В кладовке спортзала

Хамаде Асахи было все равно, когда полки с мячами впились ему в спину. Было все равно, сколько времени уже прошло, а сколько пройдет и когда товарищи по команде поднимут тревогу и кто-то ринется их искать. А потому что ничего не имело права отвлечь его от Канемото Йошинори. По коже бежали мурашки от осознания, что происходило кое-что неправильное и это «кое-что» могло повлечь за собой кто знает какие последствия. Они должны были просто принести мячи в сетчатых мешках. Просто прийти в кладовку спортзала, просто взять эти мешки и просто отнести на стадион, на поле, где их ждали выжатые, изможденные тренировкой сокомандники. Но теперь чужие руки блуждали по телу Асахи, а губы терзали его собственные так страстно, что сдерживать себя было как никогда тяжело. Нетерпеливые вдохи и выдохи были единственным, что нарушало тишину, но только лишь сперва — дальше горячий шепот сокрушал уши Асахи пошлыми фразами и предложениями, отчего полыхало в огне все, буквально все. Десятью минутами назад солнце висело высоко в небе и слепило глаза всей команде, в том числе и Асахи. Противникам по ту сторону сетки было не легче: напекало в макушки. Однако тренеру было побоку — сам-то в кепочке, в тени стоял, сам себе хозяин, а учеников отпускал с поля лишь тогда, когда они валялись на земле почти бездыханные. Все понимали почему: он обязан был безупречно подготовить их к большим соревнованиям, а они обязаны были повысить выносливость и выкладываться на полную. Сегодня Асахи был донельзя рассеян, ведь жара считалась его заклятым врагом. Настолько ничтожно и глупо, как сегодня, он еще себя не чувствовал. Часто пропускал пасы и атаки из-за неловких и несвоевременных движений, а потому ловил гневные взгляды товарищей и их колкие слова вдобавок. Асахи был в основном составе команды, и да, без спору, он игрок был что надо, но плохие дни случаются у каждого. Впрочем, осуждение сокомандников обычно делало свое дело и быстро вправляло мозги. Но стоило ему на долю секунды засмотреться на парня в передней полосе справа — Юн Джэхек, капитан команды, связующий, дисциплинированный, строгий, копия тренера, — потом на парня слева от себя — Канемото Йошинори, либеро, который только что подмигнул ему и усмехнулся, взбалмошный и острый на язык — и тем самым отвлечься от игры, как трехцветный мяч уже метил в его прикрытый черной челкой лоб. Раскинувшись на темном искрящемся асфальте, Асахи услышал долгожданный свисток тренера и краем глаза увидел его сложенные в букву «Т» ладони. Наконец-то тайм-аут. Мужчина в черно-синей форме, с суровым взглядом, жесткими ладонями и проседью в волосах, то есть тренер, устало провел рукой по лицу, когда ребята молниеносно ускакали с поля на раскаленные скамейки, рядом с которыми соблазнительно сверкал на солнце бидон с водой. — Хватит с вас, — прогремел вдруг тренер, — доигрывать не будем. Надо принести мячи, чтобы каждый отработал свои слабости в паре друг с другом. Кто пойдет? Асахи вытянул руку вверх, с блаженством подумав о прохладной тени спортивного зала. — Один не донесешь, — окинув его взглядом, решил тренер. — Я с ним, — встав с травы, сказал Йошинори и зыркнул на Асахи. — Без задержек. То, как блестела кожа Джэхека, его прикрытые глаза, откинутую голову с прилипшими к вискам прядями, усталый, как и у всех, вид — вот и все, что Асахи заметил, взглянув на него, прежде чем поторопиться и догнать уже ушедшего Йошинори. Никто — и ни в коем случае не Юн Джэхек — не знал, чем Йошинори и Асахи занимались, оставаясь наедине. Все они были сосредоточены на игре и будущих соревнованиях, но никак не