещать то, что точно не выполнит. Марк точно Женю из головы не выпустит, точно будет каждый день вспоминать. И кожу на голове сдирать оттого, что у него Петя есть рядом. Он не мог обещать, что перестанет любить, потому что ревность изнутри сжирает. Не обещает, что выполнит своё обещаю. Змеёй и чувство ужасное расползается внутри. Хочет чтобы Женя тоже чувствовал то, что он. Поэтому Пете пишет. Марк Привет, Петь. Давай встретимся Совесть свою не слышит, вообще внутри ничего не слышит. Улыбается, когда ответ приходит быстро.

Петя

Давай У Марка получается сделать так, чтобы у Жени всё выворачивалось. Змея у Марка в нужном для него направление ползёт. На обещание плюёт. Обещает больше не обещать.