на другом, поэтому Йошинори удавалось следовать за Асахи под предлогом той же помощи или чего-то подобного и касаться его так, как никогда не касается его Джэхек, шептать то, что никогда ему не шепчет Джэхек. И Йошинори был доволен собой, потому что это с успехом получалось проворачивать за спиной Джэхека, который до поры до времени души не чаял в своем безотказном, податливом парне — в Асахи. Какой тут еще Джэхек, если Йошинори, не стесняясь, вытворял все то, чего их правильный и требовательный капитан себе вообще не позволял? Каждый раз, будь то опустевшая мужская раздевалка, душ, скрытый от чужих глаз угол школы или та же кладовка в спортзале, — каждый раз Йошинори не оставлял выбора, кроме как поддаться на уловки. Он не спрашивал разрешения, прекрасно зная, что Асахи не будет против. От него сбивалось дыхание совсем не так, как при беге, а попытки отдышаться частенько оказывались тщетными: едва Асахи вспоминал чужой язык во рту и прыткое тело, плотно прижимавшееся к нему, как избавиться от грязных мыслей уже было гораздо-гораздо сложнее. Чем Йошинори цеплял? Да тем, что всегда ходил по лезвию ножа. Он мог жутко раздражать, потому что никогда не был до конца серьезен. Он любил шутки и загадки, хитрил и недоговаривал правду. Неуловимый и гибкий. Ненадежный, но до того восхитительный, что Асахи боялся быть им отвергнутым. Йошинори не коллекционировал партнеров, но и не выглядел верным, а потому Асахи часто посещала мысль: «Вот и все?», когда Йошинори с ухмылкой уходил прочь. Но конкретно сейчас Йошинори вновь дарил ему незабываемые ощущения. Снова же — такие, которых не умел дарить Джэхек. Джэхек был нетороплив и осторожен, а Асахи нередко становилось скучно, хотя эта размеренность тоже очаровывала. И все же Йошинори преследовал. Побеждал. Асахи не мог противиться, когда его бедра сжимали и тянули вперед, а поцелуй углубляли. Кромешной тьмы в кладовке не было лишь благодаря малюсенькому окошку вверху стены. Здесь хранилось все: от скакалок и обручей до матов и небольших тренажеров. Места было мало, хлама — куча. Желание разложить Асахи на тех матах, стоявших у стены, было диким и никак не вязалось с той щекоткой, которую парень вызвал у Йошинори, когда они впервые пересеклись взглядами несколько лет тому назад — это был первый класс старшей спортивной школы. Но Йошинори славился непредсказуемостью, его ругали за легкомысленность и незрелые поступки, пусть никто никогда не оспаривал одну простую истину: на поле он был невероятен. Самый быстрый и неуемный либеро, какого только видел Асахи. Он принимал мячи так, словно притягивал их к себе невидимыми веревками, как человек-паук. Его взгляд становился острее и куда внимательнее, когда звучал свисток. Асахи не имел понятия, как перестать глазеть на него и как подавлять резко возникавшую жажду его объятий. В принципе, он ее не подавлял и в перерыве между партиями они могли скрыться в стенах школы, чтобы побыть друг с другом, несмотря на то что Джэхек, должно быть, тоже ждал со стороны Асахи какого-нибудь внимания. Едва ли Асахи самостоятельно принимал решения, когда дело доходило до чувств. Стоя перед Джэхеком после их первого, такого кроткого и сладкого поцелуя, на вопрос «Теперь я могу называть тебя своим парнем?» лишь пожал плечами и неловко улыбнулся, и Джэхек принял это за «да». А когда Йошинори прижал к стене и прямо в губы прошептал: «Не будем говорить Джэхеку», Асахи согласно кивнул и позволил наконец себя поцеловать. Если бы сокомандники узнали об Асахи с Джэхеком, вышел бы скандал. Мало того, что любые отношения в целом могли помешать основательной подготовке к матчам и выступлению на них, так отношения с романтическим подтекстом внутри самой команды, причем мужской, — тем более. Асахи понимал, что это вкупе с их с Йошинори тайной могло нехило так аукнуться всем троим, но предпочитал полагаться на милость судьбы. А Йошинори был мастером придумывать отмазки и достаточно вертким, чтобы всегда выходить из воды сухим. Время поджимало, критически поджимало. Чтобы дотащить дюжину волейбольных мячей до стадиона, не нужны были богатырская силушка и вагон времени. Но Йошинори что-нибудь придумал бы, чтобы сбавить гнев тренера за задержку. Сморозил бы какую-то чушь, сочинил бы сказку, усмехнулся, хлопнул в ладоши и прокричал бы: «Ну же, начинаем!», не обращая внимания на косой взгляд Джэхека, которому ой как не по душе были подозрительные отлучки его парня с этим прохвостом. Не то чтобы каждая секунда была на счету, но все-таки этими секундами хотелось распорядиться по максимуму. Йошинори жалел только о том, что нельзя было оставлять на шее Асахи засосов, для своего же блага нельзя было. Вместо этого покусывал ее, и каждый укус заставлял Асахи непроизвольно вобрать в легкие немного воздуха. Между ними не было и сантиметра, и это сводило с ума, как в первый раз. Слышны были глухие причмокивания, шелест гладкой униформы и редкие выкрики со стадиона — это, наверное, ребята уже отдохнули и от скуки начали дурачиться. Но ни Асахи, ни Йошинори не хотели к ним присоединяться, «Еще пару секунд, еще минуту», — кружилось в голове. Асахи уже готовился было сказать, что, возможно, больше рисковать не стоит, как вдруг чужая ладонь скользнула по потному торсу вниз и дыхание перехватило сиюминутно. Она пробиралась все ниже и ниже, раскаляя кожу, пока Йошинори наконец не обхватил ею член Асахи. Сначала на секунду. Мимолетно. Так, чтобы выбить из легких весь воздух и заставить дрожать. — Йоши… — впервые с губ сорвался стон, от которого на лицо Йошинори наплыла улыбка. Он тут же прикрыл другой ладонью рот Асахи и вполголоса произнес: — Тише, дурачок. И так, продолжая беззастенчиво трогать парня, протягивал удовольствие. Ему не было мерзко ни от своих действий, ни от льнущего к нему вспотевшего, горячего тела. Он жил ради наслаждения и, когда увидел, что Асахи не получал желаемого от Джэхека, вознамерился дать это от себя. Вообще-то, Йошинори не планировал этого всего. Он не стремился действовать назло Джэхеку, но получалось наоборот. Асахи казался ему забавным скромным парнишей, которому как раз и нужен был сильный и смелый партнер вроде невозмутимого капитана волейбольной команды — Джэхека. Лишь когда Йошинори начал сыпать слишком откровенными шуточками и подбирать смущающие слова, отчего Асахи прятал глаза и отчего тянуло у него в животе, — тогда-то и стало понятно, что он еще притягательнее и доступнее, чем казалось на первый взгляд. Кроме того, на площадке он был не промах и не единожды спасал команду в сложных ситуациях, будучи центром, что тоже располагало к себе. Наверняка властолюбивый холодный капитан гордился им, но, похоже, Асахи не льстило ни это, ни его заботливость и учтивость. Поэтому Асахи выбрал скользкую дорожку. И, честно говоря, не жалел. Было ли ему совестно? Ну разумеется. Однако встречи с Йошинори тайком имели некую остроту момента, перчинку, которой не хватало в монотонности будней. Поступали ли они справедливо по отношению к Джэхеку? Уместны ли были эти встречи? В любом случае Асахи устраивало чувствовать себя слабым в моменты, когда из-за Йошинори туманился рассудок, потому что в конце концов оба оставались довольны. Йошинори уже представил, как пихает Асахи в сторону матов и нависает над ним, как поспешно снимает с него униформу, кусает его за самые чувствительные места на теле и слышит мурчание у уха. Они были всего лишь школьниками — да, на последнем году обучения, но это по-прежнему были два подростка, которые не знали меры и границ. Что делать, им подсказывали чувства, чувства такие, что сносили крышу; которым едва ли можно было доверять. Но что оставалось? Йошинори и сам был удивлен, когда обнаружил у себя в закромах такое бесстыдное желание возобладать над кем-то. А Асахи лишь смирился с тем, что, вопреки юношеской непокорности, которая была с ним на неком подсознательном уровне, хотел, чтобы им помыкали как вздумается. И, если бы кто-то прямо сейчас подсмотрел, что за бардак творился в их мыслях, тут же захотел бы стереть из памяти увиденное. Асахи сжимал в кулаках футболку Йошинори уже чуть слабее и глубоко вздохнул, когда руки второго наконец поднялись выше. И как раз вовремя, надо сказать, потому что дверь в кладовку распахнулась, впустив контрастирующий с сумраком дневной свет. — Что здесь происходит? — еле сдерживая злость, сквозь зубы спросил довольно высокий и плечистый Юн Джэхек. Асахи обмер. Вскинул на Йошинори, чьи губы находились в считаных милиметрах от его, испуганные глаза и, так же как и он, убрал руки. Как теперь объясняться, идей не было. Надежды возлагались на Йошинори — уж он-то что-нибудь сказанет и окажется не у дел, тем самым вытащит из этой конфузной ситуации и Асахи. Все разрузлится. Разрулится. Йошинори повернулся к Джэхеку, только чтобы блеснуть лукавой улыбкой и произнести: — Ой. — Что здесь происходит, я спрашиваю, — рявкнул Джэхек, отчего Асахи вздрогнул, а Йошинори ухмыльнулся лишь шире. Капитан сначала не поверил своим ушам, когда подслушивал у кладовки, а теперь отказывался верить глазам. Его драгоценный Асахи, такой спокойный и послушный, только что был в чужих и до неприличия тесных объятиях. В темной кладовой. Уже минут десять точно. От внимания не ускользнуло их сбитое дыхание и неряшливый вид. Джэхек закипал, несмотря на свое прославленное хладнокровие, и разделывал Йошинори на кусочки уже одним только взглядом. — Потрудись объясниться, Канемото, — медленно повторил он. — Следи за своим милым парнем получше, — растягивая слова, ехидно говорил Йошинори, — а то ему почему-то не хватает внимания, приходится делиться своим. — Он начал обходить капитана сбоку, приостановился и приблизился к его лицу, когда шепотом добавил: — Кажется, ты его не удовлетворяешь. Асахи не понимал, почему Йошинори решил спасти только свою шкуру, и его это укололо, но тем не менее парень опасался, что Джэхек пустит в ход кулаки. Опасаться было нечего — тот ненавистным взглядом сверлил сокомандника и не мог словами описать свое возмущение. — Вы же в школе, в конце концов!.. — Джэхек не собирался и предполагать, что видели стены этой небольшой комнаты со спортивным снаряжением. — Эта кладовка чиста и невинна, даю слово. — Йошинори поднял руки вверх, мол, невиновен, и посмеялся. — Раз пришел, мячи на тебе. Пойду помою руки — и на поле. Он ретировался, а Джэхек опустил голову и потер лоб, словно неимоверно устал. Асахи лихорадочно думал, что ему делать, уйти ли вообще и оставить вопрос открытым. Стыдно было до жути. — Джэ… — тихо позвал Асахи, — он шутит. Это вышло случайно и ничего не значило… Ты же не поверил ему? — И стонал ты его имя просто так, да? Щеки вспыхнули заново, и ответить Асахи так и не ответил. Джэхек устало вздохнул, не удосужился посмотреть на парня и безапелляционным тоном сказал: — Я не потерплю, чтобы мне так нагло врали в лицо. Иди на поле. Мячи сам донесу. Асахи не возразил и не попытался предложить помощь, а просто поплелся на стадион. Йошинори забавляло то, как упорно Джэхек делал вид, что ему плевать хотелось на Асахи с высокой горы. Вел себя достойно, поскольку ничего не выдавало в нем, что какое-то время назад он раскрыл чужую тайну. И, так как Джэхек по ту пору был на взводе и не пожелал иметь никаких дел с Асахи, того последнего забрал в пару Йошинори. Был теплый душистый вечер, когда они точно так же практиковали пасы на этом стадионе, только уже одни. Солнце золотило кожу, мелкая трава, стоявшая торчком, даже не сминалась под весом школьников. Тот день запомнился надолго, потому что им не пришлось прятаться. Все казалось естественным. Йошинори не изображал из себя дерзкого смельчака, не подтрунивал, что обычно делал над сокомандниками, а был спокоен и собран. Бесхитростно улыбнулся, протянув банку газировки, и, дождавшись, пока Асахи присядет рядом на траву, рассказал, как пришел в волейбол и стал либеро. Все было просто. Они разговаривали по душам. Асахи не услышал ни одной похабной шутки и не почувствовал ни одного вольного прикосновения. Конечно, Йошинори оставался собой — задорным, шаловливым и авантюрным, — но тогда оба парня поняли, что хотели быть вместе не ради тайных обжиманий. По крайней мере, не только ради них. Может быть, безразличие Джэхека было показным, и тем не менее оно угнетало Асахи. Хотелось объясниться, оправдаться, солгать, что виноват Йошинори, что это было в первый и последний раз. Казалось, будто Асахи стал противен Джэхеку, но он, Асахи, догадывался, что тот не будет действовать опрометчиво и вышвыривать его из группы. Зато о том, чтобы вышвырнуть Йошинори, Юн, вероятно, помышлял, и это «вероятно» тревожило. Когда урок кончился, Асахи помог Джэхеку собрать мячи и отнести их обратно в кладовку, хотя начальных отпирательств избежать не удалось. Все же сдавшись, капитан команды сделал каменное лицо и вырвался вперед, оставив парня плестись позади. — Джэ… — попробовал начать разговор Асахи, пока тот закрывал двери кладовки тренеровским ключом, — ты слишком рано сделал выводы… — Позволь узнать, — Джэхек резко обернулся, — вы всегда, что ли, этим занимались, когда отлучались с поля? Смешанная со злобой разочарованность плескалась в его глазах. Асахи молчал. Руки убрал за спину и взгляд отвел, словно отчитывали его, как мальчишку. — То есть да, — подытожил Джэхек. — Для выводов, значит, не рано. Кажется, он собрался уходить, но Асахи вдруг вскинул голову и выпалил: — Ты выгонишь его? «Как волнуется за него, бедный», — мрачно подумал Джэхек и все же тактично не стал говорить это вслух. — Голова же у меня на плечах есть, куда я сильного союзника-то выгоню? — Асахи кивнул и отступил на полшага, дав понять, что больше обременять этой беседой не будет. — И тебя не выгоню, — добавил Джэхек, — объективных причин же нет. — Спасибо, — несмело сказал Асахи. — На площадке хотя бы не разочаровывай. Больно уж рассеянный сегодня был. — В голову напекло… — Но до ушей Джэхека фраза не долетела: он стремительно направился прочь из спортзала. Из раздевалки Джэхека и след простыл: принимать душ он, видимо, отказался. Помещение не было до конца пустым: один человек все же задержался. Вымывшись от пота и втершихся в кожу касаний Йошинори, Асахи надел обычную школьную униформу — белую футболку и черные спортивные брюки. Пока переодевался, слышал, что неопознанный субъект покинул раздевалку, вышел позже него на пару секунд, увидел спину того субъекта и понял: наедине с ним в душе был Йошинори. Асахи немедленно окликнул его, но Йошинори продолжал идти по коридору вдоль больших окон развязной походкой. Асахи позвал еще раз, практически догнав его, а догнав, протолкнул за дверь, ведущую на лестницу. Усмешка не сходила с лица Йошинори. — Почему ты просто ушел? — сходу спросил Асахи. — Из душа? — Из кладовки! — Нет, ну это был бы наглеж по отношению к Джэхеку… — Да хватит прикалываться! Почему ты бросил меня там, с ним? Я думал, поможешь выпутаться, но ты даже не попытался разубедить его! Вдруг получилось бы? — Он тебя киданул? Порой Йошинори выбешивал, да так, что Асахи хотелось раз и навсегда порвать с ним. Потому что для Йошинори, казалось, не было ничего более забавного и захватывающего, кроме как попадать в различные ситуации и со смехом выбираться из них. Он пренебрегал осторожностью, ходил по краю, но потерял равновесие именно сегодня и оставил все, как есть, не позаботившись об Асахи. — Киданул, — подтвердил Асахи. — Так ты мне ответишь? — Зачем нам было оправдываться? Что, он увидел бы твой и мой стояк и подумал бы, что у нас, одних в кладовке, на мячи у обоих встает? Асахи смутился, услышал голоса на этаже ниже, помолчал и подождал, пока пролеты опустеют, и только тогда заговорил вновь: — Улизнул сам, а на меня плюнул. Ты специально делал все так, чтобы мы в конце концов попались? — Чего так все усложняешь? Я знаю, ты не хотел, чтобы нас застукали, а я не хотел получить по роже, но разве кто-то виноват? — Если бы ты взял вину на себя!.. Асахи осекся, а Йошинори задумался над его словами. — Ну-у да-а, может, и прокатило бы… — признал он. — Но с разбитым носом целоваться неудобно. — Он бы не стал тебя калечить, Джэхек не такой. — Зато мы можем больше не скрываться. Или он тебе все-таки нравится? Асахи вымученно вздохнул и покачал головой. — Нет, просто с ним я чувствовал себя в безопасности. Как будто он сделал бы ради меня все, если бы что-то произошло. Огонек в глазах Йошинори неожиданно потух. — А я… я не делаю, да? — спросил парень. Вздохнув опять, Асахи только избежал зрительного контакта. — Вот пусть Джэхек и будет твоим героем. — Теперь это ты на меня обижаешься? Очень умно переводить стрелки. — Ты не понимаешь! Это же все было как игра, разве нет? Как прятки. Нас нашли — и что? Я должен был объяснять, почему не нашел места получше? Мы ничего никому не должны. Ты же не клятву в верности ему давал. Или это я чего-то не понимаю? Ты хотел усидеть на двух стульях? — Я просто хотел, чтобы ты вступился за меня, Йоши. — Хорошо, — внезапно легко согласился Йошинори, — вступлюсь, когда нужно будет. Взгляд Асахи был недоверчивым, но вообще выглядел сам он растерянным, а растерялся больше прежнего, когда усмешка Йошинори перетекла в мягкую улыбку и парень обнял его, положив ладонь на макушку. Редкие капельки с его розовых волос капали за шиворот, и Асахи хотелось съежиться. А вот Йошинори спокойно прижимался щекой к его влажным волосам и не хотел ничего другого, кроме как обнимать его. — Наверное, и правда было лучше взять вину на себя, — рассуждал он вслух. — Я бы стал в его глазах законченным ублюдком, но зато подозрения на тебя не пали бы. И все как раньше. Но я как-то не соображал: стояк — дело такое, понимаешь… — Идиот, — произнес Асахи, но украдкой улыбнулся. Йошинори чмокнул его в губы. — Дурачок. Давай вечером на поле? Возьму свой мяч. Асахи кивнул и потянулся вперед за еще одним поцелуем: как воздух нужен был. Кучка парней из параллели играли в футбол, а Йошинори и Асахи примостились у деревянной ограды, огибающей футбольное поле. Так называемая тренировка прошла на ура, поскольку солнце не слепило и не пекло. Впрочем, попотеть пришлось-таки. Парни пили воду с одной бутылки, в полной тишине, пока Йошинори не сказал: — Больше всего хотел, чтобы ты с ним расстался. Асахи глянул на него недоумевая, но тот молчал, а потому он вынужден был произнести хоть что-то. — Ясно. Сейчас Йошинори не выглядел озорным, не выглядел наглецом. Не знай его Асахи, подумал бы, что он и вовсе примерный мальчишка, мысли которого вертятся вокруг учебы и какой-нибудь стеснительной девчонки из студсовета. Но для этого он помнил его касания и пленительный шепот слишком отчетливо. — Потому что я тоже хотел всюду с тобой ходить, — сознался Йошинори. — Провожать до кабинета. Просто болтать. Ну, или не просто… Но если бы так было, Джэхек меня загрыз бы, я же его раздражаю. Это для Асахи было новостью. Не то, что Йошинори раздражал Джэхека, а то, что Йошинори хотел быть на его месте. Иметь его «привилегии», а не стоять в тени, как запасной вариант. — Мне ведь не только лишь бы член твой потрогать, — спустя время сказал Йошинори, и сказал неловко. Его взгляд уплыл куда-то в сторону. — Спасибо, что дал знать. Две секунды обмена взглядами — и оба прыснули от смеха. — Но я серьезно, — уже потом произнес Йошинори. — Ты же… ты… нравишься мне, Асахи. Очень. Никакого ответа со стороны Асахи не последовало. Парни не смотрели друг на друга. Подобные слова ни разу не вылетали ни из чьих уст — были только нескромные действия Йошинори, его интригующие предложения и немое согласие Асахи. — Я завидовал Джэхеку, — разорвал тишину Йошинори. — Он весь такой мужественный, капитан как-никак, и такой, типа… В общем, я думал, что он больше в твоем вкусе. А я — ну просто я. Есть, и все. — Ты правда прикалываешься. — А что, непохоже, чтобы я хотел чего-то серьезного? — Непохоже. — Ну, претензий тут к тебе нет. Я же для всех оборзевший пацан без чувства самосохранения. Шут. Выбешиваю особо «правильных». Только валяю дурака и капаю всем на нервы. Возникшая пауза напрягала. Асахи не думал, что Йошинори вообще было какое-то дело до того, как его воспринимали. — Не всем и не всегда, — тихо сказал он, а еще тише добавил: — Ты мне нравишься любым. Когда Асахи словил взгляд Йошинори, последний встрепенулся и сразу отвел глаза. Он был смущен, казалось, до крайности: то щипал траву, то выводил на земле узоры, то поигрывал пальцами. И это из-за простых слов. — Значит, то, что у меня не широкие плечи, нет высокого роста, я не капитан команды, не такой заботливый и терпеливый, не будет проблемой? — подал голос Йошинори и хитровато взглянул на Асахи. Тот вдруг взял и обнял его. — Какой же ты идиот, — пробормотал Асахи. — До скончания веков будешь сравнивать себя с Джэхеком? Йошинори оставил на чужих губах один поцелуй, затем второй, третий. — Да я прикалываюсь. Асахи бросил взгляд на парней-футболистов за оградой, а потом притянул к себе Йошинори за плечо и поцеловал парня. Йошинори понравилось то, как уверенно он это сделал, поэтому положил руки на его талию и ответил с не меньшим жаром. Они отбрасывали на ярко-зеленую траву почти бездвижную тень, которая смешивалась к тому же с тенью от высокой ограды. Ветерок прошелся по коже, всколыхнул волосы и подарил ощущение свежего глотка. Йошинори скользнул языком по верхней, затем по нижней губе Асахи. Как бы невзначай дотронулся до его голого колена, а через пару секунд ладонь уже медленно, но двигалась выше и выше, между тем как дыхание у обоих, ранее учащенное, становилось тяжелее и тяжелее. — Тормози, — со смехом сказал Асахи и отпрянул от парня. — Тогда пойдем пасы потренируем, — с живостью предложил Йошинори, взял Асахи за руку и потащил на площадку